О всех созданиях – прекрасных и удивительных - Хэрриот Джеймс (книги онлайн полностью .TXT) 📗
В тесной комнатушке клетка по-прежнему висела у окна, и Питер Второй тут же устроил в мою честь небольшое представление: попрыгал по жердочкам, пробежал вверх и вниз по лесенке, раза два позвонил в колокольчик и только тогда вернулся на обычное место.
Его хозяйка протянула дрожащую руку и постучала по прутикам.
– Знаете, вы просто не поверите, – сказала она, – но это же совсем другая птица!
Я сглотнул.
– Неужели? Но в чем разница?..
– Он теперь такой веселый. И бойкий. Знаете, он со мной разговаривает с утра до ночи. А ведь всего-то вы клюв ему подрезали. Ну, просто чудо!
29
Дощечка на садовой калитке гласила «Сиреневый коттедж». Я вытащил список визитов и проверил еще раз. Да, все верно «Кух. Сиреневый коттедж. Марстон-Холл. Сука никак не ощенится». Домик прятался в парке Марстон-Холла, и в полумиле над кронами сосен поднимались башенки и шпили господского дома, возведенного в XIX веке каким-то поклонником рыцарских замков.
Дверь открыла грузная смуглая старуха лет шестидесяти и смерила меня хмурым взглядом.
– Доброе утро, миссис Кух, – сказал я. – Вот приехал посмотреть вашу собаку.
Она опять не улыбнулась.
– А! Ну, хорошо. Вот сюда.
Она провела меня в крохотную гостиную. Навстречу нам с кресла соскочил маленький йоркшир-терьер, и вот тут она улыбнулась.
– Иди сюда, Синди, иди моя дусенька, – проворковала она. – Этот дядя приехал, чтобы тебе помочь. – Она нагнулась, вся сияя нежностью, и погладила свою любимицу.
Я сел в кресло напротив.
– Ну так что с ней, миссис Кух?
– Я прямо вся истерзалась! – Она нервно сжала руки. – Ей вчера было пора ощениться, и вот до сих пор ничего! Я всю ночь глаз сомкнуть не могла. Да если с ней что-нибудь случится, я сразу умру!
Я взглянул на собачку: весело виляя хвостом, она смотрела на хозяйку ясными спокойными глазами.
– Но она отлично выглядит. Какие-нибудь признаки приближения родов вы заметили?
– Это какие же?
– Ну… может быть она тяжело дышала или вела себя беспокойно? Или появились выделения?
– Нет. Ничего такого не было.
Я поманил Синди, заговорил с ней, и она робко пошла ко мне по линолеуму. Я поднял ее к себе на колени, пощупал напряженный живот. Он бесспорно был набит щенятами, но все выглядело совершенно нормально. Я смерил ей температуру. Абсолютно нормальная.
– Вы не принесете мне теплой воды и мыло, миссис Кух? Будьте так любезны.
Сучка была такая маленькая, что я намылил и продезинфицировал один мизинец, а потом осторожно ощупал им стенки влагалища. Совершенно сухие. Шейка матки, когда я до нее добрался, оказалась плотно закрытой.
Я вымыл и вытер руки.
– Вашей собачке время щениться еще не подошло, миссис Кух. Вы не спутали числа?
– Нет, не спутала! Вчера было ровнехонько шестьдесят три дня, – объявила она, перевела дух и продолжала: – И вот что, молодой человек! Синди уже разок щенилась. И тогда то же самое было: никак она не могла разродиться. Два года назад это было, когда я жила в Листондейле. Я к ней позвала мистера Брумфилда, ветеринара тамошнего, и он сделал ей укольчик! Ну, чудо, да и все тут! Через полчаса она уже щенят облизывала!
Я улыбнулся.
– Все понятно! Инъекция питуитрина. Значит, когда мистер Брумфилд ее смотрел, она должна была вот-вот родить.
– Так или не так, молодой человек, а я бы хотела, чтобы вы ей тоже укольчик сделали. Не выдержу такого ожидания.
– Извините! – Я спустил Синди на пол и встал. – Этого я сделать не могу. Сейчас не время. Будет только один вред.
Она уставилась на меня, и я подумал, что это смуглое лицо производит довольно грозное впечатление.
– Так что же, вы вообще ничего делать не станете?
– Ну… – Бывают моменты, когда ради общего спокойствия клиента следует чем-то занять, пусть даже без всякой пользы для пациента. – Почему же? У меня в машине есть таблетки. Они помогут собачке сохранить побольше сил до родов.
