Сексуальная жизнь в Древней Греции - Лихт Ганс (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,
Словно стремилась она переселиться в него.
[перевод Л. Блуменау]
Другая эпиграмма - это эпитафия любимцу философа Диону, "который наполнил сердце безумием любви". Две эпиграммы обязаны своим написанием красавцу Астеру ("Звезда"). Поэт завидует небу, которое взирает на его Астера множеством звезд-глаз, когда юноша-звезда смотрит на звезды.
3. АРХИЛОХ И АЛКЕЙ
Даже среди фрагментов Архилоха Паросского, известного страстной любовью к Необуле, прекрасной дочери Ликамба, мы находим отрывок (фрагм. 85), в котором поэт признается, что "его одолевает расслабляющая члены страсть к мальчику".
Мы уже упоминали (с. 291) Алкея Митиленского, бывшего одновременно поэтом и героем. Если чтение Бергка правильно, в одном из фрагментов (58) поэт в приступе злого юмора обращается к некоему Лику, говоря, что не будет более прославлять его в своих песнях. В другом из немногочисленных фрагментов (46) он просит кого-то "прислать к нему прелестного Менона, иначе пир будет нам не в радость".
4. ИВИК
Лишь немногие из тех, кто наслаждается прекрасной балладой Шиллера "Ивиковы журавли", знают, что герой этого стихотворения, смерть которого от рук подлого убийцы неизменно вызывает общее сострадание, считался в античности "самым неистовым любителем юношей" (Суда, s.v. Ibykos: eрwtouaveotatoc пeрi ta ueiрakia). О том, что он почитал мальчиков всю свою жизнь, свидетельствует Цицерон (Tusc., iv, 33, 71); даже в старости эта страсть была в нем столь пылкой, что Платон ("Парменид", 137а) считает необходимым это подчеркнуть; анонимный эпиграмматист из "Палатинской Антологии" (vii, 714) отзывается о нем как о "любителе мальчиков", и в том же сборнике он упоминается в коротком списке лирических поэтов (ix, 184) как тот, кто всю свою жизнь "срывал сладостные цветы // Убеждения и любви к отрокам". Все это находит подтвер-.ждение в его поэзии, от которой сохранились лишь немногие фрагменты. Помимо отрывка, цитировавшегося выше (с. 282), приведем следующий фрагмент (1):
Только весною цветут цветы
Яблонь кидонских, речной струей
Щедро питаемых там, где сад
Дев необорванный. Лишь весною же
И плодоносные почки набухшие
На виноградных лозах распускаются.
Мне ж никогда не дает вздохнуть Эрос. Летит от Киприды он,
Темный, вселяющий ужас всем, - словно сверкающий
молнией северный ветер фракийский, и душу
Мощно до самого дна колышет
Жгучим безумием........
[перевод В. В. Вересаева]
5. АНАКРЕОНТ И АНАКРЕОНТИКА
Анакреонт Теосский, вечно милый и учтивый поэт, родился около 560 г. до н.э. Согласно Лукиану, он дожил до глубокой старости и умер в восемьдесят пять лет. По-видимому, даже в старости содержанием его жизни были главным образом любовь и вино. Еще александрийцы располагали пятью книгами различных стихотворений Анакреонта, большинство которых не пощадило немилосердное время. Вся его поэзия была, по словам Цицерона (Tusc., iv, 33, 71; ср. Овидий, Tristia, ii, 363), посвящена любви. Хотя он не отвергал и женской любви - так, например, он полушутя (фрагм. 14) жалуется на прелестную лесбийскую девушку, отказывающуюся играть с ним, - однако всю его жизнь именно эфеб, только-только достигший своего расцвета, занимал его сердце и поэзию, и нам известен внушительный список имен, носители которых ранили его сердце. После пребывания во фракийской Абдере мы находим его вместе с Ивиком при дворе Поликрата - знаменитого и утонченного любителя искусства и роскоши, правителя Самоса, который окружил себя придворной челядью из тщательно отобранных пажей (Элиан, Var. hist., ix, 14). Максим Тирский говорит: "Анакреонт любит всех красавцев и восхваляет их всех; его песни полны славословий завиткам кудрей Смердиса, глазам Клеобула, юношескому цветению Бафилла" (xxiv, 9, 247, фрагм. 44). "Я б хотел играть с гобою, мальчик, милый и прелестный", - говорит он в другом месте (фрагм. 120); "Ибо мальчики за речи полюбить меня могли бы: // И приятно петь умею, говорить могу приятно... (фрагм. 45, пер. В.В. Вересаева).
