Русский кулачный бой - Шатунов Максим Валентинович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Так, колдуньи средневековой Европы (впрочем, как и аборигены Центральной Америки) верили, что после употребления магических снадобий они могут летать. Все их отличие состоит в том, что практика натирающих себя мазью и садящихся на квашню колдуний давно канула в Лету, как не вызывающая доверия, а москалиновые мистерии индейцев продолжают завораживать современность своими мифами.
Не подлежит сомнению тот факт, что переживания, вызванные с помощью психостимуляторов, целиком и полностью субъективны и не имеют никакого отношения к реальности.
Любое психофармакологическое вещество прежде всего призвано воздействовать на различные центры нервной системы человека и вызывать изменения ее порога возбудимости. Успокаивающее воздействие лекарственных средств на психику основано на повышении порога возбудимости, то есть на увеличение объема невосприимчивости нерва по отношению к раздражающим факторам, стимулирующим нервную реакцию. Успокоительные средства могут применяться в воинской практике для удаления чувства страха, в качестве поддерживающих средств. Однако нельзя увлекаться успокоительными, так как они вызывают привыкание и зависимость. Кроме того, при постоянном и даже разовом применении наркотических препаратов может вызвать быстрое привыкание, психическую и физиологическую зависимость от их употребления. Наркотики, в том числе и алкоголь, вызывают различные по времени протекания, но одинаковые по результатам коренные изменения всей структуры личности человека, вплоть до потери ее идентичности. Психофармакологические средства всегда оказывают только симптоматическое действие. Они никогда никого не излечивали, а только улучшали общее состояние человека. Поэтому их употребление в целях боевого совершенствования может принести только временный эффект. Или может стать ступенью к вашей психической деградации.
Что касается проблемы влияния на процесс расширения сознания с помощью психостимуляторов, то здесь нужно отметить некорректность самой ее постановки. Сознание под действием химических веществ никогда не расширялось и не расширится, но оно может претерпевать серьезные изменения, которые ошибочно могут быть восприняты за рост объема сознания.
В не меньшей степени этот вывод касается и многочисленных психотехник, якобы преследующих цели расширения сознания.
Все, что касается способов опустошения сознания различными дыхательными и физическими упражнениями, можно считать аналогами психостимулирования посредством употребления наркотических и других средств, путем влияния на нервную систему человека. Только необходимо учитывать, что лекарственная зависимость сознается человеком как пришедшая извне и может восприниматься только как искусственное средство изменения своего сознания. А вот постоянное повторение психотехник, требующих предельной мобилизации психических ресурсов занимающегося, приводит к тому, что любое достигнутое изменение обыденного сознания воспринимается как серьезное достижение и великая ценность.
Но как бы ни происходило изменение сознания: с помощью употребления психостимуляторов, с помощью молитв или мантр, до одури повторяемых на протяжении долгого времени, или же благодаря упражнениям по концентрации на символах, идеях или пустоте, — все это не более чем способы изменения и затуманивания своего сознания, а в конечном итоге — это всего лишь способ бегства от проблем, которые ставит перед людьми реальность существования.
Этот вывод вовсе не теряет своей силы даже потому, что многие упражнения по мобилизации психических ресурсов приносят обещанные результаты. Например, многие последователи тибетской традиции с полной убежденностью доказывают, что способны "выделять во время сна свое тонкое тело и путешествовать в различных реальностях". Лично я не вижу в этом, во-первых, никакого особого достижения, а во-вторых, никакой практической ценности, прежде всего, для своего здоровья. Так как, по личному признанию большинства мистиков, для того чтобы стать "настоящим оккультистом" — а физическое здоровье и психическое равновесие в этом деле являются тормозом, а не стимулом, — нужно быть либо больным физически, (это якобы способствует повышению частоты вибрации тонких тел), либо страдать нервными расстройствами.
А нервных расстройств можно добиться уже двумя известными читателю способами — с помощью психотехник и психостимуляторов. Максимальная зависимость человека от какой-либо формы идеологии всегда возникает на грани соединения мифа, церемониала, психотехник и наркотических веществ. За этой глобальной иллюзией можно спрятать любые истинные идеологические предпосылки.
Чем, собственно говоря, с успехом занимаются многочисленные тайные общества, религиозные конфессии и даже государственный аппарат любой страны. Итак, мифы создаются средствами массовой информации, церемониал — детище государственного аппарата, идеология — инструмент политики, психотехники безраздельно принадлежат религиозным и оккультным организациям, а разного рода одурманивающие средства состоят в ведении индустрии развлечений.
Никакая традиция, даже самая сильная и агрессивная, не в состоянии противостоять современности. Не в состоянии противостоять новым веяниям и русская традиционная культура, в том числе и традиционная культура психотренинга. По крайней мере, до тех пор, пока на эту сферу нашей жизни не обратят внимания.
Итак, первой (если хотите, сакральной) задачей для нас как для потомков великой культурной и воинской традиции станет обращение своего внимания к опыту, накопленному тысячелетиями. Рассматривать этот опыт мы будем очень внимательно со всеми его плюсами и минусами.
Первый значимый соблазн для современного человека — предаться убаюкивающему очарованию древнерусских преданий, как на ладье вечности уносящих наш разум и чувства в прошлое. Сразу вспоминаются ощущения детских переживаний после столкновения с русскими сказками. Детская душа проста и наивна, она верит сказкам буквально, ничуть не сомневаясь, что так вот оно все и было. С годами восторг проходит, и его место начинает занимать желание узнать, что в сказке правда, а что ложь. Те, в ком прошлое его народа умерло, начинают думать, что сказка, как и все прошлое, — вымысел. Те, кто посвятил свою жизнь установлению истины, выбирают для своего исследования конкретную науку, сквозь методы которой рассматривают и прошлое, и настоящее, и будущее. Самая обширная область изучения принадлежит культурологии. Эта наука изучает закономерности обретений и потерь всей человеческой истории.
Многие явные закономерности истории, несмотря на их множественную констатацию самыми разными отраслями человеческого знания, так и не сподвигли их творцов к пониманию причинно-следственных связей, влияющих на ход потока событий.
Например, тот факт, что ценность истории народа прямо пропорциональна тому объему практического опыта, который из нее наследуется, укрылся от пытливого взора потомков.
Впрочем, неумение запоминать свои ошибки и достижения не так уж и печально по сравнению с фатальной неспособностью делать из своего опыта правильные выводы.
Во многом именно эта национальная особенность русских привела к синдрому заимствования, поразившему всю традиционную культуру России.
Теперь почти немыслимо представить себе, что подавляющее большинство традиционных норм было занесено в ареал русской культуры чужеродными культурными потоками. Именно так. Русские никогда и ничего не заимствовали по своему горячему желанию, по крайней мере, до последнего времени. Буквально во всех сферах жизни, начиная от идеологии и заканчивая бытовым укладом, действовал принцип навязывания чужеродных норм извне. При этом способность генерировать собственные культурные достижения сводилась на нет собственной же системой управления.
Благо потенциальная возможность к культурной регенерации обусловлена не столько сохранностью исторических свидетельств и традиционным институтом национального воспитания, сколько генетическим соответствием народа с порождаемой им идеологией. Быт и нравы могут и должны меняться под влиянием времени. Сохранность древнего быта в современных условиях не более чем анахронизм. Соответствие национальному образу должно выстраиваться по наследственному физическому признаку и способности соответствовать тому глобальному комплексу внечувственной информации, который осмысливается через категорию русской души или русского духа.
