Мужчины на моей кушетке - Энглер Брэнди (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Хотя ярлык «нарциссизм» то и дело навешивают на мужчин, как заслуживающих его, так и не заслуживающих (даже я использую его ради удобства), мне не нравится, что этот термин применяют только к отдельным людям, как будто эта тенденция свойственна лишь немногим патологическим личностям среди нас. Нарциссизм – это состояние ума, искаженный вид мировоззрения, особый тип миопии, из-за которого мир обрабатывается в калейдоскопе персональных ожиданий, убеждений и стремлений, ни одно из которых не основано на объективной реальности.
При самой извращенной и наиболее вредоносной форме нарциссизма подверженные ему люди словно носят шоры, которые блокируют их способность видеть других иначе как в контексте самих себя и того, что они хотят. Это опасно, потому что, не умея видеть людей, мы начинаем превращать их в объекты.
Все мы делаем это в какой-то степени, и в современных взаимоотношениях нарциссизм стал чем-то вроде эпидемии. Это противоположность любви к себе, это значит, быть пойманным в ловушку внутри собственного «я».
Дэвид не только не был способен видеть других – ему нужно было еще и быть лучше их. Нарциссизм такого рода – это чувство «я», выстроенное вокруг потребности быть особенным или превосходить других. Все окружающие рассматриваются в контексте иерархии. Они либо ниже тебя, либо выше, и в мозгу идет постоянный вычислительный процесс сравнения. Главенствуют императивы: я должен быть богаче, или красивее, или лучше других в том, чем занимаюсь.
Даже если такой нарцисс добивается больших успехов в реальной жизни, он пребывает в мире иллюзий, поскольку стремление к принятию, которое лежит в основе его усилий, никогда не удовлетворяется (какая ирония!); если он добивается этого воображаемого превосходства, то в действительности отделяет себя от других.
Все мы в отношениях грешим некоторой долей нарциссизма, даже я в своих собственных романтических любовных фантазиях: я тоже объективировала мужчин, только они были для меня не сексуальными объектами, а объектами моей любви.
Отчасти проблема Дэвида заключалась в том, что, когда эго человека раздувается так легко (это нередко бывает у успешных мужчин вроде него), удовольствие от его «подкармливания» может стать настолько сильным подкреплением, что останавливаться просто не хочется. Я сознавала, что Дэвид даже не в состоянии оценить то, что у него имеются вполне удовлетворительные отношения с Никки. Мне необходимо было заставить его выяснить, почему у него есть потребность ежевечерне отправляться на охоту за женщинами.
Нарциссизм Дэвида был его мощной и безопасной крепостью. Мне надо было проникнуть внутрь ее стен. На этот раз – гораздо более мягко.
– Я надеюсь, что вы понимаете: я задаю непростые вопросы для того, чтобы помочь вам исследовать себя, – сказала я в начале нашей следующей встречи. Мы продолжали разговор о Никки.
– Я к этому не привык, – отозвался Дэвид, ссутулившись. – Я чувствую себя беззащитным, и мне это очень не нравится. Я предпочел бы сохранять контроль.
– Вы говорите, что любите Никки, но как на самом деле эта любовь ощущается в вашем теле, когда вы вместе?
– Не знаю, – вздохнул он. – Она где-то здесь. – Дэвид обвел ладонью пустое пространство перед своей головой.
Для Дэвида любовь была абстрактной концепцией без всякого внутреннего компонента. Любовь была развоплощенной. Я уже сталкивалась с этим прежде, и эта мысль тревожила меня: почему людям так трудно ощущать любовь?
– Возможно ли, что ваша потребность контролировать отношения и избегать уязвимости блокирует вашу способность ощущать любовь? – предположила я.
– Что вы имеете в виду? Я же люблю свою подругу!
– Тогда вы знаете, что такое любовь.
– Ну, я…
Дэвид мог чувствовать порывы привязанности к Никки, но на самом деле он не ощущал теплого, довольного благополучия любви. Наоборот, все чувства, которые он мог идентифицировать, были голодом по этому неуловимому состоянию.
– Я слышу, что она любит вас. Но на самом деле ваше описание звучит так, будто вы нуждаетесь не в том, чтобы быть любимым, а в том, чтобы чувствовать себя желанным. Вы хотите, чтобы вас хотели снова и снова. Вы никак не можете насытиться тем, что женщина вас желает. Но кого желаете вы?
Ответа у Дэвида не было. Я усилила давление:
– Чтобы желать кого-то, необходимо отдавать что-то от себя, позволять себе тоже чувствовать любовь к кому-то. Я не вижу, чтобы вы шли на такой риск, – пока. Только когда вы сможете терпимо отнестись к этому риску, вы обретете истинную силу.
Молчание.
– За чем вы на самом деле охотитесь? За любовью или за подтверждением своей репутации? Чтобы любить кого-то, нужна… смелость.
– Вы меня бесите! – заявил Дэвид, нахмурившись и обхватывая себя руками.
– Хорошо! И что же именно вас бесит?
– Я, черт возьми, чувствую себя пристыженным, мелким и… жалким.
– Отлично! – воскликнула я. – Наконец-то вы позволяете мне рассмотреть вас. Спасибо!
– Да на здоровье!
– Хорошо. Теперь мы можем немного поработать…
Когда мы в следующий раз встретились с Дэвидом, он вошел в кабинет в необычно подавленном состоянии. Его характерные повадки «крутого парня» сменились паникой. Никакого флирта или жеманной светской беседы.
– Думаю, моя подруга мне изменяет! – выпалил он. – Но она это отрицает.
– Что привело вас к такому выводу?
– Я заглянул в ее сотовый и нашел СМС от другого мужчины, он писал, что едет к ней. Сообщение было послано в три часа ночи. Она утверждает, что это просто ее друг, а сообщение он послал ей по ошибке. Я был вне себя. Уехал домой и начал листать свою телефонную книжку.
Ах, телефонную книжку! Любимое одеяльце Дэвида! Символ его состоятельности. Ключ к тому, что не дает ему раскрыться.
– Я позвонил той сексуальной брюнетке, с которой познакомился на днях в «Будда-баре», и она пригласила меня к себе. – Его голос упал до шепота, в котором отчетливо сквозило отвращение. – Но когда я попытался заняться с ней сексом, то не смог добиться этой долбаной эрекции!
Я сочувственно нахмурила брови.
– Я все это время думал о Никки, – продолжал он. – Я не мог сосредоточиться. Даже когда эта цыпочка взяла его в рот, я не смог сохранить твердость.
Отвращение Дэвида к себе дошло до кризисной точки – и для него это была хорошая возможность роста. Он пытался избавиться от своей боли, спрятавшись от нее в сексуальном приключении, – и просто не сумел сбежать. Теперь его защита была сломлена. Он чувствовал себя отвергнутым. Он чувствовал себя неудачником. Он был похож на мальчишку, который плачет из-за того, что его не взяли в спортивную команду.
– Вы так злитесь на себя из-за того, что у вас не встал, – и это при том, что у вас был такой серьезный повод для расстройства?
– Да! – Он пожевал нижнюю губу, потом взорвался гневом: – Долбаные суки!
– Вы злитесь. А еще похоже, что вы обижены и считаете, что женщинам нельзя доверять.
– Все они изменщицы, – холодно объявил он.
– Однако вы нуждаетесь в женщинах, вам нужно, чтобы вас любили, – с жаром сказала я.
– Да, – согласился Дэвид, его лицо омрачило мимолетное выражение обиды.
– Но вы боитесь им доверять, – продолжала я, ища взглядом то, что пряталось за сдержанностью, которую выдавали его сжатые челюсти.
– Вот потому-то у меня есть одна основная и много других про запас, – сказал он, возвращаясь к испытанному шаблону.
– И это помогает вам чувствовать себя в безопасности?
– Да. Да! Я просто ненавижу быть один. Это хуже всего. Я этого не выношу. Мне становится так скучно! И я начинаю звонить всем, кого я знаю, ища любую девушку, с которой можно встретиться.
– Значит, вас пугает не только отсутствие отношений, но и одиночество в своей квартире – пусть даже только на одну ночь – для вас уже чересчур.
