КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
— Нет! — отрезал Гурьянов. — Дело касается исключительно деликатной операции, проводимой под фальшивой вывеской, и к ней может быть привлечен только один японец, не больше. Этот один у нас уже есть. Я наметил тебя. Думаю, что ты справишься, даже если возникнут непредвиденные обстоятельства. Тут вот какая сложность: дом находится не в самом Токио, а в отдаленном пригороде, где иностранцы никогда не бывают. Ты появишься, запомнишь, как выглядит дом и весь квартал, и отправишься назад, — но постарайся не погореть. Если погоришь — может провалиться очень важная операция, которую мы подготавливали годами.
Гурьянов добавил, что доставит Станислава на место майор Александр Бирюков, корреспондент «Комсомольской правды»:
— Он отлично водит машину, не то что ты…
— Лучше бы всего отправиться в воскресенье утром, пока все собаки спят, — сказал Левченко.
В Европе или Соединенных Штатах это задание не считалось бы сложным. Но в Японии оно было связано с серьезными трудностями, и Левченко вполне отдавал себе отчет в их характере. Дело в том, что здесь любой рядовой полицейский знает каждого жителя своего участка и с каждым его связывают добросердечные, дружеские отношения. Люди считают полицейского защитником и покровителем и поэтому первым долгом сообщают ему обо всех происшествиях, случившихся по соседству, даже самых незначительных. Так что если кто-либо в намеченном пригороде распознает в Станиславе и его спутнике русских, полиция будет уведомлена немедленно. Нет сомнения, что сразу подключится и контрразведка и будет проведено расследование, вкрадчивое и эффективное.
Это наверняка спугнет пташку, ради которой КГБ расставляет сети. Резидентура предпринимает операцию под ложной вывеской, очевидно, по такой простой причине: КГБ уже установил, что японец, которого предполагается завербовать, никогда не согласится сознательно сотрудничать с Советами. Он готов помочь, сам не ведая кому, только будучи уверенным, что услуги, которых от него ждут, по каким-то тайным причинам пойдут на пользу Японии. Стоит ему заподозрить, что тут замешаны Советы, — он наверняка даст задний ход да к тому же наверняка сам сообщит обо всем японским властям. Так или иначе, операция окажется сорванной. И хотя резидент прямо этого не высказал, репутация Левченко будет запятнана. А уж там, в «центре», Пронников, надо полагать, постарается раздуть эту неудачу, чтобы ускорить отзыв Левченко из Японии.
Левченко и Бирюков встретились еще в предрассветной тьме, но дорога заняла у них около пяти часов. На часах было почти двенадцать, когда Бирюков свернул в узкую пригородную улочку. Он собирался медленно проехать мимо интересующего их дома, а затем дать газ и поскорее умчаться из этого района, но толпа ребятишек, игравших на улице, вынудила его остановиться. Внезапно они окружили машину и начали шлепать по ней ладошками и кричать: «Иностранцы! Иностранцы!»
Улыбаясь и помахивая им рукой, Левченко сквозь зубы сказал Бирюкову:
— Делай вид, что не понимаешь, что они кричат. Давай вперед потихоньку, чтоб нам тут не влипнуть!
Детишки расступились перед машиной, но впереди маячило новое препятствие — посреди мостовой стояла группа взрослых и подростков.
— Придется объясниться, — прошептал Левченко. — Постой, я выйду. Что бы ни случилось — по-русски ни слова.
Он направился к японцам, которые глядели настороженно и, пожалуй, недружелюбно. Ему пришлось представиться по-английски: он американский корреспондент, заплутал здесь в предместье и требует (!) показать ему, как выехать на шоссе, ведущее в Токио. Пожилой японец выступил вперед и на ломаном английском объяснил, как проехать.
— Спасибо, папа-сан! — обрадованно воскликнул Левченко. Японец поклонился, Левченко помахал ему на прощанье и вернулся в машину.
В резидентуре он доложил о поездке и сообщил, что дом, интересующий Гурьянова, совершенно новый.
— Ты действовал правильно, — одобрил Гурьянов. — А теперь, Станислав, прошу тебя и предупреждаю: никому ни слова. Забудь о своей поездке. Помни только, что я тебе благодарен за нее.
Как разворачивалась дальше эта операция, Станиславу узнать не пришлось. Зато он имел полное представление о ряде других случаев, когда КГБ обольщал и околпачивал японцев, настроенных заведомо антисоветски. Ярким примером такого одураченного деятеля был агент, получивший кодовое прозвище «Маслов». Крупный специалист по истории Китая, Маслов с благоговением относился к древней китайской культуре и ненавидел коммунистов за то, что те систематически искореняли это культурное наследие. Этот агент начал подбрасывать КГБ информацию, уверенный, что таким путем поможет Советам свергнуть злобный китайский коммунистический режим.
Продвигаясь по службе, Маслов сделался видным сотрудником Исследовательского бюро Совета министров. Под невинным названием «Исследовательское бюро» скрывался аналитический отдел японской разведслужбы. Маслов имел доступ к самой секретной разведывательной информации, а также к весьма деликатным политическим документам, выявляющим действительное отношение японского правительства к различным аспектам политики других государств, в том числе и СССР.
Майору Геннадию Дружинину удалось заверить Маслова, что Советы нуждаются в информации любого характера, но, так или иначе, вся она будет использована только для свержения власти китайских коммунистов, и японец делился с резидентурой всеми сведениями, какие только мог раздобыть. Кроме того, в аналитические обзоры, составляемые для премьер-министра и членов кабинета, он искусно вводил доводы против японо-китайского сближения, так пугающего СССР. Не вполне отдавая себе отчет, насколько важна для Советов такая работа, Маслов понемногу сделался одним из самых продуктивных агентов резидентуры, несмотря на то что советский коммунизм он жаловал почти так же, как китайский.
9 февраля 1979 года Левченко был поднят с постели телефонным звонком. Чей-то голос попросил по-японски господина Отсуги, что означало: Станислава срочно вызывают в резидентуру. Гурьянов снова нуждался в нем. Этой ночью через агента по кличке Камю, корреспондента «Токио Симбун», был получен документ, содержащий информацию, выкраденную в Южной Корее. В нем говорилось, что в середине февраля китайские войска атакуют Вьетнам, перейдя его границу сразу на трех участках. Указывались китайские силы, стянутые для участия в операции, и тактические цели атаки.
Пока Левченко изучал эту бумагу, Гурьянов с Севастьяновым обсуждали вопрос, стоит ли передавать полученную информацию в «центр». