Футбольный театр - Сушков Михаил Павлович (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
– Против сборной профсоюзов страны они выставляют делегатов?! Они за кого нас принимают?! Гостеприимство гостеприимством, но… Речь идет о спортивной чести!
Матч мы закончили со счетом 11:0. Пять из забитых мячей вошли в ворота противника от моей ноги.
Публика ликовала. Она покидала трибуны, словно перерожденная, с убеждением, что пророков можно и нужно искать в своем Отечестве!
Футбол переживал свою весну. Он расцветал буйно и многоцветно. Его распирало и вверх и вширь. Росло мастерство, росла массовость. В одной лишь Москве на спортивных полях оспаривали свое превосходство 222 команды! Хотя первенства страны еще не разыгрывались, но в 1928 году уже состоялась I Спартакиада народов СССР.
Поднимались новые посевы – детский футбол обретал миллионы приверженцев. Клубы теперь встречались не тремя, а пятью, а то и шестью командами. В последних играли все больше подростки. Но и они уже были не новичками в спорте и выходили часто не из дикого стихийно-дворового футбола – кругом появлялись организованные площадки, где юных футболистов тренировали опытные мастера.
В большой футбол пробивались таланты. Общественность хорошо уже знала братьев Старостиных, особенно Николая и Александра, братьев Аркадьевых – Бориса и Виталия. Высокий класс набирал Виктор Дубинин. И уже обратили внимание на спортивное дарование совсем еще юного игрока 2-й команды «Трехгорки» Евгения Елисеева – того самого Елисеева, который впоследствии украсит сборные Союза, России и Ленинграда.
И все-таки стараниями бюрократов картину этого футбольного благоденствия марали иногда крупные кляксы…
…Пришел конец нашей команде. Ее уничтожили единым росчерком пера. Ее убили в расцвете сил, в момент, когда многие ценители футбола говорили о ней: не «одна из лучших», а «самая лучшая»! Команда, которая все последние годы ни разу не покидала пределы призовой тройки. Команда, которая поставляла советскому футболу сильнейших, лучших игроков страны и имена которых вошли в историю российского кожаного мяча. Та, что бесконечно кроилась на сборные самого высокого ранга: Союза, РСФСР, Москвы, ВЦСПС, МСПС, где не было ни одного спортсмена, который бы не входил в состав какой-нибудь сборной. Команда, которую созидали пять великих Мастеров: Упорный труд, Талант, Организаторская дальновидность, Время и Удачное стечение обстоятельств. Они ее зародили, взлелеяли, выпестовали. Команда, создавшая собственную футбольную школу, взрастившая сильнейшие традиции российского футбола.
И вот один человек взмахнул недоброй силы волшебной палочкой и в одночасье разрушил это вдохновенное произведение времени.
Осенью 1930 года на фабрику «Трехгорная мануфактура» пришел новый директор. Примерно в это же время по спортивной Москве прокатилась очередная волна реорганизаций. Впрочем, особой новизной они не отличались. Речь шла все о том же производственном принципе подчинения клубов. Просто кто-то где-то поднял разговор скорее контрольного порядка: насколько, мол, точно выполняется этот принцип. При этом истолковал его весьма произвольно – в клубе ведомства, дескать, могут состоять только те, кто работает в этом ведомстве. Но ведь к этому времени содружество «предприятие – клуб» имело совсем другой смысл: предприятия становились как бы попечителями того или иного клуба, брали на себя заботу по его содержанию. Я уже говорил, что этим разумным способом решались материально-организационные проблемы спорта. Или еще иначе: предприятия для спорта, а не спорт для предприятий!
Читатель может упрекнуть меня в противоречивости: автор, дескать, возмущен этой мерой, но совсем недавно в подобном же случае такую же меру оправдывал. Поясню: то, что профсоюзам отдали клубы, – прекрасно! Но почему же состоять в них должны только работники тех предприятий, которые курируют эти спортивные общества? Почему «чужим» дорога сюда должна быть закрыта?!
Вероятно, и тот, кто поднял разговор, рассчитывал, что в особых случаях будут сделаны исключения – у кого рука поднимется на лучшие составы страны?!
