Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Фарнсворт Уорд (серия книг .txt, .fb2) 📗
Ту же модель исследования можно применять и в вопросах, не зависящих от фактов. Если принцип верен, то выводы из него могут оказаться не столько эмпирическими, сколько концептуальными.
– Я думаю, что мы должны стараться создать общество, в котором будет как можно больше счастья.
– Мне по душе счастье. Но, как мне представляется, описанная вами идея сложнее, чем кажется на первый взгляд.
– Чего же в ней сложного? Да, ее трудно осуществить, но сама по себе идея проста.
– Хорошо, позвольте задать вам вопрос. Как вы думаете, бедным людям лучше быть живыми или мертвыми?
– Живыми, конечно – что за вопрос!
– А если в мире станет еще на одного или двух человек больше, но они будут бедны, общество станет обеспеченнее?
– Думаю, да. Но было бы еще лучше, если бы они не были бедняками.
– Понимаю. Но все-таки, даже если они бедны, обществу лучше с ними?
– Да.
– В таком случае мы просто обязаны увеличить численность населения как можно скорее, пусть даже люди живут в бедности. Чем больше людей, тем больше счастья.
– Я бы не стал заходить так далеко.
– Хорошо. Почему?
Спросите, что произойдет дальше. Такой вопрос не входит в традиционный сократический набор, однако в наше время он полезен при обсуждении многих тем. Например, его обожают экономисты. Если вы обсуждаете вопросы о том, как лучше управлять миром, полезно поинтересоваться, каким образом при разных вариантах ответа на него будет меняться поведение людей. Распространенная ошибка – полагать, будто ситуация настолько статична, что результат не изменится, как бы мы ни отвечали на поставленный вопрос. Иногда правило, которое кажется важным для поддержания одной ситуации, способно подтолкнуть ее превращение в какую-то иную ситуацию. Оценка подобных последствий может развиться в самостоятельный проект. В перспективе сократических целей последствия имеют значение лишь тогда, когда они важны для вашего собеседника, причем такое бывает. Обычно такие вопросы можно придумать, поразмыслив о стимулах, которые будут воздействовать на других людей, вынужденных пользоваться этим правилом в будущем.
– Я думаю, что психиатра, работавшую с обвиняемым, нужно заставить дать показания.
– А как быть с тем, что психиатр договаривалась о конфиденциальности с обвиняемым, когда тот был ее клиентом?
– Это печально. Но в нынешней ситуации психиатр знает, действительно ли обвиняемый совершил убийство. Разумеется, его ожидания как клиента не оправдаются, но поиск истины должен оставаться нашим первейшим приоритетом.
– Понимаю. Но представьте, что и вам когда-нибудь доведется стать пациентом психиатра. Если вы будете знать, что психиатр способен дать показания против вас в суде, то это снизит вероятность того, что вы будете искренни с ним, верно?
– Да, возможно.
– А если вы не будете говорить доктору правду, то, полагаю, от его показаний в суде не будет никакого толку. Он ведь все равно ничего не знает.
– Бесспорно, в таком случае проку не будет.
– Но при подобном раскладе и терапия не будет для пациента эффективной, не так ли?
– Если пациент скрывает от доктора правду, то не будет.
– Несмотря на то что подобный результат можно признать вполне естественным, вы по-прежнему готовы придерживаться принципа, согласно которому наша психиатр обязана дать показания?
– Возможно, и нет, но беда в том, что я не знаю, насколько часто происходит подобное.
– Следовательно, от этого зависит и ваш ответ?
– Не исключено.
В конце приведенного примера есть шаг, обладающий универсальной значимостью: по сути, это вопрос о том, что именно наш собеседник готов был бы принять в качестве доказательства собственной неправоты и что могло бы заставить его изменить свое мнение, – если, конечно, такие вещи вообще есть. Ниже следует аналогичный пример, в котором начало вполне тривиально, но зато завершение представляет вариации на интересующие нас темы.
– Я думаю, что правительство должно выплачивать выкуп тем, кто захватывает заложников.
– Почему?
– Потому что жизнь дороже любых денег, это же очевидно.
– Понимаю. Но давайте представим вас мысленно пиратом или налетчиком. Зная о том, что выкуп за плененных вами людей будет получен обязательно, вы ведь начнете брать заложников с удвоенной силой, не так ли?
– Да, такое опасение обоснованно. Теоретически это может оказаться проблемой.
– Почему вы говорите «теоретически»?
– Потому что, если бы это было верно и фактически, то нам пришлось бы ждать и иных последствий. Террористы начали бы захватывать заложников в основном из тех стран, которые выплачивают выкуп, а не из тех, которые отказываются делать это.
– Да, в том и суть.
– Но ведь Испания, как правило, выплачивает выкуп, однако людей там похищают не чаще, чем в странах, не желающих платить, верно?
– Я точно не знаю.
Пример показывает, как один тип вопроса приводит к другому. Мы начинаем с изучения того, какие стимулы может сформировать некое правило (это действующий паттерн); но подобная линия влечет за собой вопрос того рода, который рассматривался в предыдущем разделе: если наши прогнозы относительно стимулов оказались бы точными, то каких еще последствий можно ожидать и обнаруживаются ли они на практике? Кроме того, пример показывает, как ход диалога можно с пользой повернуть вспять. Тот, кого расспрашивают, возвращает сократический вопрос самому вопрошающему. Сократическую функцию можно применять в разговоре с обеих сторон.
В обоих только что приведенных иллюстрациях вопросы закладывают основу для эмпирического исследования. Сократический процесс выявил важные факты, нуждающиеся в уточнении. Это ценный результат. Кроме того, оба примера показывают, каким образом вопрос способен преобразовать напряжение между двумя ценностями в напряжение внутри одной ценности. Спор начинается с того, что ценность жизни противопоставляется ценности денег; однако позже выясняется, что в обеих частях этой дихотомии речь идет, по сути, о ценности жизни – просто она рассматривается под разными углами зрения. Или же в начале спора представлено противопоставление правды и конфиденциальности, но в конце обнаруживается, что на деле обе позиции предполагают ценность правды, подходя к ней с разных сторон. Такова стандартная модель сократического исследования. Она обязательно предусматривает компромиссы.
Эленхос как совместное рассуждение. Типы аргументов, описанные в этой главе, с точки зрения риторики можно представить разными способами. Их использование в эленхосе вовсе не обязательно. Тем не менее они хорошо приспособлены для этой процедуры, а сам эленхос обладает мощными преимуществами перед другими формами спора. Теоретически вы могли бы просто сказать: «Вот контраргумент X, который доказывает, что ваша позиция ошибочна». Но вместо этого вы говорите: «Не стоит ли нам согласиться с тем, что случай X однажды имел место?» (Да.) «И ситуации X присущи определенные особенности, верно?» (Да.) «Хорошо, но тогда X оказывается исключением из правила, которое было озвучено вами ранее, не так ли» (Так.) Иначе говоря, вы приходите к ожидаемому результату, но кружным путем. Этот путь, однако, ценен тем, что вы прошли его, сотрудничая с собеседником, а не переча ему.
Именно так поступает Сократ. Он избегает прямого противостояния; он не говорит: «Вы ошибаетесь». Он заставляет вас противоречить самому себе. Такой подход к аргументации и диалогу применим и в наши дни. Если вы хотите в чем-нибудь убедить человека, то контраргументы обычно не помогают. Они лишь заставляют оппонента упорнее стоять на своем. Гораздо лучше искать истину не в столкновении с собеседником, а в кооперации с ним. Вы позиционируете себя в качестве партнера, заинтересованного в поиске тех же ответов, которые ищет и собеседник. Вы добиваетесь от собеседника согласия на каждом шаге и формулируете вопросы таким образом, чтобы на них с легкостью можно было ответить однозначным «да». А затем вы разделяете с партнером недоумение по поводу последствий, вытекающих из его ответа. По сути, сначала вы всегда интересуетесь: «Можем ли мы согласиться с этим?» Если же в ответ звучит «нет», то вы продолжаете донимать его своими «почему» до тех пор, пока не дойдете до надежной отправной точки, то есть до такого утверждения, с которым вашему собеседнику удобно будет согласиться. Дойдя до этого пункта, вы, вероятно, тоже примете обсуждаемый тезис, по крайней мере ради дальнейшего продолжения дискуссии. Затем, когда в согласованном принципе обнаружатся прорехи, это станет вашей общей проблемой. Причем не исключено, что со временем вы сумеете подвести спорный момент к такому общему знаменателю, который устроит и вас, и вашего собеседника.
