Райский участок. 2 пермакультурных фанатика, 4 сотки и создание съедобного сада-оазиса в городе - Тенсмайер Эрик
К 2009 году экосистема нашего заднего двора начала демонстрировать эмерджентные свойства - то есть происходящие вещи были чем-то большим, чем просто суммой их частей. Ежедневно в сад прилетали Кошачьи пересмешники и малиновки. Фрукты и многолетние овощи давали невероятные урожаи при практически полном отсутствии труда с нашей стороны.
Создание компоста нашими цыплятами сделало нашу почву настолько плодородной, что верхние несколько дюймов сада превратились в почти чистые отложения червей. Другими словами, сад зажил своей собственной жизнью. Мэг назвала наше исследование этого аспекта сада «агрогеякологией», что сделало нас менеджерами агрогеокосистем.
Возможно, вы помните, что в 2005 году мы с Джонатаном отметили дорожки в саду использованными бревнами после выращивания шиитаке и мертвыми ветками, оставшимися после обрезки наших норвежских кленов. К 2009 году эти бревна приобрели рассыпчатую губчатую структуру, идеально подходящую для хранения воды и среды обитания беспозвоночных.
Иногда приходил мой друг Даниэль со своим восьмилетним сыном Моисеем. Все мы трое любили перекатывать или ломать эти гнилые бревна в поисках муравейников, термитов и других восхитительных предметов, чтобы кормить ими куриц или золотых рыбок в пруду, наблюдая, как мокрицы, многоножки и хищные жужелицы бросаются на поиски укрытия.
В типичном бревне могут быть яйца слизней, пауков или дождевых червей; некоторые будут пронизаны ярко-оранжевыми гифами грибов. В этом открытии есть определенное головокружительное возбуждение, которое заставляет меня чувствовать, что я в возрасте Моисея. Я также считаю это знаком того, что жизнь, будь то полезная или вредная для наших садовых целей, пустила корни в деревянных жилых комплексах, которые мы для нее предоставили.
Однажды летним днем 2009 года я работал в своем подвальном офисе, когда снаружи вошел Джонатан.
«Хочешь увидеть что-то действительно удивительное?» - хитро сказал он, его руки сжались вокруг объекта, которого я не мог видеть. Джонатан развернул руки, обнажив маленькую Пятнистоголубую амбистому.
«Где ты это нашел?» - спросил я, не подозревая, что это редкое существо могло появиться из нашего двора. Мальчиком я прошерстил много бревен и видел сотни саламандр с красной спиной, но ни одной синей. За все годы, проведенные в нашем саду в Paradise Lot, я ни разу не видел саламандр.
«Под бревном под деревом хурмы», - ответил Джонатан.
Как этот раритет оказался в нашем городском саду? Казалось маловероятным, что она мигрировала через улицу из заваленного мусором леса вдоль утеса. Возможно, это была безбилетная пассажирка в горшке с почвой из другого питомника или в каких-то компостных материалах, которые мы тащили в сад. Возможно, ее яйца прилипли к ноге птицы.
Точно не узнать, но как голубая амбистома попала в наш сад, в любом случае не имело значения. Важно то, что это означало: наша развивающаяся агроэкосистема на заднем дворе привлекала хрупкие лесные организмы для патрулирования своего подлеска. Лесная амфибия, которая никогда не могла выжить в нашем дворе в 2004 году, теперь чувствовала себя как дома в тени и на почвах, которые мы создали.
Наш сад также стал свидетелем появления нежелательных организмов. Летом 2010 года мы с Джонатаном заметили, что у ряда наших культур наблюдались необычные и тревожные симптомы. Листья наших бобов, помидоров, многолетних физалисов и даже трав - растений совершенно не связанных между собой семейств - были бледными, крапчатыми и грязными, как если бы они были покрыты липким порошком.
Джонатан и я никогда не видели проблем с насекомыми такого масштаба за все годы совместной работы в саду. Мы помчались к нашему экземпляру «Садовых насекомых в Северной Америке» Крэншоу и нашли наших обитателей в разделе о листососущих вредителях: паутинных клещей.
У этих крошечных членистоногих устрашающая репутация, так как они нападают на многие культуры из разных семейств. И они шли быстро. С каждым днем все больше наших растений выглядело так, как будто вот-вот испустят дух. Друг дал нам новый сорт многолетнего физалиса, у которого, по его словам, были более крупные и сладкие плоды, чем у диких сортов. Он сморщился и умер до земли всего за несколько дней.
Мы с Джонатаном начали паниковать. Это было величайшее испытание нашей программы по борьбе с вредителями – ничего не делания, с которым мы когда-либо сталкивались. Обманывали ли мы себя, думая, что наша садовая экосистема устойчива?
Действительно ли она была настолько слабой, что была уязвима для захвата и нападения? Но пока мы спешили идентифицировать вредителя, исследовать наши наименее токсичные варианты борьбы и решать, что делать, наш сад предпринимал шаги самостоятельно.
Через три дня после того, как мы впервые заметили грустные крапчатые листья, Джонатан постучал в дверь кухни, пока я ел свой утренний тост с тахини. Его лицо озарилось возбуждением. «Чувак! Истребители паутинного клеща! Я прочитал о них в книге о насекомых, пошел искать их, и вот они ».
Форма крошечных божьих коровок, эти метко названные хищники медленно и тайком создавали свою популяцию в нашем саду. Сами паутинные клещи настолько малы, что их едва можно увидеть невооруженным глазом. Их хищники крупнее: они похожи на крошечные черные точки.
Некоторые растения, которые стали призрачно бледными, начали давать свежий зеленый рост, не беспокоясь о паутинных клещах, а пораженные листья сморщились и опали. К концу сезона многие наши посевы выглядели так, как будто никогда не подвергались нападениям.
Разумеется, мы не могли попробовать эти многолетние физалисы, пока они не отросли в следующем году, а некоторые из наших тепличных культур так и не восстановились. Но если бы мы произвели опрыскивание, мы почти наверняка убили бы наших истребителей паутинного клеща и нарушили бы баланс, который защищает наш сад.
В наши дни кажется, что куда бы мы ни повернули, сад учит нас силе и благодати отпускать и позволять природе идти своим чередом. Весной 2009 года наша курица Barred Rock стала наседкой. Она села на яйца и не вставала.
Конечно, без петуха эти яйца не были оплодотворены и никогда не вылупились в цыплят. Но Джонатан, Мэг, Мариклер и я тоже начали размышлять и подумали, что было бы весело иметь поблизости цыплят.
Я поговорил с Вильберто Колоном с фермы Корояма, одним из фермеров, арендующих землю у Нуэстра Райес, и он дал нам дюжину плодородных яиц, которые мы сунули под нашу наседку. Однажды утром мы увидели крошечных мокрых цыплят, выбирающихся из яиц; в считанные часы они превратились в очаровательные пушистые шарики.
Наблюдая за нашей курицей, я понял, почему нам так тяжело выращивать цыплят в подвале. Курица распушила свои перья, чтобы создать тепло, как тепловая лампа. Вместо того, чтобы в первый раз неловко обмакивать клювы цыплят в воду, курица научила их пить, клевать и царапать.
С каждой задачей, над которой мы работали, она справлялась легко, инстинктивно. Это напомнило мне о «Революции одной соломы» великого пионера пермакультуры Масанобу Фукуока, где он говорит, что способ, которым он приближал свою ферму к природе, заключался в том, чтобы с каждым годом делать меньше, пока он не разобрал свою производственную систему до мельчайших деталей, позволяя природе делать почти все.
