Небо над полем - Винокуров Валерий (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Инфаркт настиг Деда в середине нынешнего сезона, когда его команда, та самая «Звезда», упорно шла к победе в чемпионате, — сегодня ей остается сделать всего несколько шажков! Больной Веретеев жил у Святослава Каткова. А в соседней квартире — стена к стене — обитал Андрей Соснора, как раз в те дни усыновивший чужих детей. Кстати, затянувшаяся и выявившая многие характеры в их истинности, истории усыновлением, в сущности, и породила инфаркт Веретеева.
Беседуя со мной, Веретеев, ставший худым и сутулым, сидел в глубоком кресле, укрыв ноги пледом.
Щелкнул замок входной двери.
Взгляд Веретеева просветлел. Беспомощное лицо осветила надежда. Лишь в ту секунду я сообразил: Веретеев сидел лицом к двери и посматривал все время на дверь, словно долгие дни напролет был занят лишь тем, что кого-то бесконечно ждал.
Я машинально обернулся. Вошел Свят — бесшумно, будто скользя.
— Ну, как они? — тихо спросил Веретеев.
И опять я сообразил с опозданием: был ведь первый день учебного года, а близнецы Сосноры пошли в первый класс.
Свят приветливо кивнул мне и тут же успокоил старика:
— Ну, проводили мы их в школу. А уйти не смогли. Так все втроем и просидели возле школы, пока их не распустили по домам. А, вы про подарок? Увидели щенка и онемели. От счастья. А щенок — просто чудо. Мне жаль было с ним расставаться: пока вез из Ленинграда, привык к нему.
— Но ты ж обещал им… и рядом он будет… как он-то к ним… и они, скоро привыкнут?
— Так они сейчас сами к вам прибегут! Они ж, Дед, без вас ни одну радость не разделят, сами знаете.
Зазвенел колокольчик над дверью в прихожей.
Нет… теперь Веретеева нет. Я обязан лететь к Святу. Во что бы то ни стало.
А вся та история не может уйти из памяти. Неужели она стала решающей в жизни Веретеева? Связано-то все было именно со Святом.
Нет, нет, по порядку…
Почти весь день полуфинального матча я провел с Веретеевым на загородной базе и вместе с ним поехал на игру. Но, как ни странно, мы больше говорили не о его команде, а о сопернике — о «Звезде», которая как раз в те недели всех ошеломила.
И весь этот день мне казалось, что Веретеев кого-то ждет. Появлялись разные люди, но тот человек, которого Веретеев ждал, не приходил.
Сомнений быть не могло: он ждал Соснору. По моему твердому убеждению, Соснора обязан был прийти к нему перед матчем. Может быть, я просто тешил себя надеждой, что мне удастся присутствовать при этой встрече: я многое сумел бы понять в их разладе. Однако Соснора мог не прийти не только потому, что не имел возможности оставить своих новых товарищей — футболистов «Звезды» — перед игрой: чувство давней вины, быть может стыда, не позволяло ему сделать первый шаг.
Я многого не знал. А главное, но мог знать того, что ожидало всех нас теплым и мягким вечером после полуфинального матча.
Сразу по окончании игры, в которой «Звезда» начисто лишила хозяев поля всяких шансов, Веретеев пригласил меня к себе, в свой гостиничный номер. Да он жил в гостинице, отказался после смерти жены от служебной квартиры. Детей у него никогда не было, так что и московская квартира чаще всего пустовала: бывал-то он в родном городе, на родной Красной Пресне, теперь лишь наездами.
Я охотно принял его приглашение, хотя мог провести вечер с парнями из «Звезды»: молодость достойна уважения, как и старость, но старость не имеет возможности ждать и стремится отдать все, что знает, сразу.
Однажды я слышал, как старший тренер «Звезды» Савельев совершенно серьезно говорил на одном из совещаний: «Надо забыть те розовые времена, когда футбол был искусством. Теперь он — наука, и только наука». А как-то тренер многократных, чемпионов Доронин, сидя у нас в редакции, развалившись в кресле и разглядывая свои ногти, обмолвился: «Организация, хорошая организация — вот в чем тайна успеха. При безупречной организации исключаются случайность и риск. Не красота важна, а победа». Я помнил и давнее признание Веретеева: «Да, футбол — и наука, и организация. Но прежде всего — высокое искусство».
