Женщины в любви - Лоуренс Дэвид Герберт (книги онлайн полные TXT) 📗
– В таком случае, идемте, – сказал Биркин. – Я прикреплю их к лодкам.
Он и Урсула направились к большой лодке.
– Руперт, отвезешь меня обратно? – спросил окутанный бледним вечерним сумраком Джеральд.
– Лучше поезжай с Гудрун в каноэ, – ответил Биркин. – Так будет гораздо интереснее.
На мгновение все замолчали. Биркина и Урсулу, стоящих у самой воды, было почти не видно, сияли только раскачивающиеся на лодке фонари. Все вокруг казалось призрачным.
– Ты не против? – спросила его Гудрун.
– Я-то с радостью, – ответил он. – Но как же ты будешь грести? Тебе не обязательно везти меня на себе.
– А почему бы и нет? – поинтересовалась она. – Я смогу везти тебя, везла же я Урсулу.
По ее тону он понял, что ей хотелось, чтобы он сидел в ее лодке и принадлежал только ей одной, и расслышал в нем благодарные нотки за то, что она сможет распространить свою власть и на него тоже. Он подчинился, и ощутил в своем теле странную наэлектризованность.
Она передала ему фонари, а сама отправилась поправить тростник, примятый каноэ. Он последовал за ней, огни фонарей танцевали на его обтянутых белыми фланелевыми брюками бедрах, от чего окружавший их мрак казался еще более глубоким.
– Поцелуй меня, прежде чем мы поедем, – донесся до нее из тени его мягкий голос.
Она замерла на месте в крайнем замешательстве, правда, только на одно мгновение.
– Зачем? – с неподдельным удивлением воскликнула она.
– Как это зачем? – иронично эхом откликнулся он.
Некоторое время она пристально вглядывалась в его лицо, а затем потянулась вперед и подарила ему неспешный, потрясающий поцелуй, долго не отрываясь от его губ. Потом забрала у него фонари, а он стоял, растворяясь в чудесной жаркой лаве, охватившей все его члены.
Они спустили каноэ на воду, Гудрун заняла свое место, и Джеральд оттолкнулся от берега.
– Твоей руке не будет от этого хуже? – заботливо спросила она. – Потому что я и сама бы справилась.
– С рукой все в порядке, – сказал он низким мягким голосом, который ласкал ее слух своей необычайной красотой.
Она не сводила с него глаз, а он сидел близко, невообразимо близко к ней на корме этого каноэ, вытянув ноги в ее сторону и касаясь ботинками ее туфель. Она гребла очень медленно, неохотно, страстно желая, чтобы его губы произнесли нечто очень важное. Но он молчал.
– Тебе хорошо сейчас? – спросила она нежным, заботливым голосом.
Он коротко рассмеялся.
– Между нами лежит пропасть, – отозвался он тем же низким, рассеянным голосом, будто его устами говорила какая-то непонятная сила. И как по волшебству, она осознала, что они, сидя на разных концах лодки и уравновешивая друг друга, действительно были разделены пространством. Эта внезапная мысль наполнила ее острым восторгом и удовольствием.
– Но я же совсем рядом, – игриво и ласково произнесла она.
– И в то же время далеко, так далеко, – ответил он.
Она радостно помолчала, а затем звучным, взволнованным голосом продолжила:
– Но пока мы на воде, ничего не изменится.
Она, подчинив его своей власти, искусно флиртовала с ним.
По озеру плыло около дюжины лодок, и на их бортах, почти у самой воды, также раскачивались розовые или лунно-голубоватые фонари, огненно отражаясь в волнах.
Вдалеке раздавались звуки скрипок и банджо, слабый плеск гребных лопастей пароходика, увешанного гирляндами цветных огоньков, с которого время от времени извергались, освещая пространство, фейерверки – римские свечи, россыпи звезд и другие незамысловатые фигуры, озарявшие гладь озера и бесстыдно высвечивающие крадущиеся по воде лодки. Затем вновь наступала желанная темнота, фонари и маленькие гирлянды лампочек мягко горели, слышался приглушенный плеск весел и звуки музыки.
