Четвертая вершина - Санеев Виктор Данилович (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Так вот, в Мехико, повторю, можно было ожидать подвоха от каждого финалиста. В подтверждение своих слов скажу, что когда уже после состязаний познакомился с протоколом соревнований, то сразу же бросился в глаза такой факт: кроме Д. Джентилле в финале все остальные прыгуны улучшили свои предварительные результаты. Иными словами, борьба разгорелась с новой силой. И к финалу я готовился так, как будто бы и не установил мирового рекорда и прыжки только начинаются. Ведь передо мной был пример Джентилле, который, установив мировой рекорд в первой попытке, теперь был вторым...
Итак, финал. И опять начались сюрпризы. В четвертой попытке за 17 м прыгает австралиец Мэй, в пятой — Коля Дудкин — 17,09. В этот момент мы с ним занимали первое и третье места, и Витольд Анатольевич после признавался, что мечтал о том, чтобы соревнования уже заканчивались. Как говорится, «остановись мгновение!» Но соревнования продолжались...
На старте прыжка — бразилец. Он сегодня уже удивил всех, неожиданно прыгнув на 17,05 и став тем «мистером Х», о котором нас предупреждал тренер. Теперь я уже не спускаю с него глаз — опасен. Опять быстрый разбег и опять легкие прыжки-полеты. Я только взглянул, куда он приземлился, и — судей не надо — вижу, обошел меня Нельсон. Так и есть — на табло 17,27, в третий раз за день мировой рекорд летит кувырком.
Хоть и ждал я от Пруденсио сюрприза, но все же не смог совладать с нервами, в первый и, к счастью, в последний раз в этих сумасшедших состязаниях потерял голову. «Ну, сейчас докажу», — затопило сознание. Сдернул костюм, бегом направился к месту разбега и помчался навстречу неудаче. Рваный неконтролируемый прыжок — 16,81. Из ямы вышел, как будто меня в холодную воду опустили. И злость ушла, наступила ясность. Одна мысль: осталась одна попытка.
Я не видел, как выполняли последний прыжок участники финала. Ушел в себя. Собирал силы. Сбоку, пробившись сквозь толпу и заграждения, Креер ронял рубленые фразы. Одно слово дошло до сознания сразу: «Сделаешь». Наверное, я и воспринял его, потому что оно было созвучно тому, что творилось у меня в душе. Сделаю. Смогу. Сейчас.
Встал со скамейки, пробежался, сделал несколько имитаций. Аккуратно снял костюм и медленно пошел к началу места разбега. Так же, не торопясь, прочитал записку. Инстинктивно отступил на ступню назад — только бы не заступить. И снова про себя: «Сделаю. Смогу».
Попытка получилась трудной. Я почувствовал, что недоступил до ограничительного бруска и «добирал» потерянные сантиметры в прыжках, в каждом отталкивании. Влетел в песок и сразу оглянулся. Сколько?
Когда я стал старше и опытнее, то быстро определял результат. У прыгунов есть один секрет. Когда на больших состязаниях результат измеряют с помощью оптического устройства, то судьи машинально оставляют трубу в том положении, которое отмечает достижение предыдущего участника. И в зависимости от того, на сколько и в какую сторону передвинут трубу, измеряя твой прыжок, можно с точностью до 2 — 3 см определить свой результат. Между прочим, специалисты, сидящие на трибуне, пользуются той же «методикой», поражая сидящих рядом зрителей умением определить длину прыжка на глаз.
Но тут, в Мехико, я еще не знал всех этих премудростей, да и результат прыгуна, который был передо мной, я не знал тоже. Единственный ориентир — лицо судьи. И хотя служители фемиды беспристрастны и бесстрастны, но все же позволяют себе небольшие отступления от правил. И в этот раз мексиканский судья, прежде чем передать длину прыжка на табло, посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся. Увидев это, я понял, что победил, и неожиданно для себя вдруг высоко подпрыгнул и хлопнул в ладоши. И тут же на табло загорелись цифры нового олимпийского и мирового рекорда — 17,39!
В этом непривычном жесте я, наверное, выплеснул всю оставшуюся нервную энергию. На скамейку возвращался совершенно спокойным. Наверное, это было какое-то ненормальное спокойствие, ведь после меня еще прыгали и Джентилле, который никак не мог смириться с мыслью, что он, установивший на протяжении этих двух дней два мировых рекорда, остался на третьем месте, и Артур Уокер, боровшийся до конца. А может быть, я уже почувствовал, что меня не достанут? И только когда я увидел сияющих и плачущих от радости Акопа Самвеловича и Витольда Анатольевича, я снова вдруг заволновался.
