Избранная публицистика - Стругацкие Аркадий и Борис (книги онлайн бесплатно .txt) 📗

— Готовясь к интервью с вами, я прочла множество ваших ответов на разные вопросы и в большинстве случаев почувствовала себя вашей единомышленницей. Но ваше стремление передать воспитание детей из рук родителей в руки специалистов мне глубоко чуждо. И аргумент, что все остальные важные дела мы поручаем профессионалам, меня совершенно не убеждает. Тогда, может быть, и любовью надо заниматься с профессионалами?

— Смотря какая цель при этом преследуется. Могу себе представить и такую ситуацию, когда профессионализм окажется предпочтительнее и в этом деликатном деле. Ваша позиция (по поводу воспитания детей, я имею в виду) мне знакома и в какой-то мере понятна, но, к сожалению, 75 % (и это в лучшем случае!) родителей не умеют или не хотят (или и то и другое вместе) воспитывать своих детей. В результате происходит угрюмое самоповторение поколений: род людской (качественно) не меняется веками. Со всеми «радостями», присущими этому обстоятельству, — войны, преступность, алкоголизм, наркомания, психопатии. Изменить эту ситуацию можно, только «прервав цепь времен», то есть изменив массового человека. А изменить массового человека можно, только создав Теорию Воспитания, реализуемую профессионалами.

— Мне кажется, что идеальный детдом еще менее достижим, чем идеальный родитель. И потом — пусть многие родители не хотят и не умеют воспитывать. Но большинство из них любит своих детей. Может быть для формирования нормального человека это важнее?

— Я ведь ни на чем, собственно, не настаиваю. Может быть, вы и правы. (Хотя, разумеется, я совершенно уверен, что вы не правы.) Но, как минимум, я знаю только, что до тех пор, пока воспитанием детей будут заниматься любители (в лучшем случае) или монстры (в худшем), мы будем получать в каждом новом поколении детей более или менее точную реплику поколения родителей. В конце концов, ничего ужасного в этом нет: жили как отцы-деды и еще тысячу лет так же проживем, но уж тогда — не извольте разглагольствовать о нравственном прогрессе, о победе лучшего над хорошим, о светлом будущем и прочих прекрасных, но совершенно фантастических вещах. Либо мы научимся воспитывать наших детей более нравственными, чем мы, — путь, который мне понятен и кажется вполне естественным. Либо мы научимся вторгаться в геном и совершенствовать следующее поколение с помощью генной инженерии — путь, который кажется мне отвратительным и опасным, ибо он означает конец человека как вида. Либо мы ничего делать не будем, и тогда ничего не будет происходить до тех пор, пока человечество не столкнется с чем-то непредвиденным и катастрофически опасным — тогда эволюция сделает с нами и за нас то, чего мы делать не захотели. А как сказал Фридрих Хайек: «Эволюция никогда не бывает справедливой».

— Казалось бы, опыт предыдущих попыток «оптом» менять людей перевел такие надежды из разряда утопий в антиутопии… Да и где мы возьмем столько профессионалов? — М. Б.-З.

— А можно ли «всерьез» говорить о будущем вообще? Разговор об изменении массового человека — это разговор о будущем, причем, разумеется и обязательно, о весьма отдаленном будущем. Настолько отдаленном, что мы о нем знаем фактически только одно: оно будет нам абсолютно чуждо — не прекрасно, не ужасно, но абсолютно, невообразимо чуждо, еще более недоступно и непостижимо, чем наш сегодняшний «европейский» мир с точки зрения племени, затерянного в джунглях Амазонки. Какая там, у отдаленных будетлян, возникнет система воспитания, бог весть. Ясно только, что она будет совсем непохожа на нашу. И возникнет она, эта новая система воспитания, только тогда, когда нас основательно припечет — окончательно невмоготу станет тащить из предыдущего века в последующий весь этот сонм пороков, дурных привычек, неуправляемой агрессивности, лености тела, лености духа. Вот когда все это начнет человечеству мешать ПО-НАСТОЯЩЕМУ, тогда и теория воспитания появится, и практика, и необходимое количество профессионалов. (Мог ли кто-нибудь в пушкинской России представить себе нынешнюю многомиллионную армию обыкновенных школьных учителей? «Да помилуйте, сударь мой! Откуда вы возьмете столько les ouchitel, чтобы обучить грамоте эти несметные толпы мужиков?») Другое дело, что, может быть, землянам вовсе и не понадобится никогда Человек Воспитанный как массовое явление.

