«Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира - Фридман Джордж (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗

Британия столетиями манипулировала европейской политикой, заслужив прозвище «вероломный Альбион». Европейцы воспринимали британскую роль в делах континента как холодное следование своим интересам безотносительно данным ранее обещаниям и принятым на себя обязательствам. Отсюда — вероломство. Однако под прикрытием всех манипуляций британцам удалось создать огромную империю. Они распространили свое господство над сотнями миллионов индусов, строя различные альянсы, лукаво манипулируя всеми и всем, одновременно задействуя минимум грубой силы. Эти же методы применялись при захвате командных экономических позиций в Китае. То же самое имело место в исламском мире. Трудно себе представить, что все это сделали тупицы. Но одновременно не менее трудно принять, что все это сделали порядочные люди. Британскую историю отличают блеск, хитрость, жестокость. Однако же Оруэлл отмечал тупость и порядочность. О чем это он?

У Бернарда Шоу в «Цезаре и Клеопатре» была сцена, когда Британ среагировал на описание Теодотом брачных обычаев в Египте словами: «Цезарь, это неправильно». Пытаясь успокоить разгневанного Теодота, Цезарь отвечает: «Прости его, Теодот. Он варвар и думает, что обычаи его племени и острова — законы природы».

Британия завоевала полмира. В составе империи можно было найти практически все мировые культуры. Однако сами британцы оставались по сути провинциалами. В отличие от персов, римлян и греков, которые также в свое время создали империи, британцы просто не поверили, что другие культуры могут превосходить их собственную. Они двигались дальше, свято веря, что их привычки и традиции, какими бы мелкими они ни были, — это и есть то, что определяет всю цивилизацию. Британ был шокирован египетскими традициями королевской свадьбы, причем не просто тем, что они отличались от того, к чему он привык. В его глазах эта египетская традиция нарушала правила приличия. Цезарь, будучи благородным римлянином, прекрасно понимал провинциальную ограниченность Британа. Каждое общество имеет свои собственные традиции. Однако иногда кажется, что британцы абсолютно уверены, что их традиции есть единственно правильный образ жизни, несмотря на свою сегодняшнюю осведомленность о том, что у каждого народа есть свои обычаи.

Я вспоминаю, как на заре своей карьеры оказался на ужине в знаменитом английском университете. Я вырос в доме, где процесс приема пищи был просто вопросом того, как управляться ножом и вилкой, иногда еще и ложкой. А тут я был просто поражен сложностью британских ритуалов, связанных с едой. Что для меня было простейшим делом, для британцев было связано с выполнением многочисленных и абсолютно чуждых для меня произвольных правил. Я никогда не видел до этого такое множество столовых приборов, использование некоторых представляло полную загадку. Я также не был знаком с процедурой поглощения супа, сложной и крайне длинной. Предполагалось, что каждый сидящий за тем столом, будучи соответствующе образован, должен в совершенстве владеть всеми приемами благородного поглощения пищи. Будучи полностью сбитым с толку, что я должен брать с помощью чего, в какую сторону я должен наклонять голову, когда подношу ко рту ложку с супом, а также направлением, в котором надо мешать суп в тарелке, я, конечно, окончательно запутался. Мои хозяева деликатно сделали вид, что не заметили моего позора, того, что я очевидным образом не являюсь культурным человеком.

Позднее я женился на женщине из тех слоев австралийского общества, которые до сих пор помнят о своих английских корнях и которые рассматривают правила поведения за столом, в которых они были воспитаны, как законы природы. По истечении некоторого времени мы пришли к компромиссу, я научился вести себя за обедом и ужином в соответствии с ее предпочтениями. Она прекрасно знала, что это все были лишь старые традиции и больше ничего, но так и не смогла отказаться от внутреннего ощущения, что следование этим традициям и есть единственно возможный способ цивилизованного, культурного приема пищи. Конечно, когда ее нет поблизости или она просто не видит, я просто пью суп из чаши.