Полтора десятка лет прошло с той первой олимпийской победы. Во многих соревнованиях пришлось мне участвовать. Но такой борьбы, как в Мехико, мне испытать больше не пришлось.
Стать рекордсменом в тренировке?
Мой путь в спорте никак нельзя назвать типичным. Если попробовать представить себе некую схему, по которой в идеале должно развиваться спортивное мастерство от новичка до мастера спорта международного класса, то получится примерно следующее.
Тренер детской спортивной школы в поисках способных новичков посещает уроки физкультуры в школе и отбирает будущих кандидатов — мальчиков и девочек. Осенью во время набора в школу эти кандидаты проходят вступительные испытания, и те, кто успешно сдал все контрольные упражнения (тесты), зачисляются в группы начальной подготовки.
Затем в течение нескольких лет юные спортсмены проходят курс общей физической подготовки (ОФП), осваивают будущую спортивную специализацию, совершенствуются в избранном виде спорта, зачисляются в школы высшего спортивного мастерства или центры олимпийской подготовки и, последовательно пройдя все ступени разрядных норм (становятся легкоатлетами 1 разряда, кандидатами в мастера и мастерами спорта), наконец входят в число сильнейших спортсменов страны.
Так или примерно так пришли в большой спорт многие атлеты, с которыми я встретился в сборной команде СССР. Ну а путь, который прошел метатель молота Юрий Седых, по-моему, вообще снится в розовых снах каждому тренеру.
Еще мальчишкой Юрий сам пришел на стадион и сразу попробовал метнуть тяжелый молот. Ничего у него из этого не вышло: он запутался при поворотах в собственных ногах и упал... Однако тренер В. Воловик оценил смелость новоявленного метателя и взял его к себе в группу. Тренируясь в группе Воловика, Седых стал сильнейшим среди юношей — чемпионом Всесоюзной спартакиады школьников. Поступив учиться в Киевский институт физкультуры, Юрий начал подготовку под руководством олимпийского чемпиона Анатолия Бондарчука и стал чемпионом СССР и Европы среди юниоров. А в 1976 году Седых уже праздновал олимпийскую победу в Монреале. Когда он завоевал свою вторую золотую медаль на Играх XXII Олимпиады в Москве, ему было только 25 лет.
Однако есть и другие примеры, особенно среди легкоатлетов старшего поколения, когда спортсмены начинали занятия легкой атлетикой в более позднем возрасте и тоже добивались больших успехов на чемпионатах Европы и олимпийских играх.
Моя спортивная жизнь занимает как бы промежуточное положение между этими полюсами. Как и большинство моих сверстников, я начал заниматься физкультурой еще в школе, а к легкой атлетике приобщился в возрасте 11 лет — в 1956 году. К этому времени относятся мои первые, пусть небольшие, успехи: на состязаниях по пионерскому четырехборью я прыгнул в длину на 4 м 30 см. Это и есть мой первый официальный спортивный результат. Но даже этот успех не прибавил желания заниматься легкой атлетикой. Я тогда был предан футболу и без него не мыслил жизни. Да и какой мальчишка в Грузии не увлекается этой игрой?
Была, правда, одна трудность: у нас — дворовых футболистов — вечно не хватало мячей. Конечно, их до некоторой степени заменяли консервные банки или старые чулки, набитые тряпьем, но заполучить настоящий мяч было вечной мечтой. Путь к осуществлению этой мечты был не совсем праведный, но единственный, так что выбирать не приходилось. Мы располагались за забором стадиона и терпеливо ждали, пока мяч не залетит к нам. Он сразу передавался стоящим наготове ребятам, которые быстренько заносили его в ближайший двор. Остальные как ни в чем не бывало продолжали играть у забора, и, когда над ним появлялась голова футболиста, вопрошающего, куда подевался мяч, мы, глядя на него кристально чистыми глазами, дружно отвечали, что ни о каком мяче не имеем ни малейшего понятия. Ясно, что футболисты нам ни капельки не верили, но мячи были у них казенные, и дальше суровых обещаний дело не заходило. После этого мы вели честный образ жизни в течение недели: именно на такой срок нам хватало одного мяча. А потом все начиналось сначала. Нам приходилось выслушивать постоянные жалобы матерей на то, что нас нельзя загнать домой делать уроки, и упреки за испорченную обувь, но такие жалобы, по-моему, слышали все ребята во все времена, и реакция на них тоже была одинаковой.
