Свободная культура - Лессиг Лоуренс (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

Если отступить от баталий, которые я здесь описываю, проблему можно увидеть и с других точек зрения. Подумайте о конфиденциальности. До интернета большинству из нас не приходилось беспокоиться насчет информации о своей частной жизни, которую мы передаем миру. Если вы заглядывали в книжный магазин и пролистывали некоторые труды Карла Маркса, вам не приходилось задумываться над на тем, как объяснить свои книжные пристрастия соседям или начальству. «Конфиденциальность» ваших хобби была гарантирована. Откуда такие гарантии?

Если размышлять в терминах модальностей, описанных мною в десятой главе, ваша конфиденциальность обеспечивалась неэффективной системой сбора информации, из чего вытекало рыночное ограничение (дороговизна) на такой сбор данных кем-либо. Если бы ЦРУ подозревало вас в шпионаже в пользу Северной Кореи, то, несомненно, вашу конфиденциальность нельзя было бы гарантировать. Но и это лишь в том случае (надеюсь), если бы ЦРУ сочло оправданной трату тысяч долларов на слежку за вами. Однако слежка за большинством из нас (опять-таки надеюсь) не окупается. Чрезвычайно неэффективная архитектура реальности обеспечивает всем нам возможность наслаждаться относительной конфиденциальностью. Ее гарантирует нам сама природа. Не закон (не существует закона об охране «конфиденциальности» в общественных местах) и, во многих случаях, не нормы поведения (любопытство и сплетничество суть простые развлечения), а естественное состояние нашего мира дорого обходится всякому, кто пожелает за нами следить. Теперь войдите в интернет, где стоимость отслеживания браузинга, к примеру, стала совершенно ничтожной. Если вы пользуетесь услугами Amazon, то при просмотре страниц портал собирает информацию о том, что именно вы посещали. Вы об этом можете судить по расположенному сбоку списку «недавно просмотренных» страниц. Сейчас из-за самой архитектуры Сети и функции файлов cookies информацию стало легче собирать, чем не собирать. Природа исчезла, а значит и любая обеспеченная ею «конфиденциальность» пропала тоже. Amazon, разумеется, не проблема, а вот насчет библиотек уже пора побеспокоиться. Если вы относитесь к числу этих сумасшедших «левых», которые полагают, что люди имеют «право» торчать в библиотеке, не докладывая при этом правительству, какие книги вы там читаете (я сам такой же левак), тогда вас, пожалуй, обеспокоит это усовершенствование технологий мониторинга. Если собирать информацию и классифицировать действия людей в электронном пространстве становится так просто, то обусловленная естественной средой конфиденциальность испаряется. Именно это объясняет стремление многих людей определить понятие «приватности» в интернете. Все дело в осознании того, что технология может отобрать у нас то, что даровано природой, и многие от этого порываются ввести законы, выполняющие функцию природы [246]. Самое важное здесь – благоволят к вам эти законы или нет. Мы должны предпринять решительные шаги к тому, чтобы сохранить ту разновидность свободы, которая прежде гарантировалась сама собою. Теперь технологические изменения вынуждают приверженцев конфиденциальности активно выступать там, где прежде неприкосновенность частной жизни сохранялась по умолчанию.

Похожую историю можно рассказать о зарождении движения за свободное программное обеспечение. Когда компьютеры впервые стали коммерчески доступны, весь софт – и исходные тексты, и двоичный код – был свободным. Программу, написанную для машины Data General, нельзя было запустить на компьютере IBM, поэтому ни та, ни другая компания не заботилась о контроле за программным обеспечением. В таком мире появился на свет Ричард Столлмен. Занимаясь исследованиями в МТИ [247], он всем сердцем полюбил сложившееся сообщество единомышленников, в котором свободно можно было исследовать и совершенствовать программы для компьютеров. Будучи сам находчивым и талантливым программистом, Столлмен привык рассчитывать на свободу дополнять и модифицировать работы других людей. По крайней мере, в академической среде это совсем не кажется радикальным. На кафедре математики всякий волен возиться с предложенным кем-либо доказательством. Если вы думаете, что сумеете лучше доказать теорему, можете взять работу другого и изменить ее. Среди филологов, если вы уверены в том, что сделанный коллегой перевод недавно найденного текста грешит изъянами, вы смело беретесь за его улучшение. Таким образом, Столлмен всегда считал очевидной возможность поковыряться в машинном коде и улучшить его. Это же тоже знания. Почему они должны быть вообще вне критики?

Ответа на этот вопрос не дал никто. Зато изменилась структура доходов в мире вычислительной техники. Как только появилась возможность импортировать программы из одной системы в другую, скрывать код своей программы стало экономически выгодно (по крайней мере, для некоторых). Вдобавок, компании стали продавать еще и периферийные устройства для своих мейнфреймов. Если бы я мог просто взять ваш драйвер для принтера и скопировать его, мне было бы намного легче продавать принтеры на рынке, чем вам.

В результате, начала распространяться практика проприетарного кода, и к началу восьмидесятых годов Столлмен обнаружил, что окружен проприетарным кодом со всех сторон. Перемена в экономике вычислительной техники уничтожила мир свободного программного обеспечения. И он рассудил, что если сам он ничего не предпримет, свобода изменять софт и передавать его будет в корне подорвана. В итоге, в 1984 году Столлмен начал проект по созданию свободной операционной системы, чтобы выжил хотя бы один штамм свободных программ. Так родился проект GNU, в который Линус Торвальдс привнес ядро Linux, и получилась операционная система GNU/Linux. Столлмен использовал закон о копирайте, чтобы выстроить мир гарантированно свободного программного обеспечения. Софт под лицензией GPL Фонда свободного программного обеспечения нельзя модифицировать и распространять, не снабжая его исходным кодом. Таким образом, каждый, кто творит на основе софта под лицензией GPL, свои творения тоже обязан делать свободными. Это гарантирует, по убеждению Столлмена, что экология кода разовьется таким образом, что он останется свободным для использования другими разработчиками. Для него фундаментальной целью была свобода, а новаторский творческий код – побочным продуктом.

Столлмен, тем самым, решил для программного обеспечения ту же задачу, с которой бьются ныне сторонники конфиденциальности. Он искал способа перестроить свободу, которая прежде сама собою разумелась. Правильно использовав лицензии, регулирующие защищенный копирайтом код, Столлмен надежно застолбил пространство, где может выжить свободный софт. Он активно защитил то, что прежде гарантировалось безусловно.

Наконец, вот вам совсем недавний пример, который еще более непосредственно пересекается с темой данной книги, – сдвиг в способе создания академических и научных журналов. С развитием цифровых технологий для многих становится очевидным, что ежемесячная печать тысяч копий журналов и рассылка их по библиотекам, возможно, не самое эффективное средство распространения знаний. Вместо этого журналы все больше переходят в электронный формат, а библиотеки и их посетители получают доступ к электронным версиям через защищенные паролями сайты. Нечто подобное этому происходило с правоведением в последние, приблизительно, тридцать лет: Lexis и Westlaw имели электронные версии отчетов о процессах, доступные подписчикам их сервисов. Хотя мнение Верховного суда копирайтом не охраняется, и каждый может свободно пойти в библиотеку и прочитать о нем, Lexis и Westlaw все равно вправе брать с пользователей деньги за право доступа к вердиктам Верховного суда посредством соответствующих своих сервисов.

Вообще, ничего дурного в таком подходе нет. На самом деле, возможность взимать плату за доступ даже к материалам из разряда общественного достояния – это хороший стимул вырабатывать новые и оригинальные средства распространения знаний. Закон с этим согласен, поэтому Lexis и Westlaw и позволено процветать. А если нет ничего плохого в продаже общественного достояния, то ничего дурного, в принципе, не будет и с продажей доступа к материалам, не имеющим статуса общедоступности. Однако что если единственный путь к получению доступа к общественной и научной информации лежит через частные сервисы? Как быть, если вообще невозможно просматривать данные иначе, как по платной подписке? Как многие уже, вероятно, заметили, это становится все актуальнее в отношении научной периодики. Когда эти журналы распространяют в бумажном виде, библиотеки могут обеспечить к ним доступ всем своим посетителям. Больные раком могут разобраться в проблемах онкологии благодаря тому, что у них есть доступ в библиотеку. Или же пациенты, пытающиеся оценить риски определенного вида лечения, могут исследовать их, прочитав все доступные статьи о подобной терапии. Такая свобода, выходит, была обеспечена функцией института библиотек (нормами) и технологией бумажных журналов (архитектурой), то есть доступ к бумажному журналу контролировать было очень трудно. Однако в связи с тем, что периодика становится электронной, издатели требуют, чтобы библиотеки не предоставляли публике доступ к журналам. Это означает, что свободы, обеспечивавшиеся печатными изданиями в публичных библиотеках, начинают утрачиваться. Таким образом, в сфере конфиденциальности, как и в сфере программного обеспечения, меняющиеся технологии и рынок сокращают свободы, до того существовавшие априорно.