Вечнозеленое поле жизни - Бубукин Валентин Борисович (книги без сокращений .txt) 📗
Еще нас измучили массажем, то есть занятиями по массажу. Общий девиз был «вы не сможете грузить человека, пока не прошло восстановление». Вот и придирались: не так встал, не так подошел, не ту мышцу назвал – все. Готов. Ну, а остальные предметы вспомнить одно удовольствие. Школа тренеров нас как будто в детство вернула. Опять в школу, опять за парту. Маститые, заслуженные дядьки – весь футбольный люд, все «одной группы крови». Знали мало, но понимали друг друга с полуслова, поддерживали.
Оттуда пошли многочисленные байки, которые приписывают мне. Сейчас вот журналисты приходят, берут интервью и как бы между прочим говорят:
– Валентин Борисыч, а вот вы известны как автор знаменитых баек про футболистов. Можете рассказать?
Что-то в этом есть нехорошее. Прежде всего, само слово «байка». «Байки травит» – значит, язык без костей, выдумывает и лепит. Ничего я не выдумывал, и никакой я не автор. Просто есть люди, у которых получается рассказывать смешные истории и анекдоты. И эти шутки буквально липнут к ним, потому что все сами несут, спешат поделиться. Например, рассказываю я ребятам, как Ваня Моргунов на моих глазах написал слово «море» с большой буквы. А, видя недоумение учителя, романтично пояснил: «Море – оно же большое». И тут же кто-нибудь смеется и говорит:
– Слышь, Валь, а у нас в начале пятидесятых учился один парень из «Торпедо». Он после диктанта подбегает к нам и спрашивает: «Мужики, «медведь» – сколько мягких знаков?» Мы все почесали затылок и отвечаем: «Вроде два». «Тьфу, черт, а я три написал!» Таких историй уйма. Кто-то из ветеранов может и хочет рассказать, но нужно уметь, чтобы к месту, в общей куче. А я их, во-первых, все запоминаю, потому что очень люблю юмор, а во-вторых, стараюсь рассказывать в лицах. Получается весело.
Еще есть что-то нехорошее и в том, что создается впечатление, будто все мы, футболисты тех лет, – недалекие люди. Это совсем не так. Пусть читатель вспомнит свою школу, где учились обычные дети, не среди бомбежек и работы на заводе. Не после изнурительных сборов и тренировок, а хорошо позавтракав и сделав вечером домашнее задание. И сколько же там у вас было подобных несуразиц. У моего сына, например, одноклассник нашел на карте Австралийский океан. Кто-то совсем уж умный получал водород из ртути нагреванием. Формула ртути – Hg, в этой формуле g ускорение свободного падения тела. При нагревании оно выпадает в осадок, остается водород. Просто, одно дело, когда Австралийский океан находит какой-нибудь Сидоров. А совсем другое, когда Федотов не может тысячу на пять разделить. И ему ребята подсказывают: «Да ты что! Литр на пятерых». Он: «А! По двести!» Причем в большинстве этих историй ребята сами понимали анекдотичность ситуаций и старались завершить их шуткой, к своему и общему удовольствию. Учительница литературы раздала нам проверенный диктант. Один из великих сидел, смотрел на свою двойку: в каждом слове по две ошибки. Не выдержал, встает и говорит:
– Злата Андреевна, это не моя работа.
– Почему?
– Я писал синими чернилами, а здесь все красное.
Мне больше вспоминаются даже не такие хохмы, а чисто игровые, которые словами-то трудно объяснить, надо видеть лица. Тоже писали диктант. Рядом с Борей Кузнецовым сидел молодой Сухов. Он играл, по-моему, во второй группе и по званию и по возрасту трепетал перед Борей. Даже называл его по имени-отчеству Но писал грамотно и держал листок поближе к Борису, чтобы тому удобнее было списывать. Объявляют оценки: Сухов – 4, Кузнецов – 2. Учитель выходит из класса. Мы забываем обо всем, наше внимание привлекает эта пара. Кузнецов сидит, нахмурившись, без движения, уставился в одну точку. Вокруг него суетится Сухов:
– Да Борис Дмитриевич, да я ж не виноват, да вы ж сами, да как же так…
Вдруг Боря рычит, медленно поворачивается. Немая пауза, все смолкли.
– Сухов!!! За такое морду чистить надо!!!
