…Но еще ночь - Свасьян Карен Араевич (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
17.
Гётеанистическая теория познания врастает в праксис познания. В Рудольфе Штейнере эгоист Штирнер решается пройти курс оздоровления у Гёте. Нужно лишь потрудиться привести в созвучие следующие отрывки, чтобы мысленно предвосхитить в опыте некоторые вехи собственного, растянутого в миллионы лет, становления к человеку. «Единственный и его достояние» [254]: «Божественное — дело Бога, человеческое — „человека“. Мое дело не божественное, но и не человеческое, и далее, не истинное, доброе, справедливое, свободное и т. д., но только мое , и дело это не общее, а — единственное , как единственен и я. Для меня нет ничего выше меня». Очень гордое Я. Сам светоносец Люцифер, вынашивающий нелегкую карму «князя тьмы» , не сказал бы лучше. Но опасность этого «Я» не в нем самом, а в его деле . Что же за это дело , из-за которого пришлось учинить такую абсолютную чистку в планетарном масштабе! Пусть оно и выше всех перечисленных, но не выше же оно и вопроса о самом себе!
И не рискует ли гордое Я, достигшее наивысшей свободы, но проморгавшее вопрос о применимости этой свободы, оказаться не у дел! Еще раз: ключ к разгадке эгоизма лежит не в самом эго, а в его гешефте. Было бы естественно ожидать от вознесшего себя на самую высокую точку Я приличествующего этой точке дела . Между тем, уже беглый просмотр штирнеровских «эпохе́» не оставляет никаких сомнений в невнятности гешефта. Здесь заключается в скобки решительно всё , потому что малейшая оплошность грозила бы аннуляцией предприятия; оттого книгу и венчает ставка на ничто («Ich hab’ Mein’ Sach’ auf Nichts gestellt») . Но в ставке на ничто решает не ничто , а сама ставка : сила свободной мысли, осознающей себя в познании, а в познании свое единственное дело. Что мог бы сказать познаватель Штирнер, если бы ему сподобилось продолжить свою книгу за последним и венчающим её словом: ничто ? Ответ мы находим во втором из обещанных выше отрывков: в статье Рудольфа Штейнера «Эгоизм в философии» , датированной 1899 годом [255]. Штейнер: «Мысли, которые я составляю себе о предметах, я произвожу, исходя из моего внутреннего мира. Несмотря на это, они принадлежат […] вещам. Следовательно, сущность вещей является мне не из них, а из меня самого. Мое содержание есть их сущность. Я вообще не задавался бы вопросом, что является сущностью вещей, если бы не находил в себе то, что я обозначаю как эту сущность вещей, как то, что принадлежит им, но что не они дают мне из себя, а что я могу извлечь только из себя самого. — В процессе познания я заимствую сущность вещей из себя. Таким образом, я заключаю в себе сущность мира». Штирнеровская ставка на ничто трансформируется здесь в ставку на познание , в котором ничто осознает себя как сущность мира .
Таков его — единственный — шанс не впасть в безумие неконтролируемого произвола. Эго эгоиста, не облекшееся в броню познания и легкомысленно резвящееся в угодьях «веселой науки» , предстает абсолютно ранимым и не защищенным даже от укуса мухи [256], если, делая ставку на ничто, оно не ставит одновременно и на познание , чтобы в сочетании с последним демонстрировать уже не эпатаж эксцентрика, а быть самопознанием . Если эгоист видит себя точкой (центром!), а мир вокруг себя кругом , и считает, что мир вращается вокруг его Я, как земля вокруг солнца, то он не только забывает уроки английского , разоблачившие его Я как пустой звук, но и практикует некое стихийное кантианство.
Ибо мир оказывается и для него лишь объектом его априорного эгоизма. Если круг без точки нуль и ничто, то, будучи точкой, он ставит как раз на ничто. От него ускользает лишь, что и сам он, как точка, есть ничто, и что если он начинает с этого порочного противопоставления, ему вообще нечего и не с чего начинать.
