У истоков полифонического романа - Бондарев А. (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
______________
* Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 257-258.
"Персидские письма" Монтескье оказались счастливой находкой, обеспечившей органичное сосуществование в рамках одного произведения разноречивых точек зрения - встречу Запада и Востока.
Монтескье был не первым французским писателем, обратившимся к восточной тематике. Уже в XVII в. известной популярностью пользовались путевые заметки Жана Тевено (1633-1667), Франсуа Бернье (1625-1688), Жана Батиста Тавернье (1605-1689), Жана Шардена (1643-1713) и других европейцев, посетивших восточные страны. Арабские сказки "Тысяча и одна ночь", тома которых выходили с 1704 по 1717 г. в переводе Антуана Галлана, подняли новую волну интереса к Востоку.
Роману Монтескье предшествовали произведения, изображавшие посланцев восточной цивилизации, критически настроенных по отношению к ценностям европейской культуры. В 1686 г. Жан-Поль Марана опубликовал шеститомный роман из семисот писем под названием "Турецкий шпион" - пристрастную хронику религиозных, дипломатических и военных событий, происходивших во Франции с 1637 по 1682 г. В 50-м номере журнала "The spectator" за 1711 гг., издаваемом Аддисоном (французский перевод вышел в 1716 г.), содержалась подробная информация о пребывании в Лондоне индусских магараджей.
Ален Рене Лесаж позволил себе в "Хромом бесе" откровенную иронию в отношении непомерного самомнения восточных людей. В новелле "О силе Дружбы" капитан турецкого корабля Аби-Али Осман, предназначая захваченную в плен донну Теодору алжирскому дею Месоморто, убежден, что оказывает ей величайшую услугу: "Вы слишком хороши, чтобы ограничиться поклонением христиан. Вы не для того родились, чтобы принадлежать этим жалким смертным; вы заслуживаете поклонения лучших в мире людей; одни мусульмане достойны обладать вами".
Новаторство Монтескье состояло в том, что он в полной мере реализовал скрытые в эпистолярном романе возможности.
Стилизуя логику эпистолярного жанра, он располагает письма в хронологической последовательности и потому не сразу вводит читателя в сюжетную ситуацию: лишь в восьмом письме мы узнаем, что Узбек отправился в путешествие по Европе, надеясь избежать опалы со стороны государя и мстительных преследований царедворцев: "Когда я убедился, что моя искренность создала мне врагов, что я навлек да себя зависть министров, не приобретя благосклонности государя; что при этом развращенном дворе я держусь только слабой своей добродетелью, - я решил его покинуть".
Композиционно роман делится на три части. В первой, состоящей из 23 писем, персы обмениваются впечатлениями во время путешествия Узбека из Испагани в Париж, куда он приезжает весной 1712 года. Вторая, включающая 123 письма, приходится на последние годы царствования Людовика XIV (письмо 92 сообщает о смерти короля 4 сентября 1715 г.) и на эпоху регентства с 1715 по ноябрь 1720 г. Наконец, третья (15 писем) омрачена тревожными вестями из сераля, вынуждающими Узбека возвратиться на родину.
Эпистолярная форма романа позволяла высказаться людям, отличающимся друг от друга во возрасту, полу, национальности, социальному положению, привычкам, вкусам, религиозным верованиям, политическим взглядам и т.п. Жизнь сама, без посредника, торопясь и захлебываясь, заговорила в его письмах о своих страстных нуждах и жгучих проблемах. Стиль каждого письма характеризует не только получателя, но и отправителя, меняется в зависимости от установки на адресата. Вот как выглядит Узбек, переписывающийся с Иббеном, Рустаном, Нессиром и Мирзой, своими друзьями: "Любезный Мирза! Есть нечто еще более лестное для меня, нежели хорошее мнение, которое ты обо мне составил: это твоя дружба, которой я обязан таким мнением" (письмо XI).
А вот он же, попрекающий в нерадивости главного белого евнуха: "Клянусь всеми небесными пророками и величайшим из всех них - Али, что если ты нарушишь свой долг, я поступлю с тобой как с червем, подвернувшимся мне под ноги" (письмо XXI). Гнев Узбека, негодующего на жен, забывших о добродетели, не знает границ: "Пусть это письмо разразится над вами, как гром среди молний и бури!" (письмо CLIV). Впрочем, жены всегда платили ему известным пренебрежением. Конечно, Заши, Зефи, Фатима льстят Узбеку, своему повелителю, от которого зависит их благополучие. Они наперебой заверяют его в преданности, каждая из них по-женски честолюбива и жаждет главенствовать в его сердце. Но вот в страстном письме Фатимы неожиданно прорывается искреннее и психологически точное: "Проще, полагаете вы, получить от нашей подавленной чувственности-то, чего вы не надеетесь заслужить своими достоинствами". Так, оркеструя бескомпромиссный диалог мотивов и скрытых стремлений, Монтескье сталкивает противоположные позиции, взаимодействие которых проливает неожиданный свет на, казалось бы, давно привычное и знакомое.
Узбек и Рика попадают во Францию, незнакомую страну, их поражают громоздящиеся друг на друга дома, многолюдие парижских улиц, превращающих прогулки по ним в утомительное и опасное приключение, театры, в которых представление разыгрывается не на сцене, а в ложах и фойе и т.п. Непредвзятый взгляд путешественников проницательно вычленяет характерные социальные типы развязных откупщиков, сговорчивых духовников, самовлюбленных поэтов, отставных вояк, безмозглых дамских угодников, салонных острословов, ревнивцев, картежников, шарлатанов, молодящихся старух, чванливых вельмож, составителей генеалогий, переводчиков и комментаторов, одержимых манией точности геометров.
Оценивая французскую цивилизацию, они не только предоставляют европейским читателям возможность "остраненно" взглянуть на самих себя, но косвенно характеризуют также и нравы своей страны. Ведь к культурно-историческим реалиям они подходят с мерками представлений, вывезенных из Персии. Неприложимость восточных стереотипов к реалиям французской действительности последних лет правления Людовика XIV и эпохи регентства Филиппа Орлеанского столь очевидна, что неизбежно вызывает комический эффект. Наивно вопрошающий интерес Узбека как художественный прием восходит к "Письмам к провинциалу" Б.Паскаля, предвосхищая в то же время образ вольтеровского "Простодушного". Его наивность проявляется в том, что во всех нелепостях и пороках французской цивилизации он ищет разумное основание. Размышляя о Людовике XIV, он пишет: "Я изучал его характер и обнаружил в нем противоречия, которые никак не могу объяснить: есть у него, например, министр, которому всего восемнадцать лет, и возлюбленная, которой восемьдесят". Столь же безуспешны попытки Узбека разобраться в причинах симпатий и антипатий Людовика XIV: "Часто он предпочитает человека, который помогает ему раздеться... - тому, кто берет для него города или выигрывает сражения".
