О всех созданиях – прекрасных и удивительных - Хэрриот Джеймс (книги онлайн полностью .TXT) 📗
– Некоторым то, конечно, что! Уколы у них там всякие, инструменты эдакие-разэдакие! Им-то, конечно, раз плюнуть, и всех делов-то! – Яростно повернувшись на каблуках, он вышел вон.
Слушая, как его тяжелые сапоги стучат по булыжнику, я поймал себя на мысли, что его обличениям явно не доставало логики: ну что эдакого-разэдакого есть в свином желобе, фунте сахарного песка, пустой бутылке и подносе для пивных кружек?
21
– Я тружусь на кошек!
Так представилась миссис Бонд, когда я в первый раз приехал по ее вызову, и, крепко пожав мне руку, вызывающе выставила подбородок, словно в ожидании возражений. Была она крупной женщиной с волевым скуластым лицом, во всех отношениях внушительной, но и в любом случае я не подумал бы с ней спорить, а потому ограничился одобрительным кивком, как будто все понял и со всем согласился. Затем я вошел следом за ней в дом.
Я сразу постиг смысл этой загадочной фразы. В обширной кухне, она же гостиная, царствовали кошки. Кошки восседали на диванах и стульях и каскадами сыпались с них, кошки рядами располагались на подоконниках, а в самой их гуще маленький мистер Бонд, бледный, с клочковатыми усами, сосредоточенно читал газету.
Со временем эта картина превратилась в привычную. Среди четвероногих владельцев кухни несомненно было много не холощеных котов – во всяком случае, воздух благоухал их особым запахом, резким и душным, заглушавшим даже сомнительные ароматы, которые вместе с паром поднимались от больших кастрюль с неведомой кошачьей пищей, бурливших на плите. И неизменный мистер Бонд, неизменно без пиджака, с неизменной газетой в руках – крохотный одинокий островок в море кошек.
Да, конечно, я слышал про Бондов: лондонцы, по неизвестным причинам удалившиеся на покой в северный Йоркшир. По слухам «деньги у них водились» – во всяком случае, они купили старый дом на окраине Дарроуби, где довольствовались обществом друг друга – и кошек. Мне говорили, что миссис Бонд завела привычку подбирать бродяжек, кормить их и предоставлять им постоянный кров, если они того хотели, а потому я заранее проникся к ней симпатией: сколько раз я воочию убеждался, как тяжело приходится злополучному кошачьему племени, законной игрушке активной жестокости, жертве всех видов бездушия. Кошек стреляли, швыряли в них, чем ни попадя, травили для развлечения собаками.
В тот первый раз моим пациентом оказался полувзрослый котенок – бело-черный комочек, в паническом ужасе скорчившийся в углу.
– Он из внешних, – прогремела миссис Бонд.
– Из внешних?
– Ну да. Все эти тут – внутренние кошки. Но есть много совсем диких, которые в дом ни за что не идут. Конечно, я их кормлю, но внутрь их не удается взять, только когда они заболевают.
– Ах, так!
– Ну и намучилась я, пока его ловила! Мне очень его глаза не нравятся. Они словно кожицей зарастают. Ну да вы, наверное, сумеете ему помочь. Кстати, зовут его Альфред.
– Альфред? А… да-да. – Я осторожно приблизился к котенку, который выпустил когти и зашипел на меня. Я преграждал ему выход из угла, не то он ускользнул бы со скоростью света.
Но вот как его осмотреть? Я обернулся к миссис Бонд.
– Не могли бы вы мне дать какую-нибудь старую простыню? Прокладку с гладильной доски, например? Чтобы завернуть его.
– Завернуть? – В голосе миссис Бонд слышалось большое сомнение, но она ушла в соседнюю комнату и вернулась с рваной хлопчатобумажной простынкой, отлично подходившей для моей цели.