— Прошу прощения за вопрос-провокацию, но (по мотивам ваших предыдущих ответов), будь у вас волшебная палочка, какие бы меры по «улучшению» человечества вы приняли незамедлительно, а что бы задали ему — человечеству — в качестве «домашнего задания» для самостоятельной проработки? — М. Б.-З.

— Волшебной палочкой ничего путного сделать нельзя. Волшебной палочкой можно только отобрать у человечества его реальную историю и заменить ее другой, такой, которая ВАМ нравится. Я не уверен, что кто-либо (даже сами боги) имеют нравственное право на такие эксперименты.

— Каким видится вам будущее человечества в результате стирания границ и совершенствования средств коммуникации: максимально выраженная индивидуальность или коллективный разум?

— Я лично предпочел бы первый вариант, но чем черт не шутит?.. Впрочем, природа человека не терпит крайностей. В реальности нас безусловно ожидает некий компромисс.

— Роботы, бактериологическое оружие, клонирование, эксперименты с иммунитетом — не вырвется ли одна из таких ветвей из-под контроля и нужно ли этого боятся?

— Биологическое оружие — да, очень страшно. Эксперименты с иммунитетом и генная инженерия вообще — да и еще раз да! Но вот роботы, клонирование — это все в высшей степени сомнительно. Это все — псевдолитература в ярких глянцевитых обложках.

— А в чем принципиальная разница (с точки зрения потенциальной опасности для человечества) между генной инженерией и клонированием?

— Клонирование — это только один из множества приемов генной инженерии. По-моему, совершенно безопасный. Сколько я ни фантазировал (сам с собой) на эту тему, мне не удалось придумать ни одного сколько-нибудь серьезного опасного применения клонирования. Если не считать, разумеется, случаев очевидного злоупотребления, которые сами по себе ни о чем не свидетельствуют, ибо злоупотребления возможны, даже когда вы сеете исключительно разумное, доброе, вечное.

— Нет ли опасности в том, что генные смогут подавлять инстинкты (первые успехи уже есть) — самосохранения, размножения и т. д.

— Есть такая опасность. Генная инженерия способна превратить homo sapiens в homo super. Это — конец человечеству. Я не то, чтобы боялся этого, — я этого не хочу.

— Чего вы вообще боитесь (в масштабах человечества)?

— Боюсь энергетического голода — он обязательно наступит уже в середине XXI века, если не запустят термояд. Боюсь экологической катастрофы. Боюсь повальной наркомании. А больше всего боюсь того, чего сегодня мы совсем не умеем ни предвидеть, ни даже просто вообразить. (Представьте себе, например, разновидность СПИДа с вирулентностью гриппа.)

— Наверное, если бы повальная наркомания для человеческого вида была возможна, она бы давно охватила мир. Может быть, не каждый человек способен стать наркоманом?

— Совершенно с вами согласен. Я и сам думаю, что существует, как видно, некий тормоз в самом человечестве, в устройстве человеческого организма. И точно так же, как многие люди совершенно невосприимчивы, скажем, к проказе, так же большинство (к счастью!) людей не способны стать наркозависимы. Это обнадеживает, но ведь это только гипотеза, ничем и никак серьезно не обоснованная.

— Есть ли ускорение НТР к концу века и началу следующего и за счет чего?

— По-моему, экспоненциальные темпы развития науки и техники не изменились за последние пятьдесят лет, а вот за счет чего? Это вопрос! Видимо, человечество несет в себе потенциал развития чудовищной силы, и потенциал этот все еще далек от исчерпания. По тридцати триллионов нейронов в шести миллиардах черепов — это не шутка! (Даже, если 5,99 миллиарда тратят свои нейроны черт-те на что.)

— Насколько и как влияет уровень жизни на научный прогресс?