О всех созданиях – прекрасных и удивительных - Хэрриот Джеймс (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Я неторопливо обогнул свинарник и минуту-две постоял, любуясь видом у дальнего его конца, где визг звучал почти глухо. Но когда я вернулся внутрь, он ввинтился мне в уши, как пневматическое сверло. Совсем взмокший Кармоди – глаза у него заметно вылезли на лоб – при моем появлении оторвал взгляд от уха, которое продолжал бесплодно ковырять иглой. Хорошенького понемножку, подумал я, жестом показал студенту, что хочу попробовать сам, и по счастливой случайности сразу же наполнил шприц темной кровью. По моему знаку работник убрал веревку, и свинья, смолкнув, как по мановению волшебной палочки, принялась благодушно рыться пяточком в соломе.
– Теперь ничего особенно любопытного не ждите, – сказал я, старательно изгоняя из голоса малейший намек на злорадство, когда мы отправились дальше. – Бычок с опухолью на нижней губе. Но стадо интересное – одни голлуэи. Причем эта группа зимовала на пастбище, и закалены они все как на подбор.
Кармоди кивнул. Любая моя попытка расшевелить его разбивалась о стену холодного безразличия. Для меня же это черное полудикое стадо всегда таило особое обаяние. Имея с ними дело, никогда нельзя предугадать заранее, что тебя ждет. Иногда их удавалось изловить для осмотра, иногда нет.
Когда мы подъезжали к ферме, справа от нас по неровному склону холма скатилась черная полна, примерно из тридцати бычков. Работники гнали их через редкие кусты дрока и чахлые купы деревьев туда, где две каменные стенки смыкались под острым углом.
Один работник помахал мне.
– Попробуем веревку на него накинуть, когда он со своими дружками в стенку упрется Такой подлюга, что на лугу к нему и не подступишься!
Они продолжали кричать, размахивать руками, метаться из стороны в сторону, но, наконец, бычки сбились в тесную кучку в углу, тревожно косясь. Их косматые черные загривки словно купались в пару, поднимавшемся от разгоряченных боков.
– Вон он! У него эта штука на морде! – Работник указывал на крупного бычка в центре. Еще не договорив, он начал проталкиваться к нему. Мое преклонение перед йоркширскими сельскими рабочими получило новую пищу, пока я следил, как он пробирается между мечущимися брыкающимися животными. – Как я веревку накину, все хватайте тот конец! Одному его не удержать! – распорядился он хрипло, почти достигнув своей дели.
В его умении сомневаться не приходилось: уверенным движением он точно набросил петлю на шею бычку.
– Попался! – крикнул он. – Веревку хватайте! Теперь он от нас не уйдет!
Словно в ответ бычок оглушительно замычал и ринулся вперед. Работник с отчаянным воплем исчез в гуще черных тел. Веревка ускользнула из-под наших рук. Но когда бычок промчался мимо Кармоди, тот инстинктивно вцепился в проползавшую перед ним веревку и повис на ней.
Я завороженным взглядом следил, как человек и бык несутся через луг. Они удалялись в сторону дальнего склона. Бычок летел, пригнув голову, работая ногами, как скаковая лошадь, студент тоже бежал что есть мочи, но выпрямившись, обеими руками сжимая натянутую веревку с видом непреклонной решимости.
В своей роли беспомощных зрителей работники и я молча смотрели, как бычок внезапно свернул влево и скрылся за невысокими деревцами. Казалось, прошли минуты, прежде чем он вновь появился, хотя на самом деле это заняло считанные секунды. Но мчался он теперь еще быстрее, черной молнией мелькая между кустами. Против всякого вероятия Кармоди все еще держал веревку и все еще сохранял вертикальную позицию, но длина его шага увеличилась до немыслимости, и казалось, что ноги его попеременно касаются дерна через каждые двадцать футов, если не больше.
Я подивился такому упорству, но развязка приближалась неумолимо. Еще несколько гигантских парящих прыжков – и он хлопнулся наземь ничком, но веревки не выпустил. Бычок, припустив еще пуще, повернул в нашу сторону, играючи волоча за собой неподвижное тело, и я содрогнулся, заметив, что путь его лежит по длинному ряду коровьих лепешек.
