Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер (книги бесплатно без .txt) 📗
В первый день мы все еще привыкали к смене часовых поясов — МКС живет по Гринвичскому времени, так что в 11 часов вечера для меня была уже настоящая ночь. Шесть спальных мест, расположенных между американским и российским сегментами станции, весьма далеки от роскоши, но по сравнению с тем, как мы спали в шаттле или в «Союзе», это достаточно удобные места отдыха и, несмотря на отсутствие звукоизоляции, самые тихие места на станции. Каждое такое место — белый персональный контейнер с мягкой обивкой на стенах размером с телефонную будку, укомплектованный дверью и спальным мешком, прикрепленным к стене. На другой стене имеются эластичные ремни (я с их помощью закреплял на стене книгу, сменную одежду и маленькую сумку с туалетными принадлежностями) и место для двух ноутбуков. Один компьютер исключительно для работы, другой — для личного пользования. Липучка на потолке нужна, чтобы прикреплять мелкие вещи, например, щипчики для ногтей или маркер, который лучше всего использовать на орбите, так как он будет писать в любом положении, как его ни держи.
В невесомости нет нужды в матрасе или подушке; и без них ощущение, будто спишь на облаке, которое отлично держит, так что не нужно ворочаться, чтобы найти наиболее комфортное положение. Надев пижаму (российского производства, вроде длинных кальсон), я застегнул свой спальный мешок с капюшоном, похожий на кокон с отверстиями для рук. Еще со времен шаттла я знал, что спящий астронавт — интересное зрелище. Его руки парят перед ним, и получается такой характерный для Франкенштейна жест, волосы на голове развеваются, как грива, а выражение лица свидетельствует об удовлетворении. Выключив свой маленький фонарь, я чувствовал себя очень спокойно в этом потустороннем месте. Я знал, что в Хьюстоне и Королеве люди в Центре управления следят за тем, как мы бороздим космос и как погружаемся в сон, продолжая наше путешествие вокруг всего мира.
Хотя МКС — продукт самых передовых технологий, там получаешь самый экстремальный опыт жизни вдали от цивилизации. Место это действительно удаленное, и там нет водопровода — в условиях невесомости поток воды разбивается на капли, которые улетают в разные стороны и повреждают сложное оборудование, обеспечивающее работу станции.
Жизнь на борту станции чем-то напоминает долгое путешествие под парусом: возможность уединиться весьма ограничена; свежих продуктов хватает ненадолго; личная гигиена — прежде всего; экипаж тратит порядочно времени только на обслуживание и ремонт корабля. Есть и еще кое-что общее с парусником: нам потребовалось какое-то время, чтобы научиться держать равновесие при ходьбе.
На огромном космическом корабле, где вы можете свободно передвигаться, невесомость ощущается иначе, чем в тесной ракете, где пойти некуда. Представьте, если сможете, что вы плаваете в бассейне без воды и обладаете сверхвозможностями: способностью легким движением руки передвигать огромные предметы, умением висеть вниз головой на потолке, как летучая мышь, и кувыркаться в воздухе, как олимпийский гимнаст. Вы способны летать. И все это без каких-либо усилий.
Правда, потребуется какое-то время, чтобы адаптироваться к этой легкости. Мое тело и сознание настолько привыкли сопротивляться гравитации, что, когда сопротивляться стало нечему, я неуклюже и иногда смешно прилагал излишне большие усилия, чтобы что-то сделать. Через две недели у меня наконец стало иногда получаться двигаться почти грациозно, и когда я перемещался по станции, то чувствовал себя обезьяной, прыгающей с лианы на лиану. Но неизменно, как только я начинал восхищаться собственной ловкостью, я не успевал схватиться за поручень и врезался в стену. Потребовалось шесть недель, прежде чем я почувствовал себя настоящим обитателем космоса, а мои движения стали почти рефлекторными; как-то раз, сильно увлеченный разговором с коллегами, я вдруг понял, что мы плывем через пространство модуля почти так же, как вы могли бы спокойно плыть вдоль бассейна, даже не отдавая себе в этом отчета.
