Соблазн. Любовь втроем - Довлатов Марк (электронные книги без регистрации .txt, .fb2) 📗
– Боялся. Я не знал, как это будет.
– А Вам надо все знать наперед? Чтобы шлем надеть? Вы не любите спонтанность?
– Ну почему же. Но я не люблю на рыбалке вместо карпа увидеть в воде крокодила. Я люблю игру. В бисер. Но правила устанавливаю я сам.
– А у Вас острый язык.
– Есть немного. Вы не обиделись?
– Нет. Я ценю интересное сравнение. А чем Вам нравится Калигула?
– Я не могу сказать, что он мне как-то особенно нравится. Это трагедия. МакДауэлл его прекрасно сыграл – виден живой человек сквозь маску кровавого тирана и маньяка.
– Трагедия? Как интересно. Это была трагедия римского народа. При чем тут Калигула? Для него это был праздник.
– Нет. Народ имеет таких правителей, каких заслуживает. Так ему и надо. Это трагедия абсолютной власти, вседозволенности, трагедия достижения предела желаний.
– Я никогда об этом так не думала. Вы думаете, у желаний есть предел?
– У всего есть предел. Я не верю в бесконечность.
– Наверно, Вы правы. Дефицит желаний – ужасная вещь.
– У Вас нет желаний? Никаких? Я не поверю.
– Вот смотрите: дети любят конфеты, потом они вырастают – не едят же они конфеты три раза в день. Все приедается.
– Да, но тогда на сцену выходит экзотическая кухня.
– Но количество рецептов конечно.
– Вы любите готовить?
– Любила. Даже простой борщ для любимого человека – поэма.
– Вы что-то говорили о разбитой жизни. Не хотите рассказать? Пока я не разбил чашку.
– Почему бы и нет. История моя банальна: двадцать лет брака, вылившиеся в полное равнодушие. Осталось только соблюдение приличий. Желания умерли сами собой. Для женщины хуже этого ничего нет. Отсюда любовники. Некоторое разнообразие. Потом однообразие.
– А можно про смерть желаний поподробней.
– Не знаю даже, как Вам объяснить. Я еще вызываю у мужчин желание, хотя мне осталось недолго. Но меня это как-то все меньше радует. Не возбуждают меня их дурацкие желания – одинаковые у всех. Как-то наш интеллектуальный разговор перешел в откровенный – Вы не пугайтесь, Миша, – так мало людей, с которыми хочется поговорить.
– А что Вас возбуждает? Извините. Можете не говорить.
– Не к чему извиняться – это я Вас вызвала на разговор. Вы же думали: Ну что она от меня хочет. Думали?
– Думал.
– И что надумали? Что я хочу уложить Вас в постель?
– Если бы это было Вашей целью – уже давно попытались бы. Хотя, может быть, Вы любите помедленнее. Сам процесс передвижения в спальню. Хочу Вам напомнить, что у меня Белка.
– Я помню, Миша. Обещаю, что не буду «тащить» Вас в постель.
– Тогда что? Я не верю, что мы здесь для простого чаепития.
– Вы проницательны. Хотя с Вами интересно и просто поговорить.
– А что входит в «не просто»?
– Вот знаете, французы – известные гурманы. Я как-то видела гастрономическую передачу, так там был салат – из анютиных глазок.
– И где же… глазки?
– Я хочу, чтобы Вы на меня посмотрели. Согласны? Хотите?
– Да я и так… уже…
– Нет. Не так, – Анна Сергеевна взяла в руки пульт, переключила телевизор на медиаплеер, поискала нужный файл, нажала «плей», – я подержу Вас за запястье, хорошо, Миша?
– Хо… ро…
На LCD-экране телевизора возникло дергающееся изображение – камеру навели на двуспальную кровать и закрепили на штативе. В центре кровати лежала женщина, одетая в черные чулки и красные туфли, на глазах у нее была черная бархатная повязка, больше ничего не было. Руки ее были подняты и заложены за голову, груди смотрели в потолок, колени согнуты и сдвинуты, она ими неспешно двигала в ритме старинных часов. Михаил быстро повернулся налево – Анна Сергеевна смотрела прямо на него, пальцы ее правой руки лежали на вене его левого запястья. Пульс его забился в ритме африканских барабанов. Господи, хоть бы зиппер выдержал. Он вернул взгляд к телевизору. Слева к изголовью кровати подошел мужчина, он был одет в брюки и рубашку, в руке у него была роза на длинном стебле. Он склонился к женщине, провел бутоном по ее губам, по шее, между грудями и по соскам. Потом положил розу женщине на живот и взялся руками за ее колени; она немного посопротивлялась, но позволила раздвинуть себе ноги. Михаил судорожно глотнул. Мужчина взял розу и повел ею по животу вниз, дошел до черного треугольника волос, медленно вернул бутон розы наверх и проделал это несколько раз. Женщина задышала глубже, она уже не сдвигала ноги, поднимала живот навстречу цветку. Тогда мужчина повернул стебель и коснулся шипом коричневого соска – женщина вздрогнула. Теперь по ее коже бродили шипы, она дергалась и непроизвольно выгибала спину. Когда шип добрался до вершины треугольника, она заметно напряглась, потом бедра ее резко поднялись, она опустила руки, отбросила розу, сжала ноги, перевернулась на бок и свернулась калачиком, спрятав ладони между бедер. Мужчина вернулся к камере, экран погас. Михаил забрал свою руку, повернулся – Анна Сергеевна пристально вглядывалась ему в глаза.
– И в чем для Вас кайф? Сейчас? Вы эксгибиционистка? Или Вам уже мало розы – нужны шипы?
– В Вашем пульсе, Миша. Я так никогда раньше не делала, это был эксперимент. Я получила огромное удовольствие, спасибо. Выпейте чаю.
– Мне нужно покурить.
– Конечно. Вы не сердитесь?
– Нет. Я сам люблю эксперименты. Только хочу понимать их механизм.
– Спрашивайте.
– Что Вас так возбудило?
– Ваша реакция, прежде всего.
– А еще?
– Момент переступления порога – внутри себя. На это ведь еще надо было решиться. Я ведь Вас почти не знаю.
– Да, это как с парашютом прыгнуть.
– Никогда не пробовала, но, наверное, похоже.
– Шаг к свободе. К жизни. Или смерти.
– Точно. У Вас удивительно точные формулировки.
– И Вы совсем не боялись? Перед этим. Когда нажимали кнопку пульта.
– А Вы прыгали с парашютом?
– Да.
– И не боялись?
– Боялся. Но перебороть свой страх, прыгнуть – это просто улетный кайф.
– Ну вот, Вы сами себе и ответили.
– Жаль. Лучше бы Вы рассказали. Ладно, пойду покурю.
– На балконе, если не возражаете. Вернетесь – я буду в той комнате, – Анна Сергеевна махнула рукой в сторону закрытой двери, которая была видна через холл. Михаил вышел на балкон, закурил. Что за дрянь! Сигарета горела, подожженная с фильтра, он выбросил ее и закурил новую. Ну и кино ты сегодня посмотрел. Аж крыша едет. И так все пристойно сначала было. Чай. А потом так непристойно. Так только в кино бывает. Торч до сих пор не прошел. Какая удивительная женщина. Редкая. Черт, даже жаль… Он докурил, вернулся в комнату, хлебнул холодного чаю, оглядел комнату и вспомнил, что Анна Сергеевна ушла в другую. Он пересек холл, повернул бронзовую дверную ручку, вошел и остолбенел.
Перед ним возник интерьер спальни с широкой кроватью с высокой спинкой, состоящей из золоченых трубок, она была застелена алым шелковым покрывалом, на котором лежала Анна Сергеевна: платья на ней уже не было, его заменил черный атласный корсаж с красной оторочкой, полностью открывающий грудь; черные чулки и туфли остались. Она опиралась плечами на подушки и закрывала груди ладонями.
– Хотите на них посмотреть?
– Вы и сами это знаете, зачем Вы спрашиваете.
– Я хочу, чтобы Вы это сказали.
– Нет. Я же Вам сказал: у меня Белка.
– Я Вас и не зову в постель. Не хотите говорить – сделайте для меня одну вещь.
– Какую?
Анна Сергеевна отняла руки от грудей, повернулась и коснулась пальцами блестящих наручников, которые свисали с крайних трубок спинки кровати, – наручники зазвенели, Михаил аж застонал, но стиснул зубы.
– Пристегните меня. Пожалуйста.
– Зачем это Вам?
– Хочу так просто полежать. А Вы постоите. Или посидите рядом. Посмотрите на меня. Такое во мне возникло желание. Новое. Это так редко бывает. Прошу Вас. Что Вам стоит – Вы меня уже видели. Это ведь не измена. Ключи вот, на тумбочке.
– Эксперимент? Опять?
