Путешествие по аквариуму - Махлин Марк Давидович (книга бесплатный формат .txt) 📗
Степень недоразвитости глаз неразрывно связана с историей появления этих рыб в пещерах. Множество рыб заплывают в пещеры временами, небольшая часть когда-то прочно и постоянно поселилась под землей, а некоторые и сейчас продолжают проникать с поверхности в подземные водоемы. Так, в Африке нередки случаи, когда из артезианских колодцев струя выплескивает тиляпий и хемихромисов, совершенно неотличимых от наземных. Наш известный ихтиолог Лев Семенович Берг получил однажды колюшек, выброшенных водами артезианского колодца в Джанкое. В Индии (штат Ассам) есть пещерные разновидности обычных для тех водоемов барбусов, которые отличаются лишь окраской.
Переселение в подземные водоемы тех рыб, которые ныне живут там постоянно, происходило в далеком прошлом по-разному. Например, кубинские пещерные рыбы — морского происхождения. Очевидно, сначала они поселились в пустотах коралловых рифов, потом рифы поднимались, водоемы опреснялись, и рыбы постепенно превращались в пресноводных пещерных обитателей.
А каков путь, пройденный рыбами, полученными мной из Праги? Хорошо бы проследить этапы переселения Anoptichthys jordani в пещеры! Не поможет ли нам здесь процесс их размножения? Понаблюдаем.
Вот самец ищет самку. Они одни в большом аквариуме, и ему, наверное, трудно найти ее — ведь он без глаз! Но не надо спешить с выводами. Самец просто исследует помещение — пригодно ли оно для нереста. А вот теперь он помчался к самке — точно и прямо к ней. Рыбки коснулись боками и ринулись вверх, ударяя друг друга плавниками. У поверхности воды они грациозно перевернулись, и первая гроздь икры — словно десант парашютистов — плавно поплыла вниз. А рыбы разошлись. Потом снова самец быстро находит самку — изящный взлет вверх, и опять десятки крохотных желтоватых «парашютов» опускаются ко дну. Это повторяется до двадцати раз, и, наконец, самка уходит в гущу растений — теперь ее оттуда не выманишь.
Ну что ж, нерест прошел удачно, отловим родителей и пересадим в другое помещение. Дело в том, что слепые рыбы иногда поедают икру (правда, лишь в тех случаях, когда условия чем-то не подходят или их беспокоит шум). Теперь проверим температуру: 23-26 °С. Аэратор работает? Все в порядке, остается ждать.
Через сутки из прилипшей к камням и растениям икры выклевываются личинки. Попрыгав некоторое время в вертикальном направлении, они замирают, повиснув на стекле и листьях. Идут дни, личинки становятся все крупнее, но висят, лишь изредка перепрыгивая с места на место. К пятому-шестому дню железы на голове перестают выделять клейкое вещество, молодь уже не прикрепляется к предметам и начинает осторожно плавать около дна. И только на вторую неделю она заполняет всю толщу воды.
Если приглядеться к малькам повнимательней, то видны… глаза! Самые настоящие глаза. Но вот насколько они видят и зачем они малькам? Попробуем выяснить. Поместим лампу не сверху, а сбоку аквариума. Все мальки поплыли к освещенной стенке. Но почему? Чтобы ответить на этот вопрос, внесем в воду инфузорию-туфельку. Куда двинулась инфузория? Тоже к свету. Теперь понятно: мальки плывут к свету потому, что светолюбивые инфузории и мелкие водоросли скапливаются именно в мало-мальски освещенных углах пещерного водоема.
Но видят ли мальки плавающих вокруг них инфузорий? Это сомнительно. Мальки зрячих рыб, кроме неоновых, поведение которых сходно с поведением аноптихтисов, плавают за отдельными инфузориями, подходят к ним с определенной, удобной стороны, иногда, сытые, — только косятся на них. Это легко заметить при наблюдении. А вот мальки аноптихтиса словно ничего не видят, они хватают лишь тот корм, который «сел им на нос». Поэтому надо, чтобы в аквариуме постоянно было много инфузорий. Они устремляются к боковому свету, мальки плывут туда же, врезаются в гущу инфузорий и насыщаются.
Неужели в процессе эволюции не возникло что-то, компенсирующее аноптихтисам потерю ненужного в пещерах зрения? Понаблюдаем. С третьей недели поведение подросших мальков изменилось. Теперь они уже не так жмутся к освещенной стороне, свободно заплывают и в темные участки аквариума, смешно передвигаются вниз головой вдоль его стенок. Иногда они спускаются вдоль стекла, прижимаясь к нему не боками, а только спиной. Почему? Разве нельзя плыть у стенки, чуть отступя, чтобы свободно шевелились плавники, и повернувшись к ней не спиной, а боком? Нельзя, потому что на боках-то и расположен один из заменяющих зрение органов. Это боковая линия — ее можно увидеть у любой рыбы.
Что же это за аппарат? Вдоль боков рыб, а у некоторых и на голове проходят сейсмосенсорные каналы, в глубине которых расположены особые чувствительные клетки — невромасты. Клетки соединены с поверхностью тела и с внешней средой тонкими канальцами, заполненными слизью.
Рыбы никогда не бывают неподвижны, они постоянно двигают плавниками, жабрами, ртом. Эти движения вызывают слабые колебания воды, которые и улавливаются невромастами, поэтому рыбы легко находят друг друга. Не натыкаются они и на растения, камни, других рыб. Плавники создают колебания, а невромасты улавливают уже отраженные от окружающих предметов волны. Получается очень совершенный прибор — гидролокатор, позволяющий рыбам определить направление течения, избегать препятствий и находить пищу. Вот почему мальки аноптихтисов теперь начинают свободно отплывать от света — невромасты предупреждают их о близком присутствии инфузорий.
На втором месяце жизни у крошек начинает работать еще одно весьма полезное приспособление — вкусовые точки. А разве раньше они отсутствовали и рыбки не ощущали вкуса пищи? Нет, конечно, вкус пищи они ощущали, но только ртом, там у них были вкусовые точки, там, кстати, они находятся и у человека. Аноптихтисам же этого мало, и со временем вкусовые точки развиваются по всему телу, даже на хвостовом плавнике. Стоит дафнии или нематодам оказаться вблизи хвоста, как рыбка ловко поворачивается и хватает добычу.
Теперь проведем еще один эксперимент, касающийся зрения аноптихтисов. Поставим поперек аквариума стекло, разделив его на одну треть и две трети. В большую часть поместим некормленых в течение суток шестисемине дельных аноптихтисов. Туда же для контроля запустим мальков других рыб того же возраста. А в меньшую часть аквариума пустим стаю дафний. Теперь другую сторону аквариума осветим лампой и…
Что такое? Почему все рыбы бросились к стеклу, за которым плавают дафнии? Почему зрячие — понятно, а вот слепые? Ах вот в чем дело: через щели между стеклом и стенками аквариума слепые сумели с помощью невромастов обнаружить дафний. Нет, так дело не пойдет: опыт должен быть поставлен чисто и аккуратно, иначе выводам нельзя будет доверять.
Повторим подготовку аквариума, но разделяющее стекло закрепим в сухом аквариуме на пластилине. Нальем шлангом немного воды в одну половину. Стекло держится хорошо. Наливаем одновременно в обе части аквариума воду. Теперь слепые рыбы не смогут обнаружить дафний. Но они смогут их увидеть — ведь глаза-то у них есть! Итак, включаем лампу. И что же? Все зрячие рыбы мечутся у стенки, за которой пляшет дафния, а «глазастые» слепые идут в противоположную сторону, к свету. Вот тебе и глаза! Неудивительно, что с ростом рыбок они не только не увеличиваются, а так и остаются черными точками.
По мере подрастания рыбкам уже не хватает того мизерного населения толщи воды, которое есть в пещерных водоемах. И с третьего месяца они переходят на питание детритом, олигохетами. Теперь они плавают близко у дна, повсюду собирая пищу, и свет им уже ни к чему. Глаза начинают разрушаться и вскоре совсем зарастают кожей. Но взамен развиваются какие-то другие органы, помогающие ориентироваться в пространстве.
Что это за органы? На этот вопрос ответа еще нет, в лабораториях разных стран мира аноптихтисов еще изучают. Может быть, это органы обоняния?
У привезенных мне аноптихтисов от простуды развился грибок, и его гифы (нити) закрыли левую ноздрю одной слепой рыбки. Именно этим боком, этой стороной головы и натыкалась рыбка на все предметы — словно у нее был завязан левый глаз. А после выздоровления этот «крен влево» сразу исчез.