Я убрал со стола всевозможные блюдечки, книги о кошках, лекарства для кошек, расстелил на нем простынку и вернулся к своему пациенту. В подобных случаях спешить никак нельзя, и я пять минут нежно ворковал и выпевал «кис-кис, кис-кис», продвигая руку все ближе и ближе. Когда я уже мог бы почесать Альфреда за ушком, я молниеносно схватил его за шкирку и, не обращая внимания на возмущенное шипение и бьющие по воздуху когтистые лапки, вернулся с ним к столу, прижал к простынке и приступил к пеленанию. Когда кошка свирепо обороняется, иного способа справиться с ней нет, и, хотя не мне это говорить, пеленать их я научился не без изящества. Цель заключается в том, чтобы превратить пациента в тугой аккуратный сверточек, оставив открытой ту часть его организма, которой предстоит заняться – например, поврежденную лапу, или хвост, или (как в данном случае) голову. Мне кажется, миссис Бонд безоговорочно в меня уверовала именно в ту минуту, когда увидела, как я быстро и ловко закатал котенка в простыню, так что через считанные секунды он превратился в плотный матерчатый кокон, из которого торчала только черно-белая мордочка. Теперь Альфред был в полной моей власти и не мог оказать мне никакого сопротивления.
Я, как уже не раз намекалось, немножко горжусь этим своим талантом, и даже сейчас кто-нибудь из моих коллег нет-нет, да и скажет – «Пусть старик Хэрриот особенно звезд с неба не хватает, но уж кошек он пеленает мастерски!»
Выяснилось, что никакой кожицей глаза Альфреда не зарастали – этого вообще никогда не бывает.
– У него паралич третьего века, миссис Бонд. У животных есть такая пленка, которая быстро скользит по глазному яблоку, оберегая его от повреждений. У этого котенка веко назад не ушло – возможно, потому, что он очень истощен. Не исключено, что он недавно перенес легкую форму кошачьего гриппа – во всяком случае, организм у него заметно ослаблен. Я сделаю ему инъекцию витаминов и оставлю порошки подмешивать ему в корм, если вам удастся оставить его в доме на несколько дней. Через неделю, самое большее две, он должен совсем поправиться.
Альфред был в полной ярости, но кокон надежно мешал ему дать ей волю, и инъекция не вызвала никаких затруднений. На чем мой первый визит к подопечным миссис Бонд и завершился.
Но дорожка была проторена. Симпатия, сразу же установившаяся между нами, окончательно укрепилась, так как я всегда поспешал на помощь ее любимцам, не жалея времени: заползал на животе под поленницу в сарае, чтобы добраться до внешних кошек, сманивал их на землю с деревьев, упорно гонялся за ними по кустам. Но мое усердие достаточно вознаграждалось – во всяком случае, с моей точки зрения.
Чего стоили, например, одни клички, которые она давала своим кошкам! Верная своему лондонскому прошлому, десяток-полтора котов она нарекла именами игроков гремевшей тогда футбольной команды «Арсенал»: Эдди Хапгуд, Клифф Бастин, Тед Дрейк, Уилф Коппинг… Но одну промашку она допустила: Алекс Джеймс трижды в год регулярно рожал котят.
А ее манера звать их домой? Впервые я стал свидетелем этой процедуры в тихий летний вечер. Две кошки, которых миссис Бонд хотела мне показать, пребывали где-то в саду. Следом за ней я вышел на заднее крыльцо. Она остановилась на верхней ступеньке, скрестила руки на груди, закрыла глаза и завела мелодичным контральто:
– Бейтс, Бейтс, Бейтс, Бе-ейтс! – Нет, она по-настоящему пела, благоговейно, хотя и несколько монотонно, если не считать восхитительной маленькой трели в «Бе-ейтс!» Затем она вновь набрала побольше воздуху в свою обширную грудную клетку, словно оперная примадонна, и опять прозвучало полное чувств:
– Бейтс, Бейтс, Бейтс, Бе-ейтс!
И это заклинание подействовало – из-за лаврового куста рысцой появился Бейтс-кот. Ну, а дальше? Я с интересом следил за миссис Бонд.
Она приняла прежнюю позу, глубоко вздохнула, закрыла глаза и с легкой нежной улыбкой запела:
– Семь-По-Три, Семь-По-Три, Семь-По-Три-и-и!
Мелодия была той же, что и для Бейтса, с точно такой же прозрачной трелью в конце. Однако зов ее на этот раз долго оставался тщетным, и она повторяла его снова и снова. Мелодичные звуки словно повисали в тишине безветренного вечера, и казалось, что это муэдзин созывает правоверных на молитву.
В конце концов ее настойчивость увенчалась успехом, и толстая трехцветная кошка виновато проскользнула по стене в дом.
– Извините, миссис Бонд, но я не совсем уловил, как, собственно, зовут эту кошку?
