Спартак vs ЦСКА. Великое противостояние - Макаров Илья (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Организовать движ в то время было гораздо сложнее, чем сейчас. Потому что, как читатель понимает, тогда не было ни Интернета, ни сотовой связи, да и обычные телефонные стационарные аппараты имелись далеко не у всех. То есть договаривались в основном «на местах».
Чем больше было выездов, тем больше было столкновений, и власть, наконец, поняла, что перед ней находится грозная сила. Вот что пишет об этом наш старый знакомый:
«Первый террор в Москве официально начался 11 октября на матче со СКА Ростов. Это было какое-то безумие. Началась травля фанатов в прессе. Нас постоянно ошельмовывали, придумывали небылицы о якобы повешенных где-то на шарфах в парках.
Настраивали общественное мнение, что, мол, не может молодой строитель коммунизма вместо того, чтобы стройными рядами шагать к «светлому будущему», строить БАМ, окучивать огород ветерану войны, поднимать целину. А они, мол, отщепенцы размахивают флагами, хулиганют и орут: «Спартак» – чемпион!» А не наймиты ли они Запада?
Сейчас это воспринимается как паранойя, а тогда это было не смешно. Такой ярлык мог разрушить всю жизнь. К этой травле приложил руку комсомол, профсоюзные организации, трудовые коллективы.
Начиналась так называемая «перепись населения». Молодежь задерживалась в метро, переписывалась и отпускалась, но стоило пару раз попасться, и на работу (учебу и т. д.) посылалась «телега» – мол, он чуть ли не террорист, неоднократно задерживался сотрудниками органов внутренних дел. Срочно повлиять на него. Забирались люди просто даже за значок, я не говорю уже про шарф. За переделанный пионерский галстук (отрезалась половина и дошивалась белая) шили антикоммунизм. Со стадионов начали выводить рядами.
Раньше ездили по направлениям. Самое крупное объединение это Казанский вокзал (знаменитая Ждань (Ждановская), второе по численности и по значимости Павелок (Павелецкая ветка), дальше Ярославка, Ленинградка и т. д. и т. п. Расскажу про Павелок. Промежуточные сборы были в Михнево, Ступино, Кашире, Домодедово и Бирюлево Товарное, а окончательный сбор на Коломенской (м. «Варшавская»). Туда же подтягивалась сама Варшавка, все Чертаново и окрестные районы. Примерно за 2 часа 30 минут до матча подчаливали все. Выбиралась собака (Электричка) и заряжалась песня «Старуха занята».
«Мешочники» все на ветке были отдрессированы – услышав этот заряд, несколько хвостовых вагонов моментально освобождались, и начинался праздник. Машинисты сигналили по-спартаковски и за это не бились стекла, по рога электрички засыпались серпантином (очень красиво). Открывались окна, и море флагов развевалось по ветру. В вагонах постоянно пели и заряжали во славу Великого. В общем, сказка. Менты сказали, что на «Кайзерслаутерне» уехало около 7 собак, примерно 3500 фанатов. Дальше метро, все то же самое, но уже поскромнее.
Кстати, знаменитые «любера» – это отколовшиеся после каких-то недоразумений с основным общаком направления. Они начали ездить отдельно, а потом уже приезжать в Москву.
Даже был такой заряд: в честь победы «Спартака» мы пройдем без пятака (5 копеек проезд столько стоил). Свой бесчеловечный план по палкам (задержание) в эти дни менты выполняли с лихвой. Так, теряя бойцов, но не войско, продвигались к стадиону, да и обратно было не менее весело».
Главная опасность действительно заключалась в давлении официальной власти. В те суровые времена многие покинули движение, чтобы не рисковать работой, учебой, семьей и карьерой.
Редко, но были случаи, когда болельщикам «шили» антисоветчину и антикоммунизм – а это реальные статьи с реальным небом в реальную клеточку. В спартаковских болельщиках видели силу, не подконтрольную ни милиции, ни кому-либо еще. Их начали зажимать в 1981 году. Движение не зачахло, но существенно поредело – такая ситуация продолжалась до «оттепели» 1986 года. Интересно, что саппортеров ЦСКА и московского «Динамо» особенно не трогали – сказывался авторитет ведомств, курирующих эти организации. Ну и, конечно, были свои особенности. Например, силы правопорядка никогда не нажимали на «динамиков», а солдаты на стадионах всегда, по крайней мере в большинстве случаев, защищали «коней».
«Спартак» ни к какому силовому ведомству не относился, поэтому получал по полной. В результате в 1981–1983 годах, пока «спартачи» теряли боевые единицы, фан-движ «Динамо» и ЦСКА разрастался, чувствуя ослабление общего врага. Лафа, правда, продолжалась недолго: в 1983 году взялись и за «динамиков» с «конями». Армейцы выстояли и к концу десятилетия сформировали движение, с которым должен был считаться каждый. Впрочем, об этом мы поговорим в следующей главе.
Демонический образ фаната (в основном – спартаковского, как самого известного) растиражировала и советская пресса. Злые статьи появлялись в каждой центральной газете, «Правда» призывала москвичей по вечерам быть поаккуратнее, чтобы не столкнуться с «антикоммунистическими элементами, футбольными фанатиками, которые несут с собой тлетворное влияние загнивающего капиталистического Запада». «Крокодил» опубликовал злую карикатуру на саппорт.
Прессовали со всех сторон. На работе, если узнавали, что человек болеет за «Спартак», гоняет на выезды и – о, ужас! – носит красно-белый шарф или значок, моментально созывалось партийное собрание, где «провинившегося» песочили по нескольку часов. О карьерной лестнице, ведущей наверх, он мог забыть отныне и навсегда. Могли поставить, как тогда говорили «на вид», могли сделать запись в личном деле (а это – несмываемое пятно позора). Наиболее прокоммунистически настроенные руководители предприятий доходили до того, что обращались к парторгу. А ведь изъятие партийного билета – это самый чудовищный кошмар, в который только может попасть советский человек.
«Спартачи» вынужденно шифровались, говорили о своих клубных пристрастиях только между собой и старались не выдавать на работе и учебе сам факт саппорта.
При ментовских облавах до задержания «мясные» срывали с себя шарфы и выкидывали значки. Значки в ту пору являлись дефицитом, достать их считалось делом неимоверно тяжелым, но выбор был слишком невелик и очевиден – либо сломанная жизнь, либо похеренный значок.
Третьего не дано.
Пять лет без права перемаха, конечно, сильнейшим образом повлияли на движение московского «Спартака». Слабые и неверные идеям отчислились, остались те, кто не сдался. Именно оставшимся силам предстояло через год предпринять героическое путешествие в Киев, которое до сих пор считается исторической страницей гордости для всех российских фанатов.
В то же время на внутренней, московской арене позиция «спартачей» не то чтобы пошатнулась, но теперь от них не бежали в ужасе. «Мариновка» «красно-белых», продолжающаяся пять лет (1981–1986), позволила болельщикам других столичных клубов успокоиться, передохнуть и, трезво содрогнувшись, здраво оценить собственные силы. Движения саппортеров, причем достаточно боевые, появились у всех московских команд – у кого-то более мощные, у кого-то менее воинственные. Движ ЦСКА подрос и, играя мускулами, смотрел в сторону «спартачей». «Мясо» по-прежнему было первым во всех постановах, но теперь уже не с явным преимуществом. Славные спартаковские парни, стоявшие у истоков в семидесятых, подрастали, обзаводились работой и семьями и становились старой гвардией. Наступила смена поколений – процесс всегда в какой-то мере болезненный. Неофитам, конечно, повезло. Во-первых, за их спинами стояли все понимающие ветераны, а во-вторых… время стало другим, менялась страна, менялись ценности. На шарфы и значки перестали обращать внимание, с трибун можно было кричать все, что угодно. Один из авторов этой книги присутствовал в конце восьмидесятых в Одессе на матче «Черноморец» – «Арарат». Так вот, с трибун кричали все, что угодно, в том числе и в сторону Коммунистической партии, а лузгающие семечки, расслабленные менты не обращали на эти выкрики абсолютно никакого внимания. И до, и после игры близ стадиона можно было купить море значков – как советских, так и зарубежных клубов. Продавали и страшный дефицит – плакаты зарубежных команд. Конечно, никакие это были не плакаты, а просто постеры, выдранные из зарубежных журналов, Одесса все-таки портовый город, там всякого добра навалом.