Теперь тот же Веретеев говорил несколько иначе:
— Нельзя заявлять, что футбол — только наука и только организация. Или — что искусство. Если бы он не оставался, как и прежде, игрой, он бы умер. Воздух игры — это и есть его воздух, без которого и наука, и организация, и даже искусство не дали бы ему жизни.
Именно в этот момент — я отчетливо помню, я вижу это и сейчас — дверь гостиничного номера шумно распахнулась. Я не сразу понял, в чем дело. И лишь услыщав глухой, усталый голос Веретеева: «Проходи», я понял, что наконец-то пришел Соснора.
Но почему без стука, с таким шумом?
Андрей раскинул руки, уперся в дверные косяки…
Вдруг все смешалось: семейный спор взбудораживший отцовский дом, стал бесцельным — Андрей увидел Алика Хитрова, юного хавбека из своей новой команды, друга Каткова-младшего. Сперва даже глазам не поверил — нечего тут делать Алику, — но в прихожей стоял самый настоящий Хитров. На вздернутом носу его блестели капельки пота.
— Что, Алик? Со Святом что-нибудь случилось?
Хитров не ответил: незачем посторонним — даже если это родители, сестры, зятья Андрея — знать то, что должен знать один Андрей.
А тот схватил со спинки стула пиджак, вскинул на плечо.
— Пошли, — позвал он, и Алик побежал за ним.
Старший Катков с Савельевым развлекались в гостиничной биллиардной. Сергей выигрывал, хотя Савельев в свое время считался приличным мастером биллиарда среди футболистов, во всяком случае, в пирамиде он немногим уступал.
Они и не пытались о чем-либо говорить — играли молча, мысли их были далеко отсюда.
Но оба одновременно опустили кии на стол, завидев бесшумно появившегося, встревоженного — чего с ним сроду не бывало — Витька Говорова.
— Со Святом что-то? — поспешил Сергей.
Все эти полгода, с тех пор как он привел младшего брата в «Звезду», Сергей, не опекая мелочно Свята, постоянно и неосознанно был готов к какой-то неожиданности, неприятности. Потому и догадка пришла мгновенно.
Савельев в раздражении отбросил свой кий, и тот покатился по выцветшему сукну, сгоняя шары к одному борту.
Святослав, устало выложив на стол руки, в упор смотрел на молоденького, как и он сам, лейтенанта.
Конечно, отделение милиции — не футбольное поле, где он шутя обыграл бы не одного этого лейтенанта, а всю здешнюю милицию. Подумав так, он не укорил себя за вздорность пустой мысли. О чем только он не передумал, сидя здесь…
Нетерпеливо, в досаде, желая еще и унизить, он прервал лейтенанта:
— Не верю я ни одному твоему слову!
А я хочу тебе поверить, — искренне сказал лейтенант, — и правду хочу записать с твоих слов.
Но Свят его будто и не слышал:
— И охота вам ломать комедию? Зачем тебе в такую историю? Они же все равно попрячутся, а тебе влепят. Может, и звездочку снимут. Одну, а то и обе.
— Да не о том ты, пойми… Я за себя не боюсь, я должен разобраться. И если ты не виноват, тебя же и выручить.
— А в чем я виноват? Что не захотел пойти с вашими фанатами? Так, во-первых, мне не о чем с ними вообще говорить. Футбол для них — все равно что кабак. А во-вторых, — их нарочно ко мне подослали чтоб драку затеяли. Старый номер, между прочим. Ждали что я сдачи дам? Не вышло. Считайте, что я струсил. Не ввязался. А они уж сбегали — вас позвали. Хулигана задержать. Разозлились, что гол забил? Так в следующий раз положу вашим три. На спор. И за себя. И за футбол тоже.
— Забивай, сколько можешь, — из-за барьера подал голос пожилой сержант. — Только я за тебя больше никогда болеть не буду, хотя всю жизнь за «Звезду» болел.
Свят удивленно посмотрел на сержанта: вот уж не ожидал, что в этом городе кто-то может за «Звезду» болеть.
— А потому не буду, — продолжал сержант, — что ты пустозвоном оказался. Такой умный в игре, а здесь ахинею несешь.
