Страдания Адриана Моула - Таунсенд Сьюзан "Сью" (мир книг TXT) 📗

5. Короткая дубленка на натуральном овечьем меху (для тепла и красоты, и вообще потому, что дубленка – это круто).

Список мелких подарков

1. Пара брюк (модных).

2. Кроссовки “Адидас” (десятого размера).

3. Спортивная куртка “Адидас” с капюшоном (объем груди 36 дюймов).

4. Переносная лампа на прищепке (чтобы читать ночью).

5. Гигантская коробка конфет “Ассорти”.

6. Солидная ручка с золотым пером (и гравировкой золотом “А. Моул”).

7. Пара шлепанцев.

8. Электробритва.

9. Шикарный махровый халат (как у отца Пандоры).

Список того, что мне дарят на каждое Рождество, даже если мне это на фиг не надо

1. Комиксы “Бино”.

2. Коробку шоколадок-“сигарет”.

3. Дюжину фломастеров.

4. Дурацкие клоунские очки с пластмассовым носом и усами-щеткой.

Список (полный) отдал маме, но она была не в настроении про подарки разговаривать. И вообще, услышав слово “Рождество”, разозлилась до чертиков.

1 декабря, среда

Потрясающее событие! Позвонила бабушка и, захлебываясь от эмоций, сообщила, что Стрекоза Сушеная прихватила Бретта с Максвеллом и отчалила к папаше Максвелла, который вернулся с Ближнего Востока с кучей деньжищ и плюшевых верблюдов!!!

Моему отцу наплевать, что его лишают законных прав на воспитание родного сына, а папаше Максвелла наплевать, что Стрекоза Сушеная обзавелась еще одним дитем, пока он болтался на своем Ближнем Востоке. Совсем озверели эти взрослые. Дурдом какой-то. Похоже, мне придется блюсти мораль британского общества в полном одиночестве.

2 декабря, четверг

Тревор Роупер, папаша Максвелла, ничего против Бретта не имеет, потому что считает мальца следствием “запоздало прерванного полового акта”!

Стрекоза Сушеная собирается выскочить замуж за мистера Тревора, как только он получит развод. Дурдом! А еще удивляются, почему страну сотрясают кризис за кризисом. Лично я серьезно подумываю о возвращении в лоно церкви. (Вовсе не для того, чтобы заявиться на венчание Стрекозы Сушеной.) Договорился о встрече с одним викарием, преподобным отцом Силвером. Нашел его в “Желтых страницах”.

3 декабря, пятница

Пришел к викарию, а он велик чинит. Мужик как мужик, только весь в черном.

Увидел меня, поднялся с коленей и руку мне пожал, крепко так, по-мужски. Потом повел к себе в кабинет и спросил, зачем я пришел. Я сказал, что “обеспокоен падением морали в современном обществе”. Викарий трясущимися руками зажег сигарету.

– А к Господу, – говорит, – обращался за советом, сын мой?

Я ответил, что в Бога больше не верю. А он:

– Боже мой, Боже мой! Еще один! За что, Господи? – И в проповедь ударился.

Вечность целую талдычил, как заведенный, что человеку обязательно нужно веру иметь. Ну нет у меня веры, где ж ее взять? Так у него и спросил. А он опять свое заладил:

– Должна быть вера, сын мой!

Заклинило святого отца, как заезженную пластинку. Тогда я решил с другого боку подъехать:

– Если Бог есть, как же он разрешает войны, голод и аварии на дорогах?

– Не знаю, сын мой. Сам не сплю, все этим вопросом мучаюсь.

Тут миссис Силвер зашла с двумя чашками “Нескафе” и коробкой леденцов “Причуды Киплинга”.

– Дерек, – говорит, – ты не забыл, что у тебя через десять минут занятия в Открытом университете? ( 32)

Я спросил у преподобного Силвера, что он изучает в университете.

– Микробиологию. Сам знаешь, сынок, что с нами микробы творят.

Я попрощался и пожелал святому отцу успехов в новой профессии, а он сказал, что главное – не отчаиваться, и выпроводил меня обратно в этот безумный, безумный мир. Там было холодно и темно; какие-то придурки на улице чипсами швырялись. В общем, после встречи с преподобным Силвером мне стало совсем паршиво.

4 декабря, суббота

Переживаю сильнейший нервный срыв.

Пока об этом знаю только я. Больше никто не заметил.

5 декабря, воскресенье

Смотался к Берту; он – моя последняя надежда. (Пандора – предательница. Заявила, что в моей хандре виновато мясо и пора становиться вегетарианцем, мол, верное средство от любой депрессии.)

Берту так и сказал:

– Нервный срыв у меня.

– Со мной, шпингалет, тоже такая пакость однажды стряслась, еще в Первую мировую. А как же иначе-то? Я ведь тогда целые горы мертвяков видел. И каждый день сам мог в ящик сыграть. Тебе-то чего не хватает, а?

– Порядочных людей не хватает, Берт. Общество тонет в безнравственности!

– А-а, понятно! – фыркнул Берт. – Вожжа тебе под хвост попала, вот что я скажу. Горя, видать, еще не хлебнул. И мозоли работенкой не натер. Эту напасть мы скоренько выправим. Прямо сейчас и начнем. Глянь, какую грязищу мы в доме развели, срамота одна. Давай-ка приберись, глядишь, твой нервный срыв и того. Для начала можешь посуду помыть.

Пришлось мне рукава засучить да за посуду взяться. Потом Квини меня чаем и бутербродами с крабовым паштетом угощала, а я смотрел по телику “Гимны во славу”. В церкви полно людей, у всех лица радостные, и видно, что они не просто так поют, а от души.

Ну почему у них вера есть, а у меня нет? Вечно одно и то же. Сплошная невезуха.

6 декабря, понедельник

Ночью из-за Рози просыпался в 1.00, в 2.30 и в 4.00.

В шесть утра встал, прослушал по Радио-4 программу для сельских жителей. Какой-то пень трухлявый скрипел про разведение гусей в Сассексе. В полдевятого зашел к маме попросить денег на обед, а Рози с ней вместе в постели дрыхнет! Это же против всех правил воспитания ребенка. Я знаю, в книжках читал.

Проверил, дышит ли Рози, взял у мамы из кошелька три фунта и пошел в школу, где изо всех сил старался вести себя как человек, которому неведомо, что такое нервный срыв.

7 декабря, вторник

В три часа утра умерла Квини. Во сне случился второй удар. Берт сказал, что это хорошая смерть, легкая, и я решил с ним согласиться. Странно как-то, что Квини нет, а ее вещи по всему дому разбросаны. Никак не могу привыкнуть, что она умерла и лежит в морге.

Я даже не заплакал, когда мама сообщила мне эту печальную новость. Понятия не имею почему, но я чуть не расхохотался. Слезы потекли, только когда я коробку с румянами Квини на ее тумбочке увидел. Я плакал в одиночестве, потому что не хотел позориться перед Бертом, а он плакал в одиночестве, потому что не хотел передо мной позориться. Но он точно ревел, я знаю. В шкафу ни одного чистого платка не осталось.

Берт понятия не имеет, как оформлять свидетельство о смерти, хоронить и все такое, поэтому отец Пандоры пообещал помочь.

8 декабря, среда

Берт попросил меня написать поэму на смерть Квини и поместить в городской газете.

22.00.Трясусь жуть как. Не написал ни строчки. Нахожусь в творческом кризисе.

23.30.Вышел из кризиса. Поэма готова.

9 декабря, четверг

В вечернем номере газеты напечатано следующее сообщение: