Дневник матери - Нефедова Нина Васильевна (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
ЭПИЛОГ ИЛИ ПРОЛОГ?
Снова весна, и снова у детей экзамены. Они уже закончились для «малышей»: Валя и Оля благополучно перешли в седьмой класс. Позади экзамены и у Юры. Как мы волновались за него! Больше, чем за девочек. Но Юра сдал экзамены без единой «тройки». Если бы у него не было «четвёрки» за сочинение, он мог бы получить серебряную медаль. Но бог с ней, с медалью! Разве в ней дело?
Документы Юра отправил в Казанский университет на биологический факультет. Решил стать биологом, как и отец. И хорошо. Помимо всего прочего, мы с Иваном Николаевичем довольны и тем, что хоть с Юрой обошлось у нас без тех волнений, какие были пережиты с девочками, когда те выбирали: «Кем быть?!»
Но Таня, кажется, нашла себя. От неё было письмо. Она пишет, что летом не приедет домой, так как отправляется с геоботанической экспедицией в Уссурийскую тайгу. По этому поводу за вечерним чаем было много весёлых шуток. Юра изобразил в лицах, как Таня встречает в тайге уссурийского тигра и «удирает» от него. А Валя загорелся желанием получить в подарок шкуру этого тигра. Сразу же после чая он сел за письмо к Тане:
«Милая сестрица! Если тебе посчастливится встретить в тайге тигра и убить его, то шкуру, умоляю, привези мне…»
Смех смехом, но как быть с туристскими путёвками на Черноморское побережье, купленными для девочек ещё зимой? Ведь Лиды тоже нет дома. Она снова укатила в Бухару с экспедицией противочумников и вернётся только в сентябре.
Валю с Олей отправить разве? Малы. Им нет ещё но шестнадцати лет, и на турбазе без паспортов их не примут. Юра? Но ему надо готовиться в вуз!
Я поступила опрометчиво, назвав Юру. И вот сейчас он ходит за мной по пятам и просит:
– Мама, я поеду?..
– А экзамены?!
– Но я же там могу готовиться…
– Какая там подготовка? И не проси даже! – я говорю строго. Но сама думаю, если Юра и дальше будет так же готовиться к экзаменам, как он это делает сейчас, то проку от этого не будет.
А занимается он так: с утра садится за стол, раскрывает два-три учебника, с усердием читает, конспектирует, выписывает и зубрит формулы. Но когда я, часа два спустя, заглядываю к нему, его и след простыл! Книги лежат по-прежнему на столе, точно Юра только что смотрел в них. Но я-то знаю, это обычная его уловка, когда он хочет притупить мою бдительность.
Через час-два он является домой красный, распаренный. Рубашка, ещё утром им выстиранная и тщательно выглаженная, измята, в пыли, в пятнах мазута.
– Так-то ты занимаешься! – встречаю я Юру.
– Но, мама! Не могу же я весь день сидеть на месте. Перекинулся с ребятами в волейбол…
Наискось от нашего дома волейбольная площадка медицинского института; вот она-то и не даёт покою Юре. С виноватым видом он отправляется в ванную стирать рубашку, мыться. В течение получаса оттуда доносится грохот стиральной доски, плеск воды, фырканье.
Выходит Юра чистый, розовый, с мокрыми волосами. Повесив рубашку на балконе, садится к столу заниматься. Он полон энергии, желания наверстать упущенное и готов сдвинуть горы. Очевидно, от избытка этой самой энергии ему трудно усидеть за книгой. Он входит ко мне в кухню и говорит:
– Мама, дай мне пожевать чего-нибудь!
До обеда остаётся час, и следовало бы напомнить Юре об этом. Но мне жаль становится Юру, когда я вижу его тонкие руки и обозначившиеся ребра. Мальчишка изрядно похудел за время экзаменов…
Я накладываю Юре полную тарелку макарон и сверху кладу парочку румяных котлет. Все это поливаю соусом и ставлю перед ним.
– Красота! – говорит Юра и подвигает себе горчицу. – Как ты, мама, делаешь такие вкусные котлеты?
После котлет он выпивает два стакана компоту. Теперь не грешно было бы сесть за книги, но игра в волейбол и еда разморили Юрку.
– После еды надо немножко отдохнуть… Правда, мама? – говорит он, зная, что я не одобряю, не могу одобрить столь эпикурейский образ мыслей.
Он уходит на балкон, кладёт под голову подушку и растягивается на коврике, раскрыв для успокоения совести учебник.
Когда я через несколько минут выглядываю на балкон, Юра безмятежно спит, прижав к груди книгу. Его мальчишески острый кадык выпирает. Бьётся, пульсируя, жилка на виске. И таким он мне кажется слабым, незащищённым, что почти в то же мгновение я решаю, что именно ему, а никому другому из детей, следует поехать по туристской путёвке: «Устал мальчишка от экзаменов, пусть отдохнёт, окрепнет, больше проку будет».
Вечером советуюсь с Иваном Николаевичем. Он, как и следовало ожидать, против. И не потому, что мальчишка не заслужил этой путёвки, а просто считает, что «не время ему разъезжать по курортам», надо готовиться к экзаменам в вуз.
Я привожу один довод за другим, и Иван Николаевич как будто начинает сдаваться. Во всяком случае, он говорит:
– Делай, как знаешь!
По его лицу я вижу, он уступает только потому, что я настаиваю. В душе же он по-прежнему стоит на своём. Но даже и он улыбается, когда Юрка, узнав о нашем согласии, кидается душить меня поцелуями:
– Мама, ты у нас просто молодец! Отцу он говорит:
– Папа! Вот ты увидишь, как я буду заниматься!
– – Чего уж там! – Иван Николаевич безнадёжно машет рукой.
Встаёт вопрос о второй путёвке. Что делать с ней? Продать? Кому?
– Мама! Можно я предложу путёвку Лизе? Может быть, ей тоже разрешат поехать?
Новая беда. Лиза, та самая девочка, которую Юра провожал когда-то. Они продолжают дружить. Как отпустить их вдвоём? Можно ли? Мало ли что может случиться между ними. Ведь там, на берегу Чёрного моря, они будут одни, без присмотра.
Но я гляжу в чистые, доверчивые глаза сына, и решаю, что можно. Ничего с ними не случится. Такого же мнения и мать Лизы. И вот Юра с Лизой вдвоём уезжают к морю. Им обоим по семнадцати лет.
Я провожаю их. До отправления поезда ещё добрых полчаса. Мы пришли на вокзал слишком рано. Юра говорит без умолку. Лиза сдержанно улыбается. Молчу и я.
Меня занимает мысль, как я прощусь с Лизой? Должна ли поцеловать её? Если поцелую только одного Юру, незаслуженно обижу девочку, ведь её никто не провожает, да и Юре это будет неприятно. Если же я поцелую Лизу, то не дам ли этим понять, что не только одобряю их дружбу, но и поощряю на большее? Между тем, что я знаю о девушке, кроме того, что она дружит с моим сыном? И видела-то её всего несколько раз.
Юра познакомил нас в театре. В антракте он подошёл с ней к нам и сказал просто:
– Мама, вот Лиза…
В душе я не могла не восхититься сыном. Ведь за этой фразой, вероятно, крылось многое: и минуты нерешительности и страха, как-то мы отнесёмся к тому, что у него уже есть девушка, и мальчишеские ещё смущение и неловкость, и открытый вызов, желание заявить, что он уже «большой», что имеет право на чувство. Юра отлично справился со всем этим.
Девушка была красива и выглядела скромно. Опасаясь, как бы увлечение Юры не потекло по нежелательному руслу, я, улучив момент, пока Иван Николаевич разговаривал с девушкой, сказала Юре:
– Почему ты никогда не пригласишь Лизу к нам? Мне кажется, если ты дружишь с девочкой, она должна бывать у нас…
Юра заметно обрадовался моим словам, и на следующий день вечером пришёл с Лизой. Да. Девушка была понастоящему красива. Прекрасные синие глаза, прямой носик, красивый овал лица, тёмные волосы.
– Мама! Ты видела, какая у Лизы коса? – спросил Юра, забежав ко мне на кухню, где я готовила чай для гостьи. – Почти до колен. Правда, мама, Лиза красива?
– Ничего, – сдержанно ответила я. Мне хотелось несколько умерить восторг Юры.
– Ну как ты можешь говорить «ничего»! Да она просто красавица! Ты, наверное, не разглядела её… Ну прошу тебя, посмотри хорошенько… Посмотришь? Да? – и подхватив поднос с чашками, Юра убежал к Лизе.
И вот они вместе едут на юг… До отхода поезда остаётся две минуты, а я так и не могу решить: надо или не надо поцеловать Лизу? Но все решается как-то само собой, в последнюю минуту.