У нового директора «Трехгорной мануфактуры» поднялась. Он вызвал нашу команду и спросил: «Кто из вас работает на фабрике?» Все мы трудились на предприятиях или учились (я тогда служил в театре «Синяя блуза»). Но работников фабрики среди нас не было. Услыхав: «Никто», он дал указание распустить – как не имеющую отношения к производству.
Не думаю, чтобы директор поступил так по сильному принуждению, от безвыходности. Никаких строгих положений на этот счет, видимо, не было, потому что на другой же день пятеро стрекозинцев – Рущинский, Щегоцкий, Филиппов, Дубинин и я – перешли в спортобщество завода АМО (будущее «Торпедо»). Взяли нас в первую команду без звука, хотя никто на автозаводе не работал. Василий Смирнов (!) и Александр Мышляев ушли в «Динамо». Евгений Елисеев, который давно уже перешел в первую команду «Трехгорки», вынужден был уехать в Ленинград.
Остальные составы нашего клуба подверглись очищению от инопроизводственных элементов, но в какойто мере все же сохранились – на счастье, в них оказалось много работников фабрики.
Общий результат плачевный: в том сезоне «Трехгорка» проиграла всем, кому только могла, заняла последнее место и перешла в нижнюю группу.
Такая же судьба постигла и команду «Пищевик» – ту, что носила сперва грозное имя ЗКС, потом «Красная Пресня», что родилась вместе с российским футболом – главного соперника «Стрекозы» – «Райкомвода» – «Трехгорки». Ненужными оказались братья Старостины, Артемьевы…
Разрушениям подверглись и многие другие клубы. Нетронутыми остались «Динамо» и ЦДКА. Отсюда-то и пошло их преимущество, ставшее на долгие годы традиционным. Судьба способствовала их будущему лидерству.
В 1932 году неожиданно поднялся вопрос: а что делают спортсмены на ниве общественной деятельности? Чем они заняты? Читают ли лекции, передают ли свой опыт, ведут ли организационно-пропагандистскую работу в цехах, отделах? Если нет, то какие же они спортсмены и что толку от их высокого мастерства? Атлет прежде всего должен иметь общественное лицо, а потом уже все остальное.
Нас. часто приглашали на предприятия и для встречи с работниками, и для консультаций по физкультурной работе, и нередко для того, чтобы просто провести тренировку в местной футбольной команде. Никто из нас, разумеется, никогда не отказывался. Делали это с удовольствием, поскольку над нами не довлела обязанность и поскольку чувствовали, что в нас действительно очень нуждаются.
Но доброе дело превратили в повинность. Где повинность, там и отчетность. А чтобы добиться высокой отчетности, ввели еще один «спортивный» принцип: команда первой группы должна иметь визу Московского совета физкультуры на игры в первенстве. Без нее коллектив в розыгрыш не включается. А визу давали только тем командам, которые показывали большую общественную работу.
В игре, именуемой «футбол», футбол ушел на второй план. Предлагалось состязание в искусстве составить самый длинный и бойкий отчет. Не знаю, насколько подняло это общественную работу, но очковтирательство наверняка. Спортсмены жили с чистой совестью. Они говорили: мы все свои силы и свободное от работы время отдаем спорту. И делаем это на общественных началах. Что же еще нужно? А между тем в наших сутках все те же двадцать четыре часа…
Прежде всего это был выстрел по спортивному энтузиазму. Футболисты сникли. От любимого увлекательного футбола повеяло казенщиной, а стало быть, скукой. Во многих командах стали приобретать влияние лица, утверждавшие себя не столько мастерством, сколько общественной работой. Футбол становился в тягость, участились пропуски тренировок, неявки на игры и прочие нарушения дисциплины.
На одном из заседаний МСФК был приведен пример, в котором отмечено 68 случаев нарушения дисциплины за два дня: опоздания на игры, участие незаявленных игроков, удары по ногам и даже площадная брань на поле. МСФК сделал вывод, что главный поставщик нарушений – коллектив «Освобожденный труд», и снял его с розыгрыша первенства.