Отсутствие гравитации меняет весь распорядок повседневной жизни, поскольку сказывается почти на всем, что мы делаем. Например, чистка зубов: зубную пасту приходится глотать. Выплюнуть ее было бы очень неразумно в отсутствии силы тяжести и струи воды, которая могла бы смыть ее в дренаж. Чтобы помыть руки, нужен пакет с водой, смешанной с небольшим количеством мыла, которое не нужно смывать; выдавливаешь каплю, ловишь ее и аккуратно наносишь на руки. Она прилипает к пальцам, как гель, а не разбивается на множество разлетающихся повсюду мелких капель. Потом вытираешь руки насухо полотенцем. Никакого горячего душа, под которым можно было бы постоять подольше, конечно же, нет. Из всех благ цивилизации больше всего мне не хватало именно его; приходилось просто обтираться влажной тканью, а это так себе альтернатива. Мытье головы сводилось к тому, что нужно было энергично тереть голову шампунем, который также не требовалось смывать водой, а потом внимательно и аккуратно высушить волосы, следя за тем, чтобы оторвавшиеся волоски не летали по всей станции, не засоряли воздушные фильтры и не попадали людям в глаза и нос. Шампунь более-менее помогал, но все же на Земле мои волосы и кожа головы чувствовали себя лучше.
А вот стирального порошка, после стирки которым не нужно было бы полоскать, не существует, поэтому даже минимальная стирка нашей одежды была невозможна. Мы просто надевали одежду снова и снова, пока окончательно не занашивали. Я никогда раньше не был в длительных экспедициях, поэтому мало интересовался особенностями запахов на станции. Неужели жизнь в космосе сопровождается… вонью? Как ни странно, нет. Правда, надо отметить, что пазухи моего носа были слегка заложены на всем протяжении экспедиции — в невесомости жидкость накапливается в голове, но я никогда не чувствовал запаха тела на МКС. Причина, как мне кажется, в том, что одежда на самом деле никогда не касается вашего тела, она как бы парит рядом с вами, очень близко к коже. И с учетом того, как мало мы напрягаемся физически, я уверен, что потеем мы тоже мало. Одну пару носков я носил неделю, футболку — две недели, а шорты и длинные штаны можно было носить месяц, не доставляя неприятностей обществу. Когда я считал, что какую-то вещь уже не могу надевать, я запихивал ее в один из мусорных контейнеров, которые предназначались для погрузки на «Прогресс» — российский грузовой корабль, доставляющий грузы на станцию, а затем при возвращении на Землю сгорающий в плотных слоях атмосферы.
Я износил спортивную одежду быстрее, чем все остальные, меняя ее примерно один раз в неделю. Физические тренировки обязательны в длительной экспедиции: без них мы буквально зачахнем. Нам приходится тренироваться по два часа в день, чтобы сохранить свои мышцы и кости достаточно крепкими для экстремальных физических нагрузок при работе в открытом космосе, а также для того, чтобы по возвращении на Землю мы могли бы уверенно стоять на своих двоих.
Достаточно сложно выполнять упражнения в условиях, когда любые движения даются легко и просто. Для этого требуется специальное оборудование: мы пристегиваем свои кроссовки к педалям велотренажера и потому не улетаем с него, а на беговой дорожке имеется хитроумное приспособление с ремнями, которое тянет нас вниз, чтобы мы бежали по движущейся ленте, а не по воздуху. Я начинал с нагрузки, равной примерно 60 % веса моего тела, но чем дольше находился в космосе, тем больше увеличивал нагрузку, чтобы сделать тренировку более трудоемкой. Не могу сказать, что бег — мое любимое занятие в космосе: после того как привыкаешь повсюду летать, кажется немного странным и нечестным, когда приходится активно двигать ногами, чтобы оставаться при этом на одном месте. Помогает просмотр хоккейного матча или какого-нибудь фильма на моем ноутбуке во время бега. (Астронавты, которые серьезно занимаются бегом, кажется, меньше беспокоятся; в 2007 г. Суни Вильямс пробежала дистанцию Бостонского марафона в космосе, потратив на преодоление дистанции всего 4 часа 24 минуты.)