Только в познании себя становится он тем, чем он собственно назначен быть: миром . В самопознании он переживает добровольно и наперед то, что ему предстоит пережить лишь в качестве умершего: мир . Его познание себя оборачивается познанием мира , ибо его Я , собственником которого он себя самонадеянно считает и которому он подчиняет весь мир , как свое достояние , приходит к нему из самого мира, чтобы точечка эго не выдавала себя за круг, смогший бы лопнуть от укуса мухи, а переживала и опознавала себя как круг. Тогда-то и делает он ставку на всё (или, словами Гёте: ограничивает себя всем), так как всё получает от него свою сущность; как познающий , он вступает во владение миром; сила его эгоизма расширяется до мира; он эгоист, эго которого совпадает с мировым процессом, и не только с моментально свершающимся, а со всеми, которых уже нет и еще нет. В таком состоянии отрывок из письма больного Ницше [257]:
«Я каждое имя в истории» , может быть повторен в здравом уме, что означает лишь: исконная зона психически бессознательного (теософ сказал бы «астральное тело» ), традиционно лежащая в области клинических компетенций, осознается и осваивается самым трезвым образом, под знаком слов: результаты наблюдения по естественнонаучному методу . Эти слова были проставлены в качестве мотто к книге Рудольфа Штейнера «Философия свободы», вышедшей в 1894 году. Восьмью годами раньше в книге того же автора «Основные черты теории познания гётевского мировоззрения» [258]означенная метафизика познания сформулирована в следующих характеристиках: «Мировая основа совершенно излилась в мир; она не отделилась от мира, чтобы управлять им извне; она движет им изнутри; она от него не укрылась. […] Она живет не как воля где-то вне человека; она отрешилась от всякого своеволия, чтобы поставить всё в зависимость от воли человека». Мы правильно понимаем эти слова, если понимаем их не как очередную теоретическую конструкцию, а как индивидуальную способность . Человек, о котором здесь говорится, — это не «вообще» человек, а некто фактический .
От других он отличается тем, что идентифицирует себя не со своей телесно ограниченной партикулярностью, а с другими , что значит: его расширенное Я несет судьбу других , как свою судьбу, потому что, говоря Я, он имеет в виду себя, как другого . В этой формуле: Я, как другой , настолько отдаленной от нашего обычного Я, что мы не в состоянии даже мысленно приблизиться к ней, и лежит оправдание эгоизма , как УДАВШЕЙСЯ любви к ближнему .
18.
Из рецензии Штейнера на книгу Германа Тюрка «Гениальный человек» (рецензия была опубликована в редактируемом Штейнером берлинском «Magazin für Literatur», 1900, 69 Jg. Nr. 19) [259]: «Я отношусь с глубоким недоверием к людям, разглагольствующим о бескорыстии, об альтруизме. Мне кажется, что именно эти люди неспособны чувствовать эгоистическое удовольствие, доставляемое бескорыстным поступком. Люди, утверждающие, что нельзя останавливаться на случайных, несущественных, преходящих моментах существования, а следует стремиться к необходимому, существенному, вечному, не знают, что случайное и преходящее в действительности вовсе не отличаются от вечного и необходимого. А гениально как раз то поведение, которое из случайного, незначительного выколдовывает всюду необходимое и значительное.
Тюрк говорит: „Там, где в игру вступает личный интерес, субъективность, себялюбие, там истина посылается ко всем чертям. Если, таким образом, себялюбие, субъективность и ложь суть родственные понятия, то противоположность себялюбия, любовь, чистый интерес к самим вещам, объективность теснейшим образом связаны с истиной“ (с. 4). Нет, и трижды нет! Где личный интерес, субъективность, себялюбие человека настолько облагорожены, что он заинтересован не только в собственной персоне, но и в целом мире, там единственно и лежит истина; если же человек столь убог, что он лишь через отрицание своего личного интереса, своей субъективности в состоянии заботиться о больших гешефтах мира, то он живет в злейшей лжи существования. […] Не отрекаться от себя должен человек; он не может этого. И кто говорит, что он может это, тот лжет. Но себялюбие способно вознестись до высших интерeсов мира. Я могу заботиться о делах всего человечества, потому что они в такой же степени интересуют меня, как мои собственные, потому что они стали моими собственными. „Собственник“ Штирнера — не ограниченный индивид, замкнувшийся в себе и предоставляющий миру быть просто миром; нет, этот „собственник“ есть настоящий представитель Мирового Духа, который приобретает себе весь мир как „собственность“, чтобы таким образом распоряжаться делами мира как своими собственными делами. Расширьте лишь прежде вашу самость до самости мира, и поступайте затем всё время эгоистично. Будьте как торговка, торгующая на рынке яйцами. Только заботьтесь из эгоизма не о гешефте яиц, а заботьтесь из эгоизма о мировом гешефте!»