И вот, когда Кармоди, лицом вниз, проволочился через третью, я вдруг почувствовал, что он мне нравится. Его руки, наконец, разжались, но он продолжал неподвижно лежать, и я кинулся к нему на помощь. Поднявшись, он коротко меня поблагодарил и невозмутимо устремил взгляд на дальний край луга, на зрелище, знакомое каждому сельскому ветеринару, – его пациент, сотрясая землю тяжким топотом, исчезал в необъятном просторе.
Узнать Кармоди было трудновато. Его лицо и одежду сплошь облеплял навоз, из-под которого кое-где, словно боевая раскраска, проглядывали желтые полоски истина. От него разило, как из открытой двери хлева, он был укушен собачонкой, весь день его преследовали неудачи – и все-таки каким-то образом он не был побежден. Я улыбнулся про себя. Просто этот молодой человек не подходил под обычные мерки. Если я вижу что-то незаурядное, я его распознаю.
Кармоди оставался у нас две недели, и после этого первого дня мы с ним более или менее поладили. Нет, конечно, не так, как с другими студентами: барьер сдержанности так и не исчез. Он часами сидел над микроскопом, изучая мазки крови, соскобы, капельки молока, и каждый день собирал новый материал для анализов, не пропуская ни единого мало-мальски интересного случая. Он вежливо принимал мое приглашение выпить пива после вечернего объезда, но мы с ним не смеялись и не перебирали события дня, как с другими практикантами. Меня не оставляло ощущение, что ему не терпится поскорее взяться за свои записи и пробы.
Но я не обижался. Наоборот, такое соприкосновение с умом истинно научного склада меня очень занимало. И он совершенно не походил на привычный тип усердного зубрилы. Интеллект его был холодным и острым – наблюдая за его работой, я кое-что почерпнул и для себя.
В следующий раз я встретился с Кармоди через двадцать с лишним лет. Я видел его фамилию в «Рикорд» – первой в списке выпускников его года, а затем он исчез в лабиринтах мира научных исследований и вновь появился уже со степенью, к которой год за годом добавлялись все новые степени и ученые звания. Порой я натыкался на его фамилию под неудобоваримой статьей в каком-нибудь специальном издании, и становилось все привычнее встречать в новых работах ссылки на выводы доктора Кармоди.
Вживе я увидел его на банкете – почетного гостя, международную знаменитость, отмеченную всевозможными премиями и отличиями. Сидя за боковым столиком в углу, я слушал его мастерскую ответную речь, как нечто само собой разумеющееся: великолепное владение предметом, блистательное изложение – так я же еще когда мог предсказать все это!
Потом мы встали из-за стола, он переходил от группы к группе, здороваясь, разговаривая, а я с почтением взирал на приближавшуюся внушительную фигуру. Кармоди и в юности был крупен, но сейчас фрак обтягивал неправдоподобно массивные плечи, сияющий белизной необъятный пластрон плотно облегал выпуклость брюшка, и он производил впечатление гиганта. Проходя мимо, он остановился и взглянул на меня.
– Хэрриот, если не ошибаюсь? – благообразное румяное лицо все так же дышало спокойной силой.
– Совершенно верно. Рад вас снова видеть.
Мы обменялись рукопожатием.
– И как у вас дела в Дарроуби?
– Да все обычно, – ответил я. – Работы невпроворот. Если у вас будет настроение, приезжайте помочь.
Кармоди кивнул вполне серьезно.
– С большим бы удовольствием. Мне это было бы очень полезно.
Он сделал шаг и остановился.
– Но если вам потребуется взять кровь у свиньи, пожалуйста, сразу же меня вызовите.
Наши взгляды встретились, и в ледяной голубизне его глаз вдруг затеплилась веселая искорка.
Он пошел дальше. Я еще смотрел на его удаляющуюся спину, когда кто-то ухватил меня за локоть. Брайн Миллер, такой же никому не известный счастливо практикующий ветеринар, как и я.
– Идемте, Джим! Угощаю! – сказал он.
Мы прошли в буфет и взяли две кружки пива.
– Уж этот мне Кармоди! – объявил Брайан. – Ум, конечно, огромный, а так сухарь из сухарей.
Я отхлебнул, посмотрел в кружку и, помолчав, ответил:
