Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная орга - Суворов Виктор
В мое время на Первый факультет академии набирали примерно равное число тех, кто доковылял по лестнице, и тех, кто приехал на лифте. В этом был глубокий смысл. Если ты в военной разведке с того момента, когда впервые надел курсантские погоны, тебе легче постигать премудрость шпионскую и вражеские языки. Зато у тех, кто на лифте приехал, куда более глубокие знания в отдельных областях военного дела. В моей учебной группе был летчик-истребитель, который летал на МиГ-25, связист с узла связи Группы советских войск в Германии, подводник с одной из первых советских атомных подводных лодок, пара ракетчиков.
Каким формальным требованиям должен был удовлетворять подходящий кандидат для работы в ГРУ? Это очень сложный вопрос. Формальных критериев было много: идеологическая устойчивость и благонадежность, членство в КПСС, отсутствие любых контактов с иностранцами (кроме участия в операциях по «защите завоеваний социализма» в странах Восточной Европы), наличие жены и детей, отсутствие семейных проблем и крепкие родственные связи со стороны мужа и жены, отсутствие компрометирующих материалов на родственников, отсутствие среди родственников лиц, во время войны находившихся на оккупированной советской территории или в плену, никаких признаков алкоголизма, сексуальных отклонений или сексуальной распущенности, отсутствие характерных внешних примет или дефектов речи. Существовало негласное ограничение по так называемому «пятому пункту» (национальной принадлежности), которого не было в КГБ, причем обращали внимание не только на национальность самого офицера, но и на национальность его жены и родственников обоих супругов.
Было еще одно обстоятельство, на которое обращали особое внимание при отборе. В отличие от КГБ, куда охотно брали сыновей высокопоставленных офицеров этой организации (в том числе сыновей тех, кто еще находился на службе), в ГРУ издавна существовало строгое правило не принимать в организацию детей тех родителей, которые занимали высокие посты в партии и любых советских организациях, а также детей офицеров ГРУ независимо от занимаемых этими офицерами постов. Вопрос о приеме сына офицера ГРУ в эту организацию мог рассматриваться только после того, как отец уходил на пенсию. Тому были три причины.
Во-первых, это практически исключало возможность коррупции в подборе и расстановке кадров, хотя она процветала в некоторых других областях деятельности ГРУ. Во-вторых, сберегались ценные кадры ГРУ, ибо на агентурной работе случалось разное — набедокуривший сынок мог поломать отцу карьеру (особенно если отец служил на высших этажах организации), и военная разведка ни за что ни про что лишилась бы опытного офицера. В-третьих, если бы сын высокопоставленного офицера ГРУ ушел в добывание, и контрразведке противника удалось выяснить, чьим сыном он является, у противника появился бы мощный рычаг давления на отца через сына. (КГБ руководствовался прямо противоположным принципом. Детей чекистов встречали здесь с распростертыми объятиями, и они зачастую находились в прямом подчинении у своих отцов. Это чаще всего оправдывали важностью сохранения традиций и необходимостью их передачи от отцов к детям, но этот аргумент, конечно, не выдерживает никакой критики.)
2
По прибытии в Москву экзамены и тесты начинались буквально с самого порога. Поставь чемодан в уголок и отвечай, отвечай, отвечай. Вопросов много, очень много. Вопросы задают седые дядьки в гражданском. Вопросы задают, глядя в глаза. Либо из-за спины. Либо откуда-то из темноты. Либо несколько человек сразу — разные голоса, кто криком, кто шепотом, и вопросы у них разные.
Каждый, кто через это прошел, ждал, что скоро его отправят на детектор лжи и спросят: а не имел ли контактов с иностранными разведками, не связан ли с какими-нибудь бандами, не читаешь ли запрещенную литературу, не слушаешь ли по ночам вражеские радиоголоса, не увлекается ли тем, чем моральный кодекс строителя коммунизма увлекаться не рекомендует?
Экзамены были изматывающими. Чувствовалось стремление подвести экзаменуемого к краю моральных и физических возможностей и даже заставить его перешагнуть через тот край, довести до потери сознания, до обморока.
Экзамены те нормальный человек представить себе не может. Это изнурительный допрос на протяжении многих часов, много дней подряд, с повторением одних и тех же вопросов по пять, десять раз и больше. Это проверка на выдержку, на спокойствие, на умение мыслить логически и анализировать, усваивать новый материал и не забывать старый.
Идут экзамены, а ты все по сторонам головой крутишь: а где же индикатор вранья? И как же он выглядит, наш родной советский детектор лжи? И когда, наконец, его будут использовать для проверки моих ответов?
В конце выясняется: никогда!
Ой, а почему?
А потому, что в Советском Союзе не было таких детекторов.
Неужели не смогли создать? В крайнем случае, скопировать?
Могли. Но не создали. И не стянули. Даже не пытались. И вот почему.
Возьмите компас и идите к северному магнитному полюсу. Компас будет показывать вам точное направление. И вот вы на полюс пришли. И тут ваш компас становится бесполезным. Он больше никаких направлений не указывает.
В Советском Союзе врали все. Врал генеральный секретарь с высокой трибуны очередного съезда КПСС, врала училка на уроке истории, врала тетка из телевизора и дядька и репродуктора, врал лектор ЦК КПСС и замполит батальона, врала газета «Правда» — не только на первой странице, но и на последней, где был прогноз погоды на завтра.
И вот давайте представим себе, что советские академики создали детектор лжи. Сажают парнишку, поступающего на Первый факультет Военно-дипломатической академии, задают первый и главный вопрос: веришь в коммунизм?
И он отвечает: «Да!»
И детектор подтверждает: не врет! Верит!
Что делать членам отборочной комиссии с таким кандидатом? Только одно: пожать плечами и тихо спросить, как этот идиот сюда попал. Ибо не может нормальный человек верить в коммунизм. Основной принцип коммунизма такой: от каждого — по способностям, каждому — по потребностям. То есть каждый работает сколько может, а получает сколько хочет.
Но такого быть не может. Вы только одной моей Танюшке позвольте удовлетворить материальные запросы по потребностям, она вам любую экономику развалит, это факт.
А что будет, если каждой женщине Советского Союза позволить удовлетворять материальные потребности без ограничений? Не о том ли нас Александр Сергеевич Пушкин предупреждал в своей сказке о рыбаке и золотой рыбке?
Да и мужики не отстанут от женщин в погоне за удовлетворением материальных потребностей. Где предел тем потребностям? Нет его. Он словно горизонт, далекий и недостижимый.
Возьмем, к примеру, отдельную однокомнатную квартиру Для многих в Советском Союзе эта потребность долгие годы оставалась несбыточной мечтой. Но как только такую потребность удовлетворишь, возникает новая: хочется, чтоб та квартира была не на первом этаже. И чтоб с балконом. И чтобы окна выходили не на гремящую трамвайную линию. И чтоб на солнечную сторону Неплохо бы и пару комнат иметь вместо одной.
Но получишь двухкомнатную квартиру — вроде всю потребность удовлетворил, а она, потребность непотребная, все так же неудовлетворенной остается. Как баба сварливая. Скажите мне, у кого из нас нет потребности жить на берегу теплого моря? Кому не хочется иметь уютный домик под пальмами с верандой, выходящей на пляж с золотым песком, где плещутся морские волны?
Но не хватит всем домиков под пальмами. И пляжей на всех не хватит.
Потому дурак тот, кто верит в коммунизм, верит в то, что однажды каждый на нашей планете получит по потребностям.
Так что тот, кто в коммунизм действительно верил, умным быть не мог.
Теперь предположим, что поступающий в Военно-дипломатическую академию ответил, что в коммунизм, светлое будущее всего человечества, он свято верит, а детектор лжи показывает: врет, зараза!
