Другие цвета (сборник) - Памук Орхан (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Нам нравится, что мы на этой скучной, простой, грубой бумаге, и то, что нас торопливо нарисовали грубыми линиями. Нравится, что совершенно не прорисованы ни земля, по которой мы решительно шагаем, ни трава и цветы, ни линия горизонта, их отсутствие лишь подчеркивает нашу грубость и примитивность. Нам нравится, что мы — из плоти и крови, что руки у нас — с огромными пальцами; что мы облачены в свободные одежды из грубой ткани; нам нравятся наши грубые и сильные движения, что привязывают нас к земле. Обратите внимание, какое любопытство светится в глазах нашего осла, какая хитринка и тревога в наших взглядах — мы будто боимся чего-то неведомого. Видно, у художника, нарисовавшего нас, был черный юмор. Это ясно по краскам на наших щеках, по грустному виду ослика, по небрежным линиям, которыми нарисованы наши тела. Эта наша тревога, поспешность и суетливые улыбки, отсутствие пейзажа создают особую атмосферу между нами. Однажды, много веков назад, мы в нашей истории брели втроем с нашим ослом по дороге и вдруг встретили художника, и мастер-художник — хвала Аллаху, обладавший талантом (позвольте нам употребить здесь выражение не из нашего времени) — сразу же запечатлел тот миг, будто на фотографии. Вытащив грубую бумагу и перо, мастер так быстро сделал рисунок, что один из нас, который болтал, так и остался на картине с открытым ртом, и стало видно, какие у него уродливые зубы. Мы хотим, чтобы вы любили нас за наши уродливые зубы, за нашу щетину, за наши грубые, неловкие руки, похожие на лапу медведя, за наш грязный, усталый, изможденный и даже чуть злобный вид. Правда, не самих нас, а наш рисунок.
Мы, конечно, знаем, что вы-то думаете только о нашем художнике. К сожалению, вы живете в то время, когда люди не могут любить и понимать рисунок, не зная, кто художник. Ладно, тогда придется сообщить вам: имя нашего художника Мехмед Сиях Калем — Мехмед Черное перо. Возможно, этот же художник нарисовал не только нас, кочевников, но и другие миниатюры — это просто понять по одинаковой манере и теме некоторых других рисунков. Правда, все ученые говорят, что его подпись на краю рисунка была сделана значительно позже. Мы с этим согласны. Рисовавший нас человек не подписывался под нами, так как он жил в то время, когда были важны не подпись, а мастерство и сюжет. Но мы никогда на это и не жаловались. Ведь мы были нарисованы в стародавние времена, когда по рисункам меддахи рассказывали истории, так что нам было достаточно и того, что мы помогаем рассказчикам. Мы же скромные. А когда эти истории были забыты и стало бросаться в глаза, что мы — только рисунок, один смекалистый человек во времена Ахмеда I (1603–1617) кое-как поставил эту подпись в одном из уголков рисунка, хранившегося в стамбульском Дворце Топкапы. На самом-то деле эти слова — не подпись, а просто знак собственности. Только и всего.
Желание приписывать нас кисти какого-либо мастера привело к еще одной ужасной ошибке: ту же подпись начали ставить сплошь и рядом на других рисунках, оказавшихся в тех же альбомах по разным причинам, не глядя на манеру и близость сюжета, а только от того, что все мы были в одном альбоме, в альбоме Фатиха. Историки, много писавшие об известных художниках Ирана или Османской империи, никогда не писали о других, скромных и малоизвестных мастерах: о Дост Мухаммеде, о Казы Мехмеде, о Мустафе Али Сиях Калеме из Гелиболу. В общем, о нашем искусном расторопном художнике не известно ничего, кроме его псевдонима.
Тем, кто старается присвоить нам какое-нибудь имя, чью-либо подпись, манеру какого-либо мастера, мы в качестве утешения можем сказать, что у Сиях Калема мог быть только один стиль рисования: в XVI веке именем, присвоенным нашему художнику, Сиях Калем — Черное перо иранские летописцы пользовались только для того, чтобы упомянуть, что тот или иной мастер рисовал только черно-белые графические рисунки с широкими полями. И тогда напрашивается следующий вывод: Сиях Калем — не имя художника, мгновенно запечатлевшего нас, когда мы втроем шагали по дороге и разговаривали, а название стиля, в котором этот художник работал. Но как тогда объяснить красный и синий цвет на нас — нам было так приятно, когда его наносили!
Обычно нам весело, когда все пишут о нас нечто разное и противоречивое. Все статьи, написанные, только чтобы доказать, что мы — уйгуры, или тюрки, монголы или персы; или что мы жили где-то примерно между XII и XV веком; все идеи, все научные конференции, все вежливые споры ученых мужей приводят лишь к тому, что все понимают: мы есть, но кто мы, откуда и когда пришли — с уверенностью не может сказать никто. И лишь будят другие сомнения.
Туркам, подверженным влиянию романтических идей о тюркском господстве над миром, нравится доказывать, что мы родом из Центральной Азии или Монголии. И, глядя на рисунки симпатичных шайтанов и джиннов из того же альбома, где и мы, они считают, что мы похожи на шаманов.
А нам нравится, что мы нарисованы так же грубо и примитивно, как эти ужасные и милые джинны и шайтаны, теми же извилистыми линиями и с такими же хитрыми глазами. Те, кто, увидев другие рисунке из того же альбома и шайтанов на китайских миниатюрах, которые немного похожи на нашу, утверждает, что мы родом издалека, из Китая, радуют нас, намекая на нашу связь с кочевниками и любовь к путешествиям. Шайтаны с других рисунков из нашего альбома оказали большое влияние на знаменитую «Шахнаме», созданную по приказу шаха Тахмаспа, а близость стиля и красок со стилем и убранством дворца династии Ак Коюнлу в Тебризе также, по мнению многих ученых, позволяет связывать наше происхождение с географией современного Ирана. Правда, большинство из них считает, что османский султан Селим Явуз получил нас как трофей при победе над Сефевидами при Чалдыране в 1514 году. Есть даже такие, кто считает, что одежда нашего друга в красном своей формой напоминает русскую и мы происходим от русских бояр.
Нам бы хотелось, чтобы эти догадки удивляли вас — тех, кто смотрит на рисунок. Чтобы наш рисунок будил изумление, страх и сомнения. А еще многих удивляют статьи и сплетни о нас. И это — вместе с тем, как поразителен наш рисунок. Мы гордимся тем, что мы — самый загадочный рисунок, созданный где-то на краю света, и что о нас больше всего пишут и больше всего думают. Нас, конечно, беспокоит то, что написано о нас, потому что все иногда забывают, что мы — всего лишь рисунок. Но если смотреть на нас, зная обо всем написанном и о том, как бесконечно искусство, то подозрение, удивление и страх, которые мы сеем вокруг, странным образом предстают в прекрасном обличье.
По правде, нам бы вот что хотелось сказать вам: смотрите, пожалуйста, не на то, турки ли мы или из Китая, из Индии или из Центральной Азии, из Ирана ли мы, из Мавераннахра или из Туркестана; смотрите не на то, откуда мы родом и куда мы идем, а на нашу человеческую сущность. Смотрите, как мы страдаем из-за того, что происходит вокруг. Мы широко открыли глаза, сосредоточенно разговариваем, делимся своими переживаниями, но и стараемся не дать себя в обиду. Нам страшно, что шайтаны могут поймать нас и утащить за собой в преисподнюю. Поймите нас — нищета, страх, бесконечные странствия; нас окружают огромные люди, всякие ужасные существа… То ветер вдруг задует, раздует наши одежды; мы боимся, мы дрожим от ужаса, но продолжаем свой путь. Вечная, бесконечная степь, по которой держим мы путь, похожа на бесцветную, скучную бумагу, на которой мы нарисованы. Мы живем будто на какой-то ровной земле, без гор и холмов, живем будто вне времени.
Но мы знаем, что, постепенно познавая нашу человеческую сущность, вы постепенно познаете и наше дьявольское нутро. Мы и боимся шайтанов, и знаем, что мы — такие же, как они. А вы смотрите на них и бойтесь — вот чего нам хочется. Смотрите на изгибы их рогов, на косматые волосы и брови этих страшных чудовищ: ведь их тела так похожи на наши! Их руки, их огромные ноги — такие же грубые, как наши, но сколько в них жизни! Посмотрите на носы шайтанов и дивов, а потом на наши носы! Думайте, что они — наши братья, и бойтесь нас. Но что это? Вместо того чтобы бояться, вы улыбаетесь.
