Ветка сакуры - Овчинников Всеволод Владимирович (книги онлайн txt) 📗
Но главный порок коммерческого телевидения даже не в том, что вставки эти мешают смотреть. Куда опаснее, что и содержание остальных пятидесяти четырех минут за вычетом шести рекламных оказалось в зависимости от выбора «спонсоров».
Пусть даже драматург или публицист встретили на телестудии талантливых, честных прогрессивных людей, чтобы передача попала в эфир, должен найтись «попечитель», который согласился бы оплатить ее как подходящий фон для своей рекламы.
Компания, выпускающая автомобили, охотно возьмет фильм о гонках. Торговцы косметикой – сцены с балами и красавицами. Но кто заинтересуется серьезной социальной темой?
Каждая секунда рекламы на голубом экране стоит более ста долларов, то есть близко к месячному заработку квалифицированного рабочего или служащего. Ни один капиталист не станет зря швырять деньги в эфир, то есть, попросту говоря, на ветер. И если уж выкидывает, то хочет, чтобы эффект от этого во что бы то ни стало был максимальным.
«Спонсора» прежде всего интересует: сколько людей будут смотреть купленную им передачу? Не перехватят ли телезрителей конкуренты?
Чтобы поставить этот вопрос на научную основу, не поскупились на расходы. Был сконструирован специальный видеотайпный счетчик. Он подключается к телевизору и записывает все передачи, которые семья смотрит за неделю. На основании этих выборочных данных рекламные агентства рассчитывают «коэффициент зрительности» для каждого канала в различные часы.
Выяснилось, что в будничный день средний японец 32 минуты читает газеты, 35 минут слушает радио и 2 часа 40 минут смотрит телепередачи.
Днем телевизор включается лишь урывками, и редко бывает, чтобы какая-то программа привлекла более двадцати процентов зрителей. Но с семи до девяти вечера, в так называемые «золотые часы», голубой экран становится олицетворением домашнего очага. Перед ним собирается вся семья, и «коэффициент зрительности» поднимается за пятьдесят процентов.
Как ни странно, именно в «золотые часы» передачи больше всего поражают однообразием. Куда ни поверни переключатель – всюду блеск и звон клинков, стоны и хрип, искаженные яростью лица. Это зримое воплощение битвы в эфире, которая именно в эту пору доходит до предельного ожесточения.
Ни одна компания не желает пускать тут дело на самотек, чтобы человек пошарил наугад по каналам и выбрал что-то понравившееся на этот раз. Почти по всем программам в «золотые часы» идут многосерийные передачи в расчете на то, чтобы семья привыкла смотреть их постоянно, как читают роман с продолжением.
Торговцы лечебными препаратами, кстати сказать, подозрительно рьяно рвущиеся в эфир, наперебой ухватились за жанр, который можно определить как «самурайский детектив». Серии типа «Таинственный воин с мечом» прославляют ниндзя – средневековых лазутчиков, умевших виртуозно владеть любым оружием, причем не на поле боя, а в стане врага.
За выбором этим стоит целый стратегический замысел.
– Мы исходили из того, – поясняет представитель фирмы «Танабэ», – что в ранние вечерние часы выбор программы обычно предоставляют детям. Но мало захватить детское воображение. Нужно, чтобы передача была интересна и для взрослых, то есть покупателей, для которых предназначена реклама лекарств. Мы сделали ставку на «Таинственного воина с мечом» и не ошиблись…
Говорят, что бусидо – старинный кодекс самурайской чести – не распространялся на лазутчиков в тылу. Судя по всему, не распространяется он и на тех, кто ведет нынешнюю войну в эфире. Любые приемы считаются в ней дозволенными – лишь бы рос «коэффициент зрительности».
– Нет лучше клева, чем на приманку с гнильцой! – двусмысленно подмигивают коммерсанты экрана, наводняя эфир эротическими сценами в послеполуденные «женские» часы. А потом сами же кивают на счетчик: как ни странно, куда больше домохозяек смотрят драмы о неверных женах, чем образовательные передачи, идущие в ту же пору дня…
«Коэффициент зрительности» подменил собою все; художественную, познавательную, воспитательную ценность передач, все критерии искусства, всякую меру добра и зла.
