И все они – создания природы - Хэрриот Джеймс (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
Я засмеялся, поставил собачку на стол и взял щипцы.
– Об этом, уверяю вас, И речи быть не может. Минута – и все будет в полном порядке.
Джимми, которому было пять лет, оставил свой чай недопитым и явился в операционную. Щипцы в моих руках вызвали у него весьма умеренное любопытство. Несмотря на свой нежный возраст, мой сын уже успел досыта насмотреться таких процедур. Однако в нашем деле никогда точно ничего предсказать нельзя и имело смысл подождать – вдруг да случится что-нибудь смешное. Сунув руки в карманы, покачиваясь на каблуках и тихонько насвистывая, он наблюдал за мной.
Обычно открыть собаке пасть, наложить щипцы и извлечь кость можно буквально за несколько секунд. Но Венера отпрянула от сверкающих щипцов. Как и ее владелец. Ужас в собачьих глазах отразился в глазах Джоша учетверенным.
– Это пустяк, мистер Андерсон, – проворковал я. – Ей ничуть не будет больно. Но, пожалуйста, подержите ей голову. Только покрепче.
Маленький парикмахер сделал глубокий вдох, ухватил собачку за шею, плотно зажмурился и отвернул лицо, насколько было возможно.
– Ну, ну, Венерочка, – продолжал ворковать я. – Сейчас я тебе помогу.
Но Венера мне явно не поверила. Она яростно вырывалась и царапала мою руку передними лапами под аккомпанемент замогильных стонов, которые испускал Джош. Мне все-таки удалось засунуть щипцы ей в рот, но она плотно сомкнула зубы и не отпускала. Я применил силу, но этого мистер Андерсон вынести не мог и разжал руки. Собачка спрыгнула на пол и снова принялась выхаркивать косточку под одобрительным взглядом Джимми.
Я посмотрел на Джоша больше с грустью, чем с досадой. Что поделать, если человек чего-то не может. Руки вообще не слишком ему подчинялись, доказательством чему служила его манера стричь, и удержать вырывающуюся Венеру ему было невмочь.
– Ну-с, попробуем еще раз! – произнес я бодро. Прямо на полу. Не исключено, что она боится стола. Это же сущий пустяк.
Маленький парикмахер плотно сжал губы, сузил глаза в щелочки, нагнулся и протянул дрожащие руки к своей собачке, но она увернулась. Он продолжал протягивать руки все дальше, она продолжала увертываться, и в конце концов он растянулся ничком на кафельном полу. Джимми хихикнул – события начинали обретать остроту.
Я помог Джошу встать.
– Вот что, мистер Андерсон, я сделаю ей анестезию. На самый краткий срок, но она перестанет вырываться и убегать.
– Анестезию? Вы что – усыпите ее? – Он испуганно взглянул на меня. – А ей это не повредит?
– Ну, что вы! Ни в коем случае. Оставьте ее тут и возвращайтесь через полчаса. Она уже будет вас ждать здоровая и веселая.
Я выпроводил его в коридор.
– А вы уверены? – Он жалобно оглянулся в дверях на свою любимицу. – По-другому никак нельзя?
– Не сомневайтесь. Если мы будем продолжать, как начали, то совсем ее перепугаем.
– Ну, хорошо. Я на полчасика забегу к брату.
– Вот и чудесно!
Я подождал, пока не услышал стук захлопнувшейся входной двери, быстро вернулся в операционную и набрал в шприц пентотала.
Собаки, не видя рядом хозяина, сразу становятся уступчивее, и я без малейшего труда водворил Венеру на стол. Но она все так же упрямо сжимала челюсти и держала передние лапы в боевой готовности. Пусть никто и не мечтает забраться ей в рот!
– Ну, хорошо, старушка, будь по-твоему, – сказал я, сжал ей ногу у сустава и выстриг участочек над вздувшейся лучевой веной. В те дни нам с Зигфридом часто приходилось анестезировать собак без посторонней помощи. Чего только ни умудряется сделать человек, когда сделать это необходимо!
Венера, казалось, готова была предоставив мне полную свободу действий, лишь бы я не покушался на ее мордочку. Я ввел иглу, нажал на плунжер и через несколько секунд ее тело расслабилось, голова поникла, и она вытянулась на столе. Я перевернул ее – она уже крепко спала.
– Ну, Джимми, старина, теперь все в полном порядке, – объявил я, без малейшего усилия разжал пальцами зубы, захватил кость щипцами и вытащил ее наружу. – Там все чисто, просто прелесть. Вот так.
Я выбросил куриную косточку в корзинку.
– Да, малыш, видишь, как надо делать? Никакой возни, быстро, по профессиональному.
Мой сын уныло кивнул. А он-то надеялся! Когда мистер Андерсон растянулся на полу, это было так смешно, и вдруг никакого продолжения. Одна скукота. Улыбка сползла с его лица.
А моя удовлетворенная улыбка превратилась в застывшую гримасу: я не спускал глаз с Венеры, и мне казалось, что она не дышит. Сердце у меня екнуло, но я постарался взять себя в руки, я очень нервный анестезиолог, чем отнюдь не горжусь. Даже теперь, когда мне доводится присутствовать при операции, которую делает какой-нибудь мой молодой коллега, я поддаюсь дурной привычке, кладу ладонь на грудную клетку пациента над сердцем и на несколько секунд испуганно каменею. Я понимаю, как раздражает молодых ветеринаров моя заразительная тревога, и вполне готов к тому, что в один прекрасный день меня попросят выйти вон, но ничего с собой поделать не могу.
Глядя на Венеру, я по обыкновению твердил себе, что опасности никакой быть не может. Дозу она получила правильную, а пентотал часто дает такой эффект. Все идет нормально. Но, черт подери, скорее бы она задышала по-настоящему!
Сердце, во всяком случае, еще билось. Я несколько раз нажал на ребра – никакого результата. Прикоснулся к невидящему глазу – рефлекса нет. Мои пальцы нервно забарабанили по столу, я нагнулся над собачкой, сознавая, что Джимми следит за мной столь же пристально. Его глубокий интерес к ветеринарии возник из любви к животным, фермерам и загородным прогулкам, однако не последнюю роль играл и еще один элемент: то его отец вел себя очень смешно, то с его отцом приключалось что-нибудь очень смешное.
Каждый день сулил веселые сюрпризы, и безошибочный инстинкт подсказывал моему сыну, что вот-вот самые смелые его ожидания оправдаются.
И он не ошибся: внезапно я сдернул Венеру со стола, несколько раз безрезультатно потряс ее у себя над головой, а затем понесся с ней по коридору. Сзади доносился дробный топоток маленьких ног.
Распахнув боковую дверь, я вылетел в сад, остановился было на дорожке… – нет, места тут не хватит… – и, прибавив рыси, выскочил на лужайку.
Собачку я опустил на траву и застыл рядом на коленях в молитвенной позе. Я вглядывался, вглядывался, слыша, как гремит мое сердце, но грудная клетка ни разу не дрогнула, а глаза остекленело смотрели в никуда.
Нет, не может этого быть! Я схватил задние лапы Венеры обеими руками и начал вертеть ее над головой. То выше, то ниже, но с невероятной быстротой, вкладывая в это движение все мои силы. Теперь такой способ реанимации, кажется, вышел из моды, но тогда он весьма уважался. И во всяком случае снискал полное одобрение моего сына, который от хохота повалился на землю.
Когда я прервал свое занятие и уставился на по-прежнему неподвижные ребра, Джимми крикнул:
– Папа, еще! Ну, папа!
И почти тотчас Венера вновь взмыла в воздух, как птица, и закружилась над головой его отца.
Это превосходило все самые смелые надежды! Возможно, Джимми не сразу решился пренебречь лишним куском хлеба с джемом ради того, чтобы понаблюдать, как его отец будет лечить очередную собачку, но теперь его самоотверженность была вознаграждена. И как!
Я и сейчас вновь переживаю эти минуты – напряжение всех сил и ужас при мысли, что моя пациентка погибнет по самой нелепой причине, и в ушах у меня – заливистый смех Джимми.
Уж не знаю, сколько раз я останавливался и опускал неподвижное тельце на траву и тут же вновь начинал вертеться с ним, но наконец в одну из пауз грудная клетка судорожно приподнялась, а глаза заморгали.
Со стоном облегчения я упал ничком на прохладный дерн и смотрел, смотрел сквозь зеленые травинки, как дыхание становилось нормальным, как Венера начала озираться и облизывать губы.
Встать на ноги я не решался – старая садовая ограда все еще кружилась в вальсе и вряд ли мне удалось бы сохранить равновесие.
