Черная полоса "СПАРТАКА" - Шевченко Владимир Николаевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Я им: песня — дрянь! Они мне: сам — дрянь!
Как еще объяснить, что несовместимые с жизнью слова этой «песни» и ее «исполнение», находящееся за гранью добра и зла, — такими объективно и являются. Независимо от чьих-то личных или прочих качеств. Надо бы сперва фонограмму включить по стадиону, затем на вспомогательный инструмент (трубу, допустим) перейти. Как в Шотландии или Германии. Но разве ж кто там прислушается? Сами с усами.
Вот так: «В огороде — бузина, в Киеве — дядька» — и обсуждались наши «противоречия». Но, шутки шутками, а строчка про «Тушинский аэродром» прижилась. Четвертый год уже «поют», веря в стадион. Вера — штука хорошая, беззатратная. Да здравствует вера — опиум для народа!
Соглашусь с тем, что спорт — альтернатива войне. И законы спорта в чем-то схожи с боевыми. Надо постоянно кого-то побеждать, бороться, доказывать. Вот и зрители спорта, особенно молодые и энергичные, зарядившись маленькой войной, учатся самоутверждаться и подавлять. Словно пьяные, которым море по колено, они не думают ни о боли (своей ли, чужой), ни о последствиях. Ведомые своим юношеским, плещущим через край адреналином, они идут куда-нибудь, за кем угодно, кто знает, как и во имя чего эту энергию сжечь, потратить. Такое с молодыми было всегда. На Руси ходили «стенка на стенку», село на село. Также со своими кодексами чести и прочей чепухой. Били морды, ломали носы, крошили зубы. Так они к войнам готовились. Основной мужской инстинкт. Теперь вместо «стенки на стенку» — у парней футбол. Но просто смотреть на футбольное искусство — удел «Кузьмичей» и прочих перцев, снятых с воинского учета по возрасту. Энергетический смерч последних лет, пронесшийся над нашим футболом, принес новую реалию — профессионального болельщика. Того, кто сам как бы готов этому жизнь посвятить, и кто уверен, что в России для здоровых мужиков больше нет другого дела, кроме как переживать круглыми сутками за московский «Спартак», «рвать коней» и вставлять палки в колеса тем, с кем ты не согласен.
В футболе, конечно, нет той мистической глубины ощущений и образов, которые рождает, к примеру, музыка. Он не шахматы, которые представляют собой эзотерическую модель схватки стихий и начал, он не математика — кровь Вселенной, где каждая цифра — символ, энергетический код. Это всего лишь футбол. За ним — никакого Посвящения. Его примеры — другим не наука. Жили ведь без футбола миллионы лет и — ничего. Находили другие способы разрядки или, напротив, настоящей Божественной подзарядки — от мудрости, распыленной вокруг нас в каждом листочке, в каждой песчинке, в каждой капле воды и во всем, что мы видим и что за пределами нашего восприятия. Я не агитирую отказаться от футбола или родной команды, Боже упаси. Я всего лишь за то, чтобы знать цену тому, что эту цену имеет, и не переплачивать понапрасну. А также, вооружившись здоровым, спасительным цинизмом, научиться отделять мух от котлет и не смешивать Божий дар с яичницей. Это все равно что высокую платоническую любовь вдруг спутать с животной страстью к потаскухе. Может, так кому-то будет понятнее. Главное то, что люди, которые надели себе на голову мешок фанатизма, ничего и никого вокруг не видят, не слышат, не понимают. Они придумали себе какую-то свою жизнь и готовы за этот мешок умереть. На словах, по крайней мере. Да бог бы с ними, но они ведь, вдруг окрепнув и обнаглев, создают хунты, приводят их к власти и пытаются диктовать всем, кто приходит на стадион, свои правила и законы. Вот что ужасно. Бойцам идеологического фронта, комиссаром которого должен выступать пресс-атташе (кстати, именно своим комиссаром меня Федун и называл), нужно использовать все возможные рычаги для создания своих правил и законов. С этой точки зрения подноготная всех этих «песенных страданий» была, безусловно, понятна обеим сторонам «конфликта». Фрондерство снаружи клуба становилось заразным и массовым. Поэтому эксперимент с официальным гимном клуба был своего рода краш-тестом для идеологических технологий клуба. Было ясно, особенно после шутки с «верой в Тушинский аэродром», что любая попытка покрыть свежей краской облупившуюся, но их священную икону