Бесконечная война - Кьеза Джульетто (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
Но все же не стоит недооценивать силу Талибана. Прежде всего, талибы идут в бой по религиозному убеждению, чего уже давно нет у их противников. Они уверены, что им выпала огромная честь вести новую священную войну, которая хоть и направлена против братьев по вере, но те сами виновны в том, что продались «неверным». Так заявил мне один «студент» в октябре 1996 г. в Кабуле. Бойцов Талибана можно считать наемниками, но их крайне скудное жалованье состоит из поощрений и премий для тех, кто проявил доблесть в бою. В любом случае речь идет о мизерной сумме около 2 долларов в месяц. Впрочем, для афганцев и это прорыв к благополучию.
Причина «непобедимости» талибов в другом. Она состоит в координации мер военного, экономического и политического характера. Проведение операций согласовывается по прямой линии связи между Кандагаром и Исламабадом. Одна из крупных пакистанских газет – «Геральд» – сообщила в январе 1996 г., что между Кветтой и Гератом, а также Лахором и Кандагаром проложены 2 секретные телефонные линии. Статья об этом вышла под заголовком «Набери лахорский номер, чтобы поговорить с Талибаном». Секретные службы Пакистана накопили определенный опыт в период войны против советского вмешательства в Афганистан и всегда были готовы поделиться этим опытом с талибами. Талибы могли, например, пользоваться пакистанской сетью сбора информации, в том числе и по линии космической разведки (предоставленной Пакистану американскими спецслужбами). И, наконец, не последний, а, может быть, главный компонент успеха состоял в том, что талибы и их пакистанские советники из ISI вели постоянные переговоры с местными полевыми командирами. Любому, кто готов был отказаться от ведения боевых действий и заключить договор, предлагался целый ряд привилегий и поощрений. Условия договора устанавливались для каждого конкретного случая. Иногда вождей моджахедов откровенно подкупали. Так, губернатору Джелалабада Хаджи Кадиру вручили чемоданчик с 20 млн долларов. Правда, 15 млн оказались фальшивыми – банкноты были отпечатаны в Пешаваре сотрудниками пакистанских спецслужб. Но это только эпизод. В действительности же местные полевые командиры спокойно оставались на подконтрольной им территории, содержа свои формирования на деньги от транзита наркотиков. Талибы предложили каждому из них соответствующий процент от прибыли, получаемой за наркотрафик, в обмен на отказ от ведения военных действий. Благодаря подобным договоренностям талибы начиная с октября 1995 г. стремительно продвигались к центру страны.
Еще раз отметим, что во многих случаях их наступление не встречало серьезного сопротивления со стороны противника. Если сопоставить период наибольших успехов талибов с хронологией закулисных переговоров вокруг Афганистана, становится ясно, что военные действия развивались в полном соответствии с изменениями в политике, согласно учению фон Клаузевица. Оказалось, что стратегия, разработанная в Пакистане, приносит победу. А как результат, по данным Программы ООН по борьбе с наркотиками, производство опия-сырца возросло в 1997 г. (через год после взятия талибами Кабула) до 280 тонн (т.е. на 40-60 тонн по сравнению с периодом 1992-1995 гг.). Дела пошли полным ходом. Несколько раз в месяц автокараваны, составленные из мощных грузовиков «тойота», под конвоем хорошо вооруженной охраны передвигаются по ночам во всех направлениях к границам из главных «житниц» страны – провинций Гильменд и Кандагар. Наркотрафик поставлен на солидную основу.
Афганистан идёт ко дну
Пакистанская стратегия приносила победы до определенного момента. Цена, которую пришлось заплатить афганскому народу, – полный развал государства. Талибы, охранявшие наркобизнес, были не готовы ни к управлению страной, ни к ее реформированию. Не сформировалось настоящего правящего класса. Страна погружалась во мрак полной неграмотности. Были разрушены все общественные институты. За 5 лет правления талибы не восстановили в Кабуле ни одного здания. Это красноречиво свидетельствует об отсутствии у них какой-либо стратегии возрождения страны и лишний раз доказывает, что режим, посаженный в Кабуле пакистанскими наркодельцами, не имел никаких национальных черт, не обладал суверенитетом и не мог выражать даже локальные этнические интересы. В этом плане временный характер режима талибов не вызывал сомнений.
Кроме того, для нового пакистанского президента, Первеза Мушаррафа, такой Афганистан с течением времени становился все более сложной проблемой. Производство наркотиков приносило огромные доходы, но наркодоллар и его производственная цепочка, в конце концов, превратились в главный, если не единственный, двигатель всей пакистанской экономики. И стали решающим фактором ее политической жизни.
Моджахед Северного альянса
Линия фронта со стороны моджахедов. Отряды Масуда и его союзников лишили талибов безоговорочной и окончательной победы
По прошествии пяти лет со времени захвата Кабула талибами только три государства признали новый режим: сам Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. США пытались было установить хорошие отношения с лидерами Талибана, направляя в Кабул одного за другим высокопоставленных представителей Госдепартамента. Но затем решительно отказались от мысли признать новый режим по той простой причине, что его существование было совершенно немыслимо в международном сообществе. То есть не только потому, что талибы предоставили убежище Осаме бен Ладену.
Учтем и еще один важный момент. Завоевав 90 процентов территории страны, талибы не смогли покорить северные районы и взять крепость Ахмад-шаха Масуда – Пянджширское ущелье. Зона, неподвластная талибам, начиналась в 100 км к северу от Кабула. В этих условиях нефтяные компании, реально оценивая ситуацию, не могли начать строительство нефте– и газопровода стоимостью в 5 6 млрд долларов, которые рисковали превратиться в инвестиции без будущего. Проект «Юнокал»—«Дельта Ойл» остался нереализованным. Прекрасный, новый аэропорт в Ашхабаде, торжественно открытый в 1996 г., пуст. Количество рейсов сократилось даже по сравнению с советскими временами.
Афганистан в начале 2001 г. многим внушал страх и почти ни у кого не вызывал симпатий. Когда талибы заняли Кабул, государства СНГ созвали 4 октября в Алма-Ате срочную встречу в верхах, чтобы выработать общую позицию. Россия, наконец очнувшись от оцепенения, осознала всю грозящую ей опасность и призвала принять экстренные меры. К ее мнению присоединились и остальные, за исключением Туркменистана. Сапармурад Ниязов не приехал на саммит и ограничился разговором по телефону с Виктором Черномырдиным. Для всех остальных республик, в том числе и России, истерзанной первой чеченской войной, которая кончилась для нее тяжелейшим поражением, угроза исламского фундаментализма была – и остается по сей день – реальной. В Таджикистане, наиболее подверженном влиянию фундаменталистов, тогда только-только начался позитивный диалог с непримиримой оппозицией. В любой момент переговорный процесс мог прерваться в случае обострения военной обстановки на таджико-афганской границе. Что касается Киргизстана, то ни для кого не было секретом, что лидеры и тренировочные базы боевиков Хезб-и-Тахира – Исламской партии освобождения – находились на афганской территории в полной неприкосновенности со времен падения правительства Наджибуллы. Вполне естественно было ожидать, что талибы окажут поддержку и всестороннюю помощь вооруженной исламской оппозиции.
В последующие годы так и произошло. Похожая ситуация сложилась и для Узбекистана, возглавляемого Исламом Каримовым. Исламское движение Узбекистана, объявленное вне закона, располагало прочными тылами на территории Афганистана. Представители киргизских и узбекских оппозиционеров имели свои резиденции в Кабуле. Аналогичные представительства китайских и чеченских сепаратистов находились если не в столице Афганистана, где они бы бросались в глаза редким иностранцам, то в других городах, например Кандагаре и Герате.
