Собачьи истории - Хэрриот Джеймс (книги бесплатно .TXT) 📗
– Все как рукой снимает. Ну, сначала ходит, словно его чуть оглушило, а через час словно и не было ничего. – Фермер пожал плечами. – Сами знаете, собак через мои руки много прошло, и припадочных среди них хватало. Я-то думал, что знаю все, отчего собаку вдруг прихватывает, – глисты, корм неподходящий, чума. А тут просто ума не приложу. Чего только я не пробовал!
– И не пробуйте больше, мистер Уилкин, – сказал я. – Помочь Джипу вы толком не сможете. У него эпилепсия.
– Эпилепсия? Да ведь все остальное время он пес, каких поискать!
– Да, я знаю. Так и должно быть. Никаких повреждений у него в мозгу нет. Болезнь таинственная. Причины ее неизвестны, но, почти наверное, она наследственная.
Брови мистера Уилкина поползли вверх.
– Странно что-то. Коли наследственная, почему прежде ничего не бывало? Ему же почти два года, а началось все совсем недавно.
– Картина как раз типичная, – возразил я. – Эпилепсия обычно проявляется между полутора и двумя годами.
Тут нас перебил Джип. Он встал и, виляя хвостом, на нетвердых ногах подошел к хозяину. Случившееся как будто прошло для него совершенно незаметно. Впрочем, длился припадок минуты две. Мистер Уилкин нагнулся и потрепал косматую голову. Гранитные черты его лица приняли выражение глубокой задумчивости. Это был человек могучего сложения лет сорока с небольшим, и теперь, когда он прищурил глаза, его неулыбчивое лицо стало грозным. Мне не один фермер говорил, что с Сепом Уилкином лучше не связываться, и теперь я понял, почему. Но со мной он всегда держался приветливо, а так как ферма у него была большая – почти тысяча акров, – видеться нам приходилось часто.
Страстью его были овчарки. Многие фермеры любили выставлять собак на состязания, но мистер Уилкин бывал непременным их участником. Он выращивал и обучал собак, которые неизменно брали призы на местных состязаниях, а иногда и на национальных. И у меня стало беспокойно на сердце: ведь сейчас главной его надеждой был Джип.
Он выбрал двух лучших щенков одного помета – Джипа и Суипа – и занимался их воспитанием с упорством, которое делало его собак победителями. И пожалуй, я не видел прежде, чтобы собаки так любили общество друг друга. Всякий раз, когда я приезжал на ферму, видел я их только вместе – то их носы высовывались рядом над нижней половинкой двери стойла, где они спали, то они дружно ластились к хозяину, но чаще просто играли. Вероятно, они часы проводили в веселой возне – схватывались, рычали, пыхтели, нежно покусывали друг друга.
Несколько месяцев назад Джордж Кроссли, старейший друг мистера Уилкина и тоже страстный любитель собачьих состяэаний, лишился своего лучшего пса, заболевшего нефритом, и мистер Уилкин уступил ему Суипа. Помню, я удивился, потому что Суип заметно опережал Джипа в обучении и обещал стать настоящим чемпионом. Но на родной ферме остался Джип. Вероятно, ему недоставало его приятеля, хотя вокруг были другие собаки и одиночество ему не угрожало.
Я увидел, что Джип совершенно оправился после припадка. Просто не верилось, что несколько минут назад он дергался в этих жутких судорогах. С некоторой тревогой я ждал, что скажет его хозяин.
Холодная логика подсказывала, что Джипа следует усыпить. Но, глядя на дружелюбно виляющего хвостом пса, я даже думать об этом не хотел. В нем было что-то необыкновенно симпатичное. Крупно-костное, с четким окрасом туловище было красиво, но особую прелесть придавала ему голова – одно ухо стояло торчком, и, когда второе повисало, его морда приобретали выражение забавного лукавства. Собственно говоря. Джип чем-то напоминал циркового клоуна, причем клоуна, излучающего добродушие и товарищеский дух.
Наконец, мистер Уилкин прервал молчание.
– А с возрастом ему лучше не станет?
– Почти наверное, нет.
– Так и будет жить с этими припадками?
– Боюсь, что да. Вы сказали, что они случаются каждые две-три недели, так, скорее всего, и будет продолжаться с некоторыми отклонениями.
– А случиться они могут в любую минуту?
– Да.
– Значит, и на состязаниях… – Фермер опустил голову на грудь и проворчал: – Значит, так.
Наступило долгое молчание, и с каждой проходящей секундой роковые слова казались все более и более неизбежными. Сеп Уилкин не мог поступиться главной своей страстью. Безжалостное выпалывание всех отступлений от нормы представлялось ему абсолютной необходимостью. И когда он кашлянул, сердце у меня сжалось от скверных предчувствий.
Но они меня обманули.
– Если я его оставлю, вы для него что-нибудь сделать можете? – спросил он.
– Есть таблетки, которые, вероятно, снизят частоту припадков, – ответил я, стараясь говорить безразличным тоном.
– Ну, ладно… Ладно… Я к вам за ними заеду, – буркнул он.
– Отлично. Но… э… потомства вы от него получать ведь не станете?
– Нет же, конечно, – отрезал он с раздражением, словно больше не хотел возвращаться к этой теме.
И я промолчал, интуитивно догадываясь, что он боится выдать свою слабость: он – и вдруг держит собаку просто из любви к ней! Забавно, как вдруг все само собой объяснилось и встало на свои места. Вот почему он отдал Суипа, обещавшего верные победы на состязаниях. Джип ему попросту нравился! Пусть Сеп Уилкин был высечен из гранита, но и он не устоял перед этим веселым обаянием.
Поэтому, направляясь к машине, я заговорил о погоде. Однако, когда я уже сел за руль, фермер вернулся к главному.
– Я вам про Джипа одной вещи не сказал, – начал он, наклоняясь к дверце. – Не знаю, может, это здесь и ни при чем, но только он ни разу в жизни не лаял.
Я с удивлением посмотрел на него.
– Как так? Ни единого раза?
– Вот-вот. Ни разу не гавкнул. Остальные собаки так и заливаются, если на ферму чужой кто заглянет, а Джим хоть бы тявкнул с самого первого дня, как родился.
Включив мотор, я впервые обратил внимание, что сука с двумя полувзрослыми шейками устроила мне прощальный концерт, но Джип только по-товарищески ухмылялся, открыв пасть и высунув язык, без единого звука. Пес-молчальник.
Это меня заинтриговало. Настолько, что приезжая на ферму в последующие месяцы, я старательно наблюдал за Джипом, чем бы он ни занимался. Но ничто не менялось. Между припадками, которые теперь повторялись примерно каждые три недели, он был нормальной, подвижной, веселой собакой. Но немой.
Видел я его и в Дарроуби, куда он приезжал с хозяином на рынок, уютно устроившись на заднем сиденье. Но если я в таких случаях заговаривал с мистером Уилкином, то про Джипа старательно не упоминал, храня твердое убеждение, что ему тяжелее, чем кому-нибудь другому, было бы признаться в подобной чувствительности даже себе – держать собаку просто так, без каких-либо практических целей!
Правда, я всегда лелеял подозрение, что на большинстве ферм собаки ценятся просто ради их общества. Бесспорно, в овечьих хозяйствах собаки были незаменимыми помощниками, да и в других свою пользу приносили – например, подсобляли пригонять коров. Однако во время объездов ко мне в душу то и дело закрадывались сомнения – слишком уж часто видел я, как они блаженно покачиваются на повозках в сенокос, как гоняются за крысами среди снопов во время жатвы, как шныряют между службами или трусят по лугам рядом с фермером. «Чем они, собственно, занимаются?» – невольно задавал я себе вопрос.
Подозрения мои укреплялись всякими мелкими случаями: например, я стараюсь загнать несколько бычков в угол, собака кидается помогать – покусывает ноги, хвосты, но тут же раздается: «Лежать, кому говорю!» или «А ну пошла отсюда!»
Вот почему я твердо и по сей день придерживаюсь своей теории: почти все собаки на фермах – обычные домашние любимцы и они остаются там потому, что фермеру нравится чувствовать их рядом. Сам он разве что на дыбе в этом сознается, но я стою на своем. Собаки же в результате живут расчудесной жизнью. Им не приходится клянчить, чтобы их взяли погулять. Все дни они проводят на приволье и в обществе своего хозяина. Когда мне нужно отыскать кого-нибудь на ферме, я высматриваю его собаку! А, вот она! Значит, и он где-то рядом. Я стараюсь, чтобы и моим собакам жилось неплохо, но им остается только завидовать жребию обычной фермерской собаки.