Гудрун погружала весла в воду почти бесшумно. Недалеко впереди Джеральд видел темно-синий и розовый фонари Урсулы, которые, когда Биркин налегал на весла, качались бок о бок; видел он и переливающееся, растворяющееся в черных водах цветное сияние, преследующее лодку тех двоих в кильватере. И он знал, что и за его спиной нежно окрашенные огоньки озаряют ночь мягким светом.
Гудрун положила весло и огляделась. Каноэ чуть-чуть покачивалось на волнах. Бледные ноги Джеральда едва не касались ее.
– Как же красиво! – воскликнула она с тихим благоговением в голосе.
Она не сводила с него глаз, а он откинулся назад, в неяркое облако фонарного света. Она могла видеть его лицо, хотя на нем и лежали тени. Эти тени предвещали скорый рассвет.
И острая страсть к нему жгла ее грудь – его неподвижная и загадочная мужественность сообщала ему особую привлекательность. Потоки чистого мужского существа, подобно аромату, исходили от мягких, рельефных контуров его тела, заставляя ее с чарующей полнотой ощущать его присутствие, доводя ее до экстаза, наполняя пьянящей дрожью.
Ей невероятно нравилось смотреть на него. И в этот момент прикосновения были бы лишними, сейчас в ней не было желания насытить себя, ощутить под своими руками его живую плоть. Он сидел так близко и в то же время был совершенно неосязаемым. Ее руки, сжимающие весло, казалось, оцепенели, ей хотелось только видеть его, эту прозрачную тень, всей душой ощущать его присутствие.
– Да, – рассеянно согласился он. – Очень красиво.
Он вслушивался в окружающие их слабые звуки: во всплеск падающих с весел капель, в легкое постукивание фонарей друг об друга за его спиной, в шелест просторного платья Гудрун, в странные шорохи, доносящиеся с берега. Его разум окутала темная пелена, каждый уголок его существа пропитался этой ночью, и первый раз в своей жизни он растворился в окружающем мире. Обычно он был собранным, невероятно внимательным и твердым. Сейчас же он освободился от сковывающих его пут и постепенно сливался с тем, что существовало вокруг него. Так начался настоящий, восхитительный сон, первый великий сон его жизни. Вся его жизнь была борьбой, он всегда должен был быть настороже. А его ждали покой, сон и забвение.
– Куда мне грести? К пристани? – задумчиво спросила Гудрун.
– Куда угодно, – ответил он. – Пусть лодка плывет, куда хочет.
– Тогда скажи мне, если мы на что-нибудь натолкнемся, – попросила она очень тихим, лишенным выражения голосом, каким обращаются только к очень близкому человеку.
– Тебе скажут об этом фонари, – ответил он.
Так, в полной тишине, они и качались на волнах. Он не хотел нарушать этой всеобъемлющей тишины. Ей же было неловко сидеть совершенно молча, ей хотелось заговорить, вновь обрести уверенность в себе.
– Тебя не хватятся? – спросила она, страстно желая завязать разговор.
– Хватятся? – словно эхо, отозвался он. – Нет! А что?
– Просто мне кажется, что тебя могут искать.
– Зачем кому-то меня искать?
Но затем, вспомнив о приличиях, добавил изменившимся голосом:
– Но тебе, наверное, хочется вернуться.
– Нет, я не хочу возвращаться, – ответила она. – Уверяю тебя, что не хочу.
– У тебя точно не будет неприятностей?
– Совершенно уверена.
И вновь воцарилось молчание. На пароходике играли скрипки, иногда раздавался гудок, на палубе кто-то затянул песню. И вдруг ночную тишину расколол громкий вопль, повсюду раздались крики, засуетились лодки и раздался ужасный скрежет гребного винта, которому резким движением был дан обратный ход.
Джеральд выпрямился, и Гудрун со страхом взглянула на него.
– Кто-то упал в воду, – сказал он со досадой и отчаянием, пристально вглядываясь взглядом во мрак. – Сможешь подъехать поближе?
– Куда, к пароходу? – дрожа всем телом, спросила Гудрун.
– Да.
– Скажешь мне, если я отклонюсь в сторону, – сказала она, и ее нервный голос выдал, что она находится во власти дурного предчувствия.
– Ты идешь совершенно ровно, – сказал он, и каноэ заскользило вперед.
Крики и шум не смолкали, во мраке, над поверхностью воды, они звучали особенно страшно.
– По-моему, это непременно должно было случиться, – с неуместным цинизмом заметила Гудрун.
