Мы здесь, чтобы победить: семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте - Соколов-Митрич Дмитрий (читать книги бесплатно TXT) 📗
После этого восхождения Джомолунгма стала местом паломничества лучших альпинистов планеты. С тех пор на «крышу мира» проложено уже 18 различных маршрутов – один сложнее другого. Каждая новая группа старалась вписать в историю горы свою новую страницу. В 1963 году американская экспедиция поднялась по Западному ребру и впервые совершила траверс вершины. В 1975 году китайцы поднялись на Эверест с севера. В 1979-м югославы проложили путь по западному гребню. Год спустя добились успеха поляки, двигаясь по южному ребру. В том же году японцы поднялись к вершине по очень трудной северной стене. Советские альпинисты немного припозднились, но в конце концов тоже заявили о себе громко: 4 мая 1982 года они совершили сразу два рекорда. 11 человек поднялись на Джомолунгму неприступным доселе маршрутом – по контрфорсу юго-западной стены. При этом впервые в истории человечества людям удалось выйти на эту вершину в ночное время.
Первое восхождение без кислорода. Первый подъем в одиночку. Первая успешная экспедиция в муссонный период, когда восхождения считаются невозможными. Первая женщина на Эвересте. Список «первых» в той или иной дисциплине пополняется до сих пор, но вместе с профессиональными альпинистами, которые ходят в горы с благоговением, на Эвересте хватает теперь и бестолковых туристов. Только за один 2007 год и лишь на китайском участке горы побывали 40 тысяч человек. В результате сегодня Эверест называют еще и «самой высокогорной помойкой в мире». По подсчетам экологов, каждый посетитель оставляет на горе в среднем 3 килограмма мусора. Найти место для палатки и чистый лед для приготовления воды крайне непросто. Особенно загрязнены Западный цирк и Южное седло. Еще в 70-х годах прошлого века один из журналистов насчитал здесь 300 кислородных баллонов и более 500 баллонов от газа для примусов, после чего сбился со счета. Лишь в 2014 году правительство Непала приняло экстренные меры. Теперь каждый человек, побывавший на горе, обязан вернуться с подарком – не менее 8 килограммов своих и чужих отходов. Но насколько эти меры будут эффективными, покажет время.
Нельзя
Я поднялся на Эверест в 2005 году с третьей попытки. Первые два раза гора меня не пустила. Причем не из-за погодных условий. Подвела собственная физиология.
Мы с друзьями строили на Гималаях свою модель поведения так же, как на Кавказе – да, трудно, но надо просто перетерпеть, и все получится. Эта модель оказалась ошибочной. То, что на пяти тысячах метров – это просто тяжело, на семи-восьми тысячах представляет реальную угрозу для жизни. Во время первой неудачной попытки взойти на Эверест мой друг похудел на десять килограммов и получил инфаркт. Мое сердце оказалось крепче, но я тоже потерял двенадцать кило, причем это вовсе не было похоже на оздоровительное голодание. Когда мы вернулись в гостиницу и подошли к зеркалу, я сам себя испугался – краше в гроб кладут. Видели на кадрах кинохроники людей из освобожденного Освенцима? Примерно то же самое.
Что происходит с человеком в горах на высоте больше 7 тысяч метров? Он начинает умирать. Чем выше – тем стремительней. Это можно сравнить с погружением в воду. Ты можешь нырнуть в эту не совместимую с жизнью среду и продержаться в ней какое-то время, но если не успеешь вовремя вынырнуть – погибнешь.
Главный разрушающий фактор горной болезни – острый недостаток кислорода и сильно пониженное атмосферное давление. В результате происходит кумулятивный эффект: из-за низкого давления кислород хуже усваивается, а из-за большой высоты его еще и в атмосфере не хватает. Газовые баллоны частично решают вторую проблему, но не решают первую. Даже если кислород поступает в достаточном количестве, он не успевает окисляться и усваиваться. На высоте 8000 давление в три раза меньше, чем на уровне моря. А кислород – это еще и отопительная система нашего организма. На фоне гипоксии стремительно развивается переохлаждение, поэтому в горах многие замерзают насмерть даже при не столь уж низких температурах.
