С Путиным или без? Что ждет Россию через десять лет - Лукас Эдвард (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Путин «закручивает гайки»
К 2004 г. СМИ и бизнес оказались под каблуком у Путина. Но другие рычаги власти все еще не были подконтрольны Кремлю. Избранные руководители российских регионов и республик в спорах с «центром» до сих пор могли ссылаться на собственные наказы избирателей. Начало этой практики было положено в 90-х, когда Ельцин пообещал российским провинциям дать «суверенитета столько», сколько те смогут «проглотить». Этот эксперимент крайнего федерализма оказался неудачным: в таких сильных западных государствах, как Канада или Германия, мощные регионы, например Квебек или Бавария, могут благоразумно вести собственные дела. Но российский бюрократический аппарат нуждается в дополнительных личных и служебных доходах, тем больших, чем выше уровень власти. Единый рынок стал раздробленным, каждый регион имел собственные законы и административные правила. Во времена кризиса после краха 1998 г. некоторые области ограничили «экспорт» в другие регионы России. На Урале даже поговаривали о создании своей валюты, предположительно более надежной, чем рубль. Наиболее крупные и сильные республики, к примеру Татарстан, открывали собственные посольства за рубежом.
Путин был свидетелем всего этого и чрезвычайно это не одобрял во времена своей службы в ельцинском Кремле. Став президентом, он поспешно начал восстанавливать политическую власть центра, наращивая опору власти: прокуратуру, ФСБ, налоговую полицию и внутренние войска. После 2002 г. уже ни один региональный лидер не смел бросить вызов Путину. Но они еще могли не во всем считаться с ним. Как гласит старая русская пословица, «До неба высоко, до царя далеко». Только в эпоху тоталитаризма, очевидно, Кремль имел все основания надеяться, что ему полностью подконтрольна жизнь всей страны.
Все изменилось в сентябре 2004 г., когда Россия подверглась самой страшной террористической атаке. Борцы за независимость Чечни захватили несколько сотен заложников — детей, родителей и учителей в школе в Беслане (Северная Осетия). В результате контртеррористической операции погибли 334 заложника, в том числе 186 детей. В других странах это привело бы власти к мучительному самоанализу и переоценке ценностей. Вне всякого сомнения, Чечня не была «умиротворена», как заявляли об этом российские власти. И почему они проявили такую некомпетентность? Не сумели, к примеру, даже как следует выстроить кордон вокруг школы. Многие свидетели видели, как танки стреляли по школе, внося свою лепту в массовое убийство — все разрушения нельзя списать только на взрывчатку самих террористов. Власти оказались не готовы потушить огонь, который бушевал в здании после штурма. Больше всего ставит в тупик то, что штурм начался после того, как лидер чеченских повстанцев Аслан Масхадов и администрация Северной Осетии договорились об условиях освобождения заложников.
Эти вопросы задавались только приглушенными голосами политической оппозиции и одинокими журналистами, такими как Политковская, и мало где были услышаны. С праведным гневом Путин произнес одну из самых обличающих своих речей. Она началась с приступа ностальгии: «Сегодня мы живем в условиях, сложившихся после распада огромного великого государства. Государства, которое оказалось, к сожалению, нежизнеспособным в условиях быстро меняющегося мира. Но, несмотря на все трудности, нам удалось сохранить ядро этого гиганта — Советского Союза. И мы назвали новую страну Российской Федерацией». Далее он назвал террористов внешним «врагом» России, не только с Востока, но и, прежде всего, с Запада: «Наша страна — с некогда самой мощной системой защиты своих внешних рубежей — в одночасье оказалась незащищенной ни с Запада, ни с Востока <…> [мы] проявили слабость. А слабых — бьют. Одни хотят оторвать от нас кусок “пожирнее”, другие им помогают. Помогают, полагая, что Россия — как одна из крупнейших ядерных держав мира — еще представляет для кого-то угрозу. Поэтому эту угрозу надо устранить».
Вскоре после этого Путин объявил о введении новых мер по ранее запланированной централизации власти, согласно которой региональные лидеры теперь будут не избираться, а назначаться президентом с последующим утверждением их местными законодательными органами. Все индивидуальные договоры, подписанные Ельциным с сорока шестью российскими регионами (из восьмидесяти девяти), были аннулированы.
Кремль в особенности озабочен отношениями с более чем двадцатью республиками, которые являются родиной для неславянских народов страны. Он помнит, как «национализм» в балтийских и других республиках привел к развалу Советского Союза. Десятилетняя борьба чеченских сепаратистов вызывает дурные предчувствия о возможности подобных событий и в других регионах Российской Федерации. У многих представителей национальных меньшинств есть соплеменники за границей, многие из которых в прошлом и даже сейчас настроены против России. К примеру, татары и тюркские национальные меньшинства с надеждой смотрят на Турцию, когда-то великую державу, широко раскинувшуюся в Центральной Азии. Финно-угорские народности — коми, марийцы, карелы и мордва — имеют лингвистические и культурные связи, от сильных до постепенно исчезающих, с Эстонией (которую многие россияне считают враждебной страной), Финляндией и Венгрией. Все или некоторые из них легко могут считаться предателями, пятой колонной. Богатый нефтью Татарстан, родина второго по численности народа России после самих русских, добивался восстановления татарского алфавита на основе латинской графики взамен кириллицы. Это обоснованно с точки зрения лингвистики (кириллица подходит для богатых согласными звуками славянских языков, но недостаточно удобна для других). Путин поспешно запретил это. Только в 2007 г., после длительной и дорогостоящей административной борьбы, Татарстан вернул себе некоторую символическую автономию.
Примерно та же судьба ожидает некоторые другие республики: ограниченное самоуправление взамен на непоколебимую преданность Кремлю. В остальных же регионах местным активистам остается только ждать продолжения преследований или объединяться с представителями местной власти, что в дальнейшем ослабит их и без того утерянную этническую и лингвистическую самобытность. Прокремлевски настроенные местные лидеры в большинстве этих регионов способствуют сокращению изучения национального языка, препятствуют связям с родственными этническими группами, находящимися за рубежом, и принимают крутые меры против любого, кто добивается даже умеренной автономии. Как и в советские времена, русские считают свой язык окном в мировую культуру для этих несчастных из захолустья, способных лишь на невнятное бормотание. Мало кто помнит о политике геноцида, которую проводила Российская империя по отношению к восточным народам два века назад, забыта и исключительная жестокость сталинских репрессий, которым подверглись национальные меньшинства Советского Союза.
Эта историческая амнезия — характерная черта путинского подхода и часть секрета его привлекательности. Она удовлетворяет и «новых русских» из нарождающегося среднего класса, и «старых русских» — часть общества, оставленную позади прогресса драматическими переменами последних двух десятилетий. Хотя ностальгия Путина по Советскому Союзу поражает многих иностранцев своей непостижимой одиозностью, большинство россиян считает, что советская эпоха была временем великих достижений нации, и совершенно не представляет, как можно в этом сомневаться (даже среди молодежи 60 % соглашается с президентом в том, что развал СССР стал катастрофой). Эти люди очень гордятся, что их президент ведет жесткую политику по отношению к Западу.
Может быть, это необходимость. Чтобы управлять Россией, нужен жесткий лидер. После ельцинской анархии пришло время порядка. Россиянам нужно время привыкнуть к рыночной экономике, и крайне необходимо, чтобы она ассоциировалась с растущим материальным благосостоянием и стабильностью, а не с воровством и хаосом 90-х. Во внешней политике Запад не мог ожидать от Путина постоянного дружелюбия и сговорчивости. Путин должен был играть жестко, по крайней мере, для внутреннего потребления, но вне страны эту демонстрацию можно было отставить: в таких жизненно важных вопросах, как исламский экстремизм или распространение ядерного оружия, Запад и Россия были на одной стороне…