Есть нечто символичное, выражающее самую суть коммерческого телевидения в том, что следом за крупнейшими электротехническими концернами в списке наиболее щедрых «спонсоров» идут фармацевтические фирмы.
Расходы на рекламу составляют львиную долю непомерно раздутой стоимости медикаментов. Причем рекламируются, так сказать, лекарства массового потребления: всякого рода эликсиры бодрости, средства от переутомления, нервного расстройства, бессонницы.
Одурманить человека, вбить ему в голову, что от житейских тягот его могут избавить некие сомнительные панацеи, – не такую ли роль отводит голубому экрану денежный мешок?
Много труда и таланта вложил японский народ, создав двадцать миллионов голубых экранов. Но чем больше подпадает телевидение под власть коммерции, тем явственнее обращается в свою противоположность. Оно начинает оглуплять человека, вместо того чтобы просвещать его; оно насаждает пороки, вместо того чтобы утверждать добродетели.
Именно об этом и предостерегает крылатая фраза Сиоити Оя.
Слезы экрана
Трудно было поверить глазам: знакомый кинотеатр на перекрестке выглядел как разоренное гнездо. Выломали ряды стульев в зрительном зале, сорвали витрины в фойе, поснимали двери. Рабочие долбили в стенах новые проемы, бетонировали пол. Случайно уцелел только рекламный щит наверху: то ли о нем забыли, то ли еще не дошла очередь.
Капли дождя сбегали по нарисованному на фанере женскому лицу, словно оказавшаяся бездомной кинозвезда Фудзико Ямамото оплакивала свою участь.
Что здесь теперь будет?
«Пачинко», зал игральных машин, где люди часами следят за зигзагообразным падением стального шарика по доске, утыканной гвоздями.
– Через неделю открытие, приходится спешить, – говорит прораб в желтой каске. – Но ничего, управимся, дело привычное.
Да, подобные заказы давно не в новинку, ибо поступают не десятками и даже не сотнями. В Японии пущено на слом и переоборудовано под «пачинко» три с лишним тысячи кинотеатров, то есть больше половины всех имевшихся в стране. Покровительница искусств Бентен вынуждена уступать свои владения богу наживы Дайкоку.
К концу пятидесятых годов Япония вышла на первое место в мире по производству фильмов, выпуская по 600 полнометражных картин ежегодно. Причем в отличие от Голливуда японская кинематография могла не заботиться об экспорте. Вместе с ее развитием неуклонно увеличивалось число кинозрителей в стране. В 1958 году оно достигло 1130 миллионов человек. Японцы показали себя заядлыми любителями ходить в кино: на каждого жителя пришлось по 12 посещений в год!
Но в ту же пору, когда кинематография Японии стала самой плодовитой в мире, кривая посещений вдруг поползла вниз. За шестидесятые годы число кинозрителей сократилось вчетверо. Почему?
Чаще всего пытаются объяснить это конкуренцией других видов досуга: если в первом послевоенном десятилетии кинематограф служил главным развлечением, то потом появились телевизоры, получил небывалое развитие туризм. Вряд ли, однако, это единственная и даже основная причина упадка японского кино. Оно стало терять зрителей по мере того, как уменьшалось количество подлинно художественных фильмов, по мере того как творческий дух все больше подавлялся засильем монополий.
Движущей силой кинематографического бума была конкуренция. Развивалось не киноискусство, а киноиндустрия, где Дайкоку своевольно навязывал Бентел свои законы.
Ожесточенную битву за японский экран выиграли пять киноконцернов: «Тохо», «Сетику», «Дайэй», «Тоэй», «Никкацу». Они прибрали к своим рукам студии, фабрики, театры – все, начиная с производства фильмов и кончая их прокатом. А потом пожелали столь же монопольной, деспотической власти и над работниками кино. Они опутали режиссеров, артистов, операторов такой системой долгосрочных контрактов, которая, по существу, лишила их творческой свободы, утвердив в кинематографии нечто вроде крепостного права.
