Джек Потрошитель - Корнуэлл Патрисия (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
В Лондоне Сикерта ждали художественные выставки. Пятнадцатый ежегодный фотографический салон открывался 13 сентября в Королевской галерее общества акварелистов. Неудивительно, что Сикерт захотел посмотреть эту выставку. Его очень интересовала фотография, которая, «как и все остальные виды искусства», как писала «Таймс», «двигалась по пути импрессионизма». Сентябрь — замечательный месяц для пребывания в Лондоне. Купальный сезон в Дьеппе уже завершался. Большинство писем Сикерта 1907 года написано из Лондона. Одно из них выглядит очень странным и необъяснимым.
Сикерт написал своей американской подруге Нэн Хадсон и рассказал фантастическую историю о женщине, которая жила этажом ниже его в доме 6 по Морнингтон Крисчент. Она якобы внезапно поднялась в его комнату ночью, причем «голова ее загорелась, словно факел, от целлулоидной расчески. Я загасил ее руками так быстро, что совсем даже не обжегся». Сикерт написал, что женщина не пострадала, но осталась совершенно «лысой». Не могу судить, истинна ли эта история. Мне трудно поверить в то, что ни женщина, ни Сикерт не получили ожогов в подобной ситуации. Почему же он упоминает об этом событии вскользь и никогда больше не пишет о своей лысой соседке?
Либо Сикерт к сорока семи годам стал довольно эксцентричен, либо его причудливая история не совсем правдива. (Хотя я по-прежнему в нее не верю.) Мне кажется, что Сикерт мог выдумать инцидент с соседкой снизу, потому что он пришелся на ту самую ночь или раннее утро, когда была убита Эмили Диммок. Сикерту было нужно, чтобы кто-нибудь подтвердил, что он действительно был дома. Алиби было зыбким, полиция в любой момент могла его проверить. Найти лысую соседку было бы несложно. Совсем просто было бы обнаружить, что у нее все волосы целы и никаких неприятностей с огнеопасной расческой в ее жизни не случилось. Алиби предназначалось только для Нэн Хадсон.
Нэн Хадсон и ее подруга Этель Сэндз были очень близки с Сикертом. Им он написал самые откровенные свои письма. Он доверял им настолько, насколько был способен к доверию. Эти женщины были лесбиянками и не представляли для него сексуальной угрозы. Он использовал их ради денег, привязанности. Они оказывали ему разнообразные услуги, а он манипулировал ими, обучая их искусству живописи. Этим женщинам Сикерт рассказывал о себе то, чего никогда не рассказывал никому. Он мог заставить их сжечь свои письма, после того как они будут прочитаны. В другом письме он требовал, чтобы его письма хранили на случай, если ему захочется написать книгу.
Из другого эпизода из жизни Сикерта становится ясно, что временами его охватывали жестокая депрессия и даже приступы паранойи. Он вполне мог стать параноиком после убийства Эмили Диммок. Он хотел, чтобы хоть кто-нибудь был уверен в том, что он находился дома в момент убийства проститутки в Кэмден-тауне. Эмили Диммок убили около полуночи — как раз в то время, когда Сикерт благородно спасал полыхающую соседку. Обычно Эмили принимала клиентов дома около половины первого, когда закрывались пабы. Однако это только теория. Сикерт не датировал своих писем, включая и письмо о соседке с загоревшимися волосами. Естественно, что конверт с маркой и почтовым штемпелем тоже не сохранился. Я не знаю, почему Сикерт решил поделиться этой драматической историей с Нэн Хадсон, но причины этому должны быть. У Сикерта всегда были причины.
Его студии располагались в домах 18 и 27 по Фицрой-стрит. Эта улица идет параллельно Тоттенхэм Корт-роуд. На пересечении с Виндмилл-стрит эта улица переходит в Шарлотт-стрит. Сикерт мог дойти из любой из своих студий до паба «Восходящее солнце» за несколько минут. Морнингтон Кресчент находится в миле к северу от паба. Сикерт снимал два верхних этажа в доме номер 6. Здесь он рисовал обнаженных женщин на постели, в точности в таком же виде, как и на картине «Спальня Джека Потрошителя». Эта картина написана с точки зрения наблюдателя, находящегося перед открытыми двойными дверями, ведущими в маленькую мрачную комнатку. В темном зеркале, стоящем за железной постелью, туманно отражаются очертания мужской фигуры.
Дом номер 6 по Морнингтон Крисчент находится в двадцати минутах ходьбы от дома 29 по Сент-Пол-роуд (теперь Эгер-гроув), где жила Эмили Диммок. Эмили и Бертрам Шоу снимали две комнаты на первом этаже. Одна была гостиной, другая — тесной спаленкой за двойными дверями. После того как Шоу уходил на вокзал Сент-Панкрас, Эмили могла убираться, шить или идти по делам. Иногда она встречалась с покупателями в «Восходящем солнце», а порой назначала свидания с мужчинами в другом пабе, на станции Юстон, в Миддлсексском мюзик-холле (где Сикерт часто бывал в 1895 году), в «Холборн Эмпайр» (доме звезды мюзик-холла Бесси Беллвуд, которую Сикерт много рисовал в 1888 году), в театре «Юстон» или в «Варьете».
Любимым местом свиданий Сикерта была статуя его бывшего тестя Ричарда Кобдена на Морнингтон Крисчент в Кэмден-таун. Статуя была подарена ризнице церкви Святого Панкраса в 1868 году в знак заслуг Кобдена, а затем перенесена на станцию метро «Морнингтон Крисчент». Даже когда Сикерт женился на Эллен, он не расстался с привычкой отпускать саркастические замечания о статуе, мимо которой часто проезжал. Назначая свидания под статуей бывшего тестя спустя несколько лет после развода, он находил в этом извращенное удовольствие. Ему нравилось издеваться над людьми, особенно занимавшими высокое положение, с которыми он не мог сравниться. Скорее всего, женившись на Эллен, Сикерт не раз слышал об ее отце.
Эмили Диммок обычно выходила из дома около восьми вечера и возвращалась лишь тогда, когда домовладельцы, супружеская чета Стоксов, уже спали. Они утверждали, что ничего не знали об «аморальной» жизни Эмили. Скольких мужчин успевала обслужить Эмили в темном углу железнодорожной станции — двух, трех или четырех, — прежде чем привести последнего домой и уснуть вместе с ним? Эмили, в отличие от Энни Чэпмен и Элизабет Страйд, не была «несчастной». Я не могут ее так назвать. Она не жила в трущобах. У нее была пища, крыша над головой и мужчина, который хотел на ней жениться.
Но ее терзала неутолимая жажда возбуждения и мужского внимания. Полиция называла Эмили женщиной «порочных привычек». Я не знаю, была ли похоть основной причиной ее сексуальных похождений. Скорее всего, она жаждала денег. Она хотела красиво одеваться, покупать себе милые мелочи. Она обожала искусство и собирала маленькие дешевые открытки, складывая их в альбом, которым очень дорожила. Последнюю открытку, которую Эмили добавила к своей коллекции, по крайней мере насколько это нам известно, ей подарил в пабе «Восходящее солнце» Роберт Вуд. Это случилось 6 сентября. Вуд написал на обороте небольшую записку. На основании этой открытки Вуда задержали по подозрению в убийстве Эмили Диммок. Обвинение строилось на сравнении почерков. После долгого, широко освещаемого в прессе процесса Вуд был оправдан.
Эмили Диммок наградила венерической болезнью такое количество мужчин, что у полиции образовался длиннейший список ее бывших клиентов, у которых были причины желать ее смерти. В прошлом ей не раз угрожали. Разъяренные мужчины, обнаружившие первые признаки болезни, грозились убить подлую шлюху. Но даже угрозы не мешали Эмили продолжать свое занятие, не заботясь о том, скольких мужчин она заразит. А впрочем, как она часто говорила своим подругам, кто как не мужчина первым наградил ее этой болячкой?
За неделю до убийства Эмили видели с двумя неизвестными мужчинами. Роберт Вуд заявил полиции, что у одного из них одна нога была короче другой или он страдал заболеванием бедренного сустава. Второй был французом. Свидетели утверждали, что его рост составлял примерно пять футов девять дюймов, у него были черные волосы и коротко подстриженная бородка. Француз был в темном пальто и полосатых брюках. Вечером 9 сентября он заскочил в паб «Восходящее солнце», наклонился к Эмили, о чем-то с ней поговорил, а затем ушел. В полицейских рапортах и во время следствия об этом мужчине не вспоминали. Никто не проявил к нему никакого интереса.