Оказавшись в такой агрессивной среде, организм борется за жизнь, как умеет. Кровеносная система активно вырабатывает эритроциты, но в результате изобилия красных кровяных телец происходит загустевание крови, она начинает хуже течь – снова проблемы с кислородом, теперь уже по другой причине. Еще одна беда – плохо усваивается пища, пропадает аппетит. Организм таким образом защищается, ведь он теперь не может окислять и переваривать питательные вещества. Но энергию и строительный материал он все равно где-то должен брать – и он берет их у себя самого. Начинается денатурация собственных белков, попросту говоря – самопоедание. И все бы ничего, если бы таким образом убивались только мышцы. Но организм начинает пожирать еще и сосуды. Как следствие – риск инфарктов и инсультов. И это я еще не коснулся такого распространенного симптома «горняшки», как отек легких и мозга.
Я большой противник соревнований в альпинизме. Я вообще не люблю так называемый «спортивный дух» – когда людей сталкивают лбами, кто быстрее, кто выше, кто сильнее. Я предпочитаю соревноваться с самим собой. Даже в бизнесе твое положение на рынке определяют не конкуренты, его определяешь ты сам – своим умением правильно думать и работать.
Высоцкий снова не прав: «И можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь» – это не про нас. Альпинизм – это не спорт высоких достижений, а умение выживать в горах. Когда ты бежишь марафон, твоя задача – бежать быстрее. Когда ты идешь в гору, скорость – последнее, о чем нужно думать. Твои усилия направлены прежде всего на то, чтобы просто сэкономить силы, сохранить ресурс. Идешь вверх – не теряй высоту, идешь вниз – не набирай высоту. У идеи сделать альпинизм олимпийским видом спорта есть как сторонники, так и противники. Я убежден, что тащить в горы спортивные страсти – это по-настоящему аморально. Тут на кону не победа, тут ставка – жизнь.
Можно
Я уже рассказывал, что в школе всерьез увлекался медициной. На Эвересте спустя много лет этот интерес пробудился с новой силой. Я стал экспериментировать в области горной физиологии, потому что только так я мог добиться своей цели – взойти на Эверест.
Человечество почти ничего не знает о человеке. И что самое печальное – даже не хочет знать. Я сразу столкнулся с тем, что исследовательской литературы на эту тему практически нет. Да и откуда ей быть? Для фармацевтических компаний альпинисты – слишком узкий сегмент рынка, здесь нет серьезных доходов. Для исследовательской медицины горная физиология тоже недоступна, ведь исследователь должен быть и практикующим врачом, и ученым, и альпинистом одновременно. Где таких взять?
Тем временем большинство людей, которые идут в горы, подходят к собственному здоровью абсолютно по-дилетантски. В лучшем случае знают методы, но не понимают, как они работают. Зачем-то берут с собой на восхождение травматолога. Как я уже говорил, большинство смертей на больших высотах никакого отношения к травмам не имеют. Что может сделать такой врач, чтобы предотвратить инфаркт? Ничего.
Иногда еще и масскульт вносит свою лепту. Вышел однажды фильм – «Вертикальный предел». Типичный Голливуд – съемки шикарные, но все, что касается матчасти, – плод больной фантазии. В этом фильме главные герои-альпинисты при восхождении активно используют дексаметазон. Якобы для компенсации проблем с высотой. Между тем дексаметазон – это всего лишь сильное мочегонное, которое может пригодиться при экстренной эвакуации человека с отеком легких или мозга. К восхождению он никакого отношения не имеет. Не знаю, фармацевтические компании эту глупость проплатили или просто сценаристам нужно было хоть какое-то лекарство назвать, но только теперь даже опытные спортсмены стали зачем-то брать этот препарат с собой в горы.
В условиях такого медицинского мракобесия пришлось все постигать самому. Я завел оксиметр, много экспериментировал в горных условиях на себе, помогал другим. С того света людей вытаскивал, спасал от инвалидности. В 2003 году на Пике Победы парень с девушкой на семи тысячах получили холодную ночевку без палатки – заработали обморожение конечностей третьей степени. Вообще-то третья степень – это под ампутацию, но я на ходу придумал им терапию, в результате которой они остались целы и невредимы. В другой раз мы встретили в Гималаях группу латышей, у одного из которых на высоте пять с половиной тысяч дико упал кислород – до состояния реанимации. Он шел на восьмитысячник, заплатил большие деньги за экспедицию, причем не свои, а спонсорские, повернуть назад – моральная травма, большие проблемы. Я придумал ему методику восстановления, он пожил некоторое время на промежуточной высоте, восстановился и успешно сходил на гору. Да и сам я, когда в третий раз пошел на Эверест и таки дошел до вершины, потерял уже не двенадцать, а всего лишь пять килограмм. Хотя поднялся в этот раз я на полтора километра выше, чем во время первой неудачной попытки. Друзья потом внизу смотрели и не верили: загорел, постройнел – как будто на курорте побывал.