О любви поэта к Смердису говорят также несколько эпиграмм (особенно Anth. Pal., vii, 25, 27, 29, 31; см. там же: 23, 23Ь, 24, 26, 28, 30, 32, 33; и vi, 346); в первой из упомянутых нами, представляющей собой эпитафию, Симонид говорит:
И в Ахеронте теперь он грустит не о том, что покинул
Солнечный свет, к берегам Леты печальной пристав,
Но что пришлось разлучиться ему с Мегистием, милейшим
Из молодежи, любовь Смердия кинуть пришлось.
[перевод Л. Блуменау]
Из четырех сохранившихся фрагментов по меньшей мере четыре обращены к Смердису. Так, мы читаем о его бурном ухаживании; поэт признается, что Эрот мощно поверг его наземь, словно кузнец своим молотом.
Любовь к Клеобулу была возжжена в поэте самой Немесидой, на чем настаивает пересказывающий один из анекдотов Максим Тирский (фрагм. 3). Эта любовь наполнила поэта непереносимым жаром; он умоляет Диониса (фрагм. 2) склонить к нему сердце мальчика и признается, что любит Клеобула, тоскует по нему, ищет его одного.
Имеется фрагмент, в котором речь идет о том, что никто не может плясать под флейту, если на ней играет Бафилл, ибо невозможно отвести глаз ог красавца флейтиста (фрагм. 30). Другой фрагмент ?обращен к Мегисту (фрагм. 41; см. Bergk, Die Ausgabe des Anakreon, S. 151, Leipzig, 1834), на празднике увенчавшем чело "травой целомудрия" (agnus castus), о которой древние рассказывали немало глубокого и любопытного (см. Плиний, Nat. hist., xxiv, 38).
Другие фрагменты посвящены любви поэта к Левкаспиду и Сималу (фрагм. 18, 22), тогда как некоторые дошли до нас без имени любимца. Мальчик у смесительной чаши должен внести вино и венки, "чтобы не уступил я Эроту в кулачной схватке". Из песни к Эроту, "которому покорствуют боги, как люди", дошло пять строк. Поэту приходится также порой страдать из-за отвергнутой любви, а другой раз он грозит, что вознесется на Олимп и пожалуется Эротам на то, что "мальчик мой не желает делить со мной свою юность". Поэт сетует, что Эрот беззастенчиво подлетел к нему, когда он дожил уже до седых волос и увидел наконец бога с его колышимыми ветром, отливающими золотом крыльями. Он шутливо угрожает Эроту, что не будет более петь ему во славу прекрасных гимнов, потому что не пожелал ранить своей стрелой эфеба, к которому влечет поэта.
Среди подражаний Анакреонту - так называемой анакреонтики, относящихся к позднему времени и часто затрагивающих любовь к мальчикам, особо отметим песенку, в которой поэт жалуется на ласточку, ранним своим щебетом пробудившую его от грез о прекрасном Бафилле. В другом стихотворении искусно соединены содержание любовной песни с ладом песни военной:
Ты мне поешь про Фивы,
Он - про фригийцев схватки,
Я про свое плененье.
Сгубил меня не конник,
Не мореход, не пеший,
Сгубила рать иная,
Что глазками стреляет,
[перевод Г. Церетели]
6. ПИНДАР
От Пиндара, величайшего и мощнейшего из греческих лириков, жившего между 522 и 442 г. до н. в., наряду с впечатляющим количеством фрагментов сохранились сорок пять од, дошедших до нас едва ли не в идеальном состоянии, - песен победы, которые сочинялись в честь тех, кто стяжал победный венок на общенациональных состязаниях. Благочестие поэта заставляло его излагать некоторые легенды, вокруг которых образовались нечестивые наслоения, более почтительным образом. Одно из таких сказаний повествовало о том, как Тантал, пригласив на застолье Зевса, заклал собственного сына Пелопа и, чтобы испытать всеведение богов, подал на стол его плоть. Но боги превосходно распознали страшный обман, собрали вместе куски тела и вернули мальчика к жизни, сурово покарав Тантала. Такие ужасы невыносимы для благочестивого поэта; в его изложении, Пелоп не был жертвой позорного преступления своего отца, но его красота так воспламенила Посидона, что бог похитил юношу, как впоследствии Зевс Ганимеда (Olymp., i, 37 ел.).