– Лучше бы укольчик! Мистер Брумфилд за одну секунду управился. Чуть кольнул – и все.
– Поверьте, миссис Кух, сейчас укола делать нельзя. Так я схожу к машине за таблетками.
Ее губы сжались в тонкую линию. Я понял, что она горько во мне разочаровалась.
– Ну, если отказываетесь, значит, отказываетесь! Хорошо, давайте эти ваши таблетки. – Она помолчала. – А моя фамилия не Кух!
– Как не Кух?
– А вот так, молодой человек! – Больше она ничего говорить не стала, и я распрощался с ней в некотором недоумении.
На шоссе почти рядом с моей машиной работник заводил заглохший трактор. Я окликнул его.
– Э-эй! Хозяйка того дома говорит, что ее фамилия не Кух!
– Верно говорит. Она в большом доме кухарка. Так что вы маленечко поднапутали! – Он от души расхохотался.
Все стало ясно. Сокращенная запись в книге для вызовов, да и все прочее.
– А ее настоящая фамилия?
– Дурок! – крикнул он в ответ под рев ожившего трактора.
Странная фамилия, подумал я, извлекая из багажника безобидные витаминные таблетки, и вернулся в коттедж. Я тут же постарался загладить мою промашку, рефреном повторяя «да, миссис Дурок», «нет, миссис Дурок», но это не заставило ее оттаять. Я, как мог, убедительно сказал, что ей не надо беспокоиться, что еще несколько дней ничего случиться не может, но она явно не собиралась мне верить.
Опустившись с крыльца на дорожку, я бодро помахал и крикнул:
– До свидания, миссис Дурок! И если вас что-нибудь встревожит, сразу же мне звоните!
Она как будто не услышала.
– И почему вы меня не послушали! – простонала она. – Укольчик же такой легонький!
Милейшая дама не преминула воспользоваться моим приглашением, и я уже на следующий день был вынужден бросить все и мчаться к ней. И повторилось вчерашнее – она требовала чудотворного укольчика, после которого щенята сразу повыскакивали бы, и требовала его немедленно. Мистер Брумфилд не мямлил и не тянул время зря, как я! И на третье, и на четвертое, и на пятое утро она принуждала меня приезжать в Марстон, осматривать Синди и повторять навязшие у меня в зубах объяснения. Развязка наступила на шестой день.
В гостиной Сиреневого коттеджа темные глаза уставилась на меня с тупым отчаянием.
– Я уж больше не могу, молодой человек! Говорю же вам, я умру, если с Синди что-нибудь случится! Слышите! Умру! Да как же вы не понимаете!
– Ну, разумеется, я понимаю, как она вам дорога, миссис Дурок. Поверьте, я все понимаю!
– Так почему же вы ничего не хотите сделать?
Я стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони.
– Но я же объяснял вам уже! Инъекция питуитрина вызывает сокращение стенок матки, а потому делать ее можно только, когда начались схватки и шейка матки открылась. Если это потребуется, я введу Синди питуитрин, но, если я сделаю укол сейчас, он может вызвать разрыв матки, стать причиной смерти… – Я умолк, потому что мне почудилось, будто в уголках губ у меня запузырилась пена.
Но, по-моему, миссис Дурок вообще меня не слышала. Уронив голову на скрещенные руки, она бормотала:
– Столько времени! Я не вынесу, не вынесу!
И я, пожалуй, не вынесу, мелькнуло у меня в голове. Пузатенькие йоркшир-терьеры врывались в мои сны, и каждое утро я встречал мысленной мольбой: ну пусть, ну пусть эти чертовы щенки уже родились!.. Я протянул руку к Синди, и она нехотя поплелась ко мне. Как ей, верно, опротивел этот чужой, который является каждое утро, тискает ее, тычет в нее пальцами. Испуганно на меня поглядывая, вся дрожа, она покорилась неизбежному.
– Миссис Дурок, – сказал я, – вы абсолютно уверены, что после даты вязки, вами названной, этот кобель больше возле Синди не появлялся?
Она сердито фыркнула.
– Вот вы меня все про это спрашиваете, ну, и мне вдруг вспомнилось, что может, он и прибегал неделю спустя.
– Ну, видите! – Я взмахнул рукой. – Была вторая вязка и, значит, срок у нее завтра.
– Все равно бы, лучше бы вы сегодня с этим кончили, вот, как мистер Брумфилд… Только кольнул и никаких больше забот!