будет обречена. Поэтому нужны были оригинальные идеи. Причем не только музыкальные. Параллельно шла разработка альтернативного символа клуба. «Гладиатор» был каким-то колючим и пафосным. «Свинья», на которой так настаивал и настаивает ВВшный «истеблишмент», — вообще животное неоднозначное. Не кошерное, скажем так. У меня, например, есть друг из Ульяновска. Зовут его Рафаэль, он мусульманин и фанат «Спартака», каких поискать. И что, спрашивается, ему делать со свиньей? Значит, надо было придумать что-то общеприемлемое. Но животных на Земле, как выяснилось, гораздо меньше, чем футбольных клубов. Все волки, зайцы, тигры в клетке уже давно кем-то «приручены». Остановились на Быке. Хоть он тоже не свободен. Разработали бычью тему даже в ассортименте. Для детей — добрый теленок, для фанатов — злобное создание с кольцом на фасаде и жуткими намерениями в глазах. В верхах даже созрела идея запечатлеть нашего активного Быка в момент жесткого соития с не нашим Конем. Это должно было психологически разгрузить (и Быка, и фанатов) и как бы настроить болельщиков на восприятие нового символа. Но, увы, еще не родившегося Быка ожидала та же участь, что и песню. «У нас уже есть кабан! Быки не пройдут!» — закричали ведущие животноводы красно-белой фермы и отправили бедное животное на бойню. Честно говоря, не знаю, продается ли еще в клубном магазине этот Бычок. Но в сознании потребителя он загнулся еще на первом этапе мерчендайзинга.
Так же долго не протянул вариант гимна, предложенный Юрием Перваком. Он где-то подружился с автором-исполнителем Стасом Михайловым и стал помогать ему в творчестве. Стас написал песню, которая какое-то время звучала перед матчем. Сам Стас называл ее гимном.
Не знаю я, куда после ухода Первака делась эта фонограмма.
Не знаю я, почему каждому следующему руководству требуется внести «поправки к конституции». (Вот кажется, что история начинается только сейчас, с тебя — и все тут.) Но знаю, что клубу вдруг остро понадобился новый официальный гимн.
Два из трех ящиков моего рабочего стола были заполнены дисками, кассетами и текстами, присланными на конкурс гимнов, объявленный еще администрацией Червиченко. Курировала его, кстати, Анна Завершинская, молодая девушка лет 30-ти. Ее все Анечкой звали. Я ей тоже: «Анечка…» (Ей это шло.) «Анечка?!» — Ее словно током ударило. А меня почему-то на смех пробило. Я же не «просил снять маечки». Но, все же перешагнув через себя, она вскоре объяснила, что 5 тысяч долларов призовых за победу в конкурсе уже получил Валерий Кипелов. Кроме того, своими творениями в мой будущий стол отметились Александр Барыкин, Александр Маршал, «Экс-ББ», группа «Браво» и еще много-много наших звезд. Честное слово, одна песня была лучше другой. Целый альбом можно было выпустить. Особенно мне и многим ребятам из команды нравилась рэп-композиция Сереги, которая долго звучала у меня в машине. Кстати, мы сделали подборку из этих песен и крутили ее иногда в перерыве домашних матчей. Но, увы, все это не имело к стилистике гимна ни малейшего отношения. Это ведь особый жанр, который также существует объективно, вне зависимости от того, что о нем думают Завершинская или Зинин, Шевченко или Рогозин. Критериев как минимум четыре: оригинальная музыка (а не пародия на что-то известное), академическая оркестровка (а не аранжировка на ПээСэРКе), пафосный текст и драйв. Можно было, конечно, еще объявить конкурс с уточненными критериями, но, думаю, в этом случае, гимн не появился бы до сих пор. Долгие конкурсные отборы, как и попытки утвердить что-то на плебисцитах и референдумах — бессмысленны. Это как заниматься любовью на Красной площади. Ничего не выйдет — прохожие советами замучают. У каждого ведь свой талант, вкус, опыт. Вот Леонид Арнольдович и попросил на выбор десятка полтора вариантов. Среди них был и мой. Не хочу кого-то убеждать или обманывать. Говорю то, что есть. Мне было наплевать на какое-то место в истории или что-то подобное. Мы с моим другом Андреем Романенко, прекрасным пианистом, объездившим с гастролями пол-Европы, а в последние годы работавшим концертмейстером и аранжировщиком в хоре Турецкого, просто сделали то, что чувствовали. Это был наш опыт освоения гимнической формы, где все критерии были бы соблюдены.