Она слишком не соответствует оруэлловскому определению «тупица», которое трудно понять, глядя на британскую историю. Однако эта «тупость» стала тем, что дало Британии силу империи. Британцы теперь приняли как данное, что в мире есть много культур, более того, им очень интересно знакомиться со всеми этими культурами. Но в глубинах своих душ они верят, что даже такие тривиальные вещи, как «правильное» поглощение супа — это не просто их традиция, а закон природы.

Приверженность британцев своей культуре как к некоторому абсолютному закону природы может выглядеть со стороны провинциальностью, даже напоминать поведение варваров, но именно из нее произошел тот свод правил, который сплотил британцев, а также во многом перестроил жизнь их колоний по британским лекалам. В британской «тупости» и «унылости» скрывалась огромная властная сила. От их открытого нежелания допускать какие-то отклонения от традиций повседневной жизни действительно веяло какой-то унылостью, отсутствием воображения. Но оно заставляло другие народы, которые волей-неволей стремились подражать всемогущим британцам, перенимать эти обычаи и встраивать их в самые глубокие аспекты своей жизни. Чувство своей невоспитанности, даже какой-то неполноценности за ужином само по себе является серьезной силой по продвижению британских идеалов. И все это было гораздо более благопристойным орудием британской экспансии, чем грубая сила.

Британия сотворила колонии в Северной Америке по своему образу и подобию. Даже те, кто радикальнейшим образом расходился во взглядах (с метрополией) на все, делал это очень английским образом. Через какое-то время Соединенные Штаты стали самым серьезным вызовом и британской культуре, и британскому господству. Америка была когда-то главным звеном в имперской цепи. Она же стала началом падения империи. Частично это произошло по причинам, лежащим в области культуры. Американцы воплотили британский философский подход к жизни в виде конкретных организационных структур. Принципы их построения затем оказали большое влияние уже собственно на британские общественные и государственные институты. Но что еще важнее — основой Америки была иммиграция, со все новыми волнами которой американская культура постоянно менялась. Оставим в стороне то влияние, которое оказала на Британию послевоенная иммиграция. Скажем только, что американская культура с ее неформальностью и меритократией подрывали основы культуры британской в значительно большей степени, чем любой другой страны на Европейском полуострове. Частично это может быть также объяснено тем, что британский изоляционизм и британская «тупость» просто не справились с растущей глобальной мощью Соединенных Штатов. Самым очевидным образом это проявилось в утрате британского контроля за Мировым океаном, который перешел к США. А это означало утрату своей империи.

Интересы США во многом походили на британские, даже, можно сказать, совпадали с ними. Геополитически США также можно рассматривать как остров, только значительно бóльших размеров. Он точно так же нуждался в защите от вторжения со стороны моря. Поэтому в свое время главной угрозой для США была главная мировая морская держава — Великобритания. Между странами случались военные столкновения — в 1812 году, периодические конфликты по поводу Орегона, во время американской Гражданской войны. Интересно отметить, что по окончании Первой мировой войны Соединенные Штаты разработали несколько военно-стратегических планов. Один из них назывался Военный план «Красный», который рассматривал вопросы обороны от британского нападения и оккупации США со стороны Канады. Конечно, это был совершенно надуманный документ, один из тех бессмысленных планов на случай непредвиденных обстоятельств, которые военные штабисты разрабатывают просто потому, что им надо что-то делать. В то же время сам факт того, что и даже такой план существовал, весьма примечателен.

Великобритания не имела планов вторжения в США. Но она конкурировала со Штатами за господство на одной и той же акватории — в Атлантике. США в то время были крупнейшим мировым экспортером, поэтому критически нуждались в свободном доступе к Атлантике. Британии океан нужен был для контроля за частями своей империи. Намерения меняются, возможности значат больше (чем намерения). Несмотря на то что до настоящих трений дело не доходило, американцы чувствовали себя несколько неуютно, находясь перед фактом наличия британских военно-морских баз в Западном полушарии. Великобритания стала испытывать серьезное беспокойство по поводу роста американской морской мощи начиная примерно с 1900 года.