Училось с нами трое болгар. В частности, очень известный защитник Манол Манолов, обладатель своеобразного рекорда, он двенадцать раз становился чемпионом Болгарии. Бронзовый призер Мельбурна. Наши преградили им дорогу в полуфинале. Правда, сидевший за соседней партой Толя Исаев в том матче не играл. И здесь Манолову не удавалось взять реванш. Поскольку учеба велась зимой, практические занятия проводили на льду с клюшкой и шайбой. Мы-то все многостаночники, в детстве играли на два фронта. А преподаватели и слышать не хотели, чтобы для кого-то делать исключение. Девиз – все равны! И несчастных болгар, которые и льдато не видели, тоже поставили на коньки. Ташков держался за борт, Аргиров – за Ташкова. А самоотверженный Манолов вставал в ворота. Мы же были так воспитаны, что пошутили, похохмили, вышли на поле, и давай рубиться не на жизнь, а на смерть. В футбол ли в хоккей. И кончилось тем, что Манолову засветили шайбой в незащищенное место, минут десять в чувство приводили. Только тогда преподаватель Нил Степанович Гугнин разрешил им находиться за пределами льда, старательно записывать упражнения и замечания. Говорил, вы что ж, братцы, угробите мне Героя Болгарии.
Приезжали к нам читать лекции известные тренеры, бывшие выпускники школы. А в шестьдесят четвертом году пожаловал сам Эленио Эррера. Он как раз тогда прогремел со своим «Интером». Такой экспансивный аргентинец. У него не заснешь на лекции – вставал, прыгал, показывал, как ставить корпус. В Лужниках рассказывал специалистам, что такое «каттеначчо», что чистильщик – панацея от всех бед, поскольку «футбол – это цепь ошибок». И хотя мы его выдергиваем из атакующей линии, но крайние защитники могут играть не так плотно, и провал не смертелен. Вообще, крепкая защита – тот самый плацдарм, с которого можно вести массированное наступление. С ним начал спорить Якушин. А хитрее Якушина тренера нет. «Чтобы хитрый дед Михей был в Стокгольме всех хитрей». Так ему писали перед чемпионатом мира. Якушин сказал, что чистильщик – это, конечно, хорошо. Но в конечном счете все зависит от мастерства исполнителей. «Например, – говорил он, – я заставлю центрального нападающего играть по чистильщику, – и передвинул на схеме фигурку нападающего к последнему защитнику. – Не он будет держать нападающего, а я его буду держать. Все равно игрок лишний. Подойду к нему, и буду ходить. В случае провала флангов вы попадаете в очень непростую ситуацию». Эррера возражает: «А я дам задание переднему центральному защитнику, чтобы он взял нападающего». Якушин: «А я все равно вместе с ним пойду к чистильщику, и вы меня двое держите». Эррера: «А я отодвину чистильщика назад…» Так они и двигали эти фигурки, пока у Эррера чистильщик не оказался за воротами. Михей сделал вывод, что каттеначчо – хорошая система при условии, что в защите играют Гуарнери, Бурньич, Факкетти.
Да, и Факкетти… Болельщики со стажем помнят, как в семьдесят седьмом «Интер» играл с «Динамо» Тбилиси в Кубке УЕФА. Факкетти, правда, был уже на сходе. Но все равно, он так пижонски шел последним с мячом. Давид Кипиани обокрал его и забил гол. Смешно, но пресса все равно окрестила его королем. Да, Кипиани забил, да, «Интер» вылетел – ерунда какая. Зато Факкетти какой джентльмен, настоящий мастер! Не снес Давида, хотя имел полную возможность ударить сзади по ногам!…
Закончил я школу тренеров и получил диплом, согласно которому мог тренировать команды класса А. Как раз вовремя. С 1962 года «Локомотив» буксовал. Летом сняли Морозова. Антипенок представил нам нового тренера – Алексея Николаевича Костылева. Мы его, в принципе, не знали, где он работал. Потом уже нам сказали, что под его руководством в казанском «Динамо» дебютировал Сан Саныч Севидов. Человек очень душевный. Участник войны, был в плену, бежал, его там при побеге рвали собаки. Мы эту историю знали и, поскольку выросли в войну относились к нему, как к герою. Но в футболе он был крепким середняком, особо не разбирался. И к нам относился, как отец, полностью доверял. На разборах не вмешивался, наказывать не наказывал. Был такой случай. После победы в кубковом матче нас премировали поездкой по Волге на теплоходе из Волгограда в Куйбышев. Дублирующий состав жил по существу в трюме, на первом этаже. А там за окошком стояли ящики с мандаринами: грузины везли на продажу. Часового приставили. Молодежь открыла это окошко в трюм, и ящики оказались прямо перед ними. Вскрыли один и, по субординации, позвали основной состав. В общем, выпили мы весь запас спиртного на корабле под такую закуску. Костылев, как увидел нас, говорит помощнику капитана:
