Серп и молот против самурайского меча - Черевко Кирилл Евгеньевич (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗

По всей вероятности, эти мины, или их значительная часть, могли быть более рационально использованы в войне с Германией на Западе, а не на Востоке против весьма маловероятных действий немецких, итальянских и финских рейдеров.

Эта точка зрения представляется убедительной, даже если иметь в виду, что установленные у дальневосточных берегов СССР минные заграждения в действительности имели в виду военную опасность со стороны Японии, так как ее реализация зависела от исхода сражений между войсками СССР и Германией в Европе.

Кроме того, эти действия значительно ухудшили советско-японские отношения и тем самым усугубили угрозу нападения на СССР, предоставив аргументы в пользу войны с СССР японским милитаристам. Правда, дело здесь было не в ошибке Сталина, а в общих принципах введения в действие оперативных планов.

К тому же, хотя при этом советская сторона ссылалась на нормы международного права, в частности 8-ю Гаагскую конвенцию 1907 г., данный аргумент не выглядел достаточно убедительным, ибо в ней подчеркивалось, что «конвенция воспрещает… ставить закрепленные на якорях автоматически взрывающиеся от соприкосновения мины, которые не делаются безопасными, как только они сорвутся со своих минрепов».

«Другими словами, – заключает историк военно-морского флота Г. Кибардин, – мины должны были иметь приспособление, которое топило бы мину, если обрывался минреп и она всплывала.

Так. например, японские мины типа «М-93», которыми Япония впоследствии заминировала проливы Цусима, Лаперуза и Цугару (Сангарский. – К. Ч.), имели такое приспособление» [389], в отличие от советских, и это после первых же осенних тайфунов, характерных для этих широт, серьезно повлияло на уменьшение безопасности плавания всех судов. Позднее вопрос о советских минах отодвинулся на второй план в связи с обсуждением более актуального вопроса о препятствиях, чинимых японской стороной для советского судоходства в дальневосточных морях, явившихся ответной реакцией на рассмотренные действия СССР [390].

28 июня 1941 г. представительство СССР в Японии обратилось к японским властям с просьбой оказать помощь севшему на мель у южной оконечности Сахалина советскому рыболовному судну «Снабженец Второй», который вследствие густого тумана оказался в территориальных водах Японии. Японские власти спасли 21 моряка с этого судна, переправили его команду на советское вспомогательное судно «Быстрый». Затем обе команды (всего 33 чел.) арестовали в связи с появлением без уведомления в территориальных водах Японии – за нарушение закона о сохранении военной тайны – для предания суду в г. Рутаканана (о. Сахалин).

26 июля правительство СССР предложило обменять оба судна и их команду на две японские рыболовные шхуны «Тюкити-мару» № 3 и «Эйсё-мару» и их команды в количестве 17 чел., захваченные советской стороной за нарушение советского законодательства в территориальных водах СССР.

Токио согласился с этим при условии, что будет отпущено еще 10 моряков с японских рыболовных судов, отбывавших тюремное заключение в советских тюрьмах за аналогичные преступления, с оплатой стоимости работ по спасению советских моряков.

Советская сторона приняла это предложение, и обмен задержанными судами и моряками вскоре был успешно завершен [391].

С началом войны на Тихом океане японские власти установили вокруг Японии 12 оборонительных зон, через которые, не считая судов, получивших специальное разрешение ВМС Японии, всем остальным проход был запрещен. Исключение было сделано для включенного в зоны пролива Лаперуза, по которому суда могли проходить в надводном положении от восхода до захода солнца. Это условие было предусмотрено ст. 9 п. 2 Портсмутского мирного договора между Россией и Японией 1905 г. Об этом решении были уведомлены все иностранные дипломатические представительства в Токио.

Включение в число этих зон Сангарского пролива между о. Хоккайдо и о. Хонсю 31 января 1942 г. вызвало протест с советской стороны, в котором указывалось, что, поскольку данный пролив является проходом из одного открытого моря в другое, запрет на его использование представляет собой нарушение международного права и что таким же нарушением, в том числе Портсмутского договора, является ограничение плавания иностранных судов в проливе Лаперуза. В протесте подчеркивалось, что это усугубляется тем, что пролив, в отличие от Сангарского, зимой замерзает, и таким образом путь во Владивосток из северо-западной части Тихого океана удлиняется более чем вдвое.

В ответ на это 14 марта 1942 г. в вербальной ноте японские власти уведомили советскую сторону, что, поскольку Тихий океан оказался ареной военных действий, Япония, предприняла меры по обороне своего побережья, исходя из своего естественного права. В ноте указывалось, что проход иностранных судов через Сангарский пролив и в ночное время (по специальному разрешению ВМС Японии) через пролив Лаперуза допускается, в то время как именно СССР установил на Дальнем Востоке заминированные морские зоны, опасные для судоходства, и сделал его невозможным в Татарском проливе, в результате чего на советской плавучей мине подорвался и затонул японский пароход «Киби-мару». В ноте действия Токио оправдывались также утверждением о захвате советской стороной японских судов [392].

14 апреля того же года японская сторона в связи с установлением дополнительных оборонительных зон у берегов Японии в вербальной ноте предупредила советское представительство в Токио о необходимости заблаговременно уведомлять ее о времени и пункте назначения судов, следующих к берегам СССР с Камчатки или из США через Цусимский пролив, во избежание инцидентов при осуществлении японскими ВМС патрульной службы и контроля над навигацией в акватории, прилегающей к побережью Японии (координаты соответствующих зон в ноте были точно указаны).

15 декабря 1942 г. советское полпредство в Токио обратилось в МИД Японии с просьбой разрешить советским судам пользоваться Сангарским проливом, так как проход через пролив Лаперуза является затруднительным из-за опасности столкновения с плавающими льдами.

21 января 1943 г. министр иностранных дел Японии М. Тани сообщил советскому послу Я. Малику об удовлетворении просьбы советской стороны в отношении прохода советских судов, но не через Сангарский пролив, а через незамерзающий Четвертый Курильский пролив у о. Онекотан (Курилы) с 25 января до конца апреля каждого года и о разрешении советским судам, прокладывая маршрут вблизи Хоккайдо, при чрезвычайных обстоятельствах бросать якорь в территориальных водах Японии. При этом японский министр вновь обратил внимание Малика на необходимость отменить запрет на плавание японских судов через Татарский пролив и разминировать зоны, опасные для судоходства у берегов советского Дальнего Востока, ликвидировав сами эти зоны.

В связи с тем что позиция СССР по данному вопросу не менялась и никаких обещаний с советской стороны на этот счет дано не было, неделю спустя МИД Японии уведомил посольство СССР в Токио о сокращении количества маршрутов, по которым могли следовать советские суда через Цусимский пролив, и их корректировке [393]. Попытка СССР добиться открытия Сангарского пролива угрозой не продлить договор с Японией о рыболовстве, успеха не имела, так как Тани в начале февраля 1943 г. заявил, что права ее на рыболовство в отношениях с СССР вытекают из Портсмутского договора, признанного СССР, и не зависят от его нынешней позиции [394]. Со стороны Японии стали чиниться также и другие препятствия для советского судоходства в северо-западных районах.

13 декабря 1941 г. советский пароход «Кузнецкстрой» был задержан ВМС Японии при проходе через ее территориальные воды в проливе Онекотан (Четвертый Курильский пролив), и после досмотра ему было предписано идти в пункт назначения к берегам Приморья через Цусимский пролив.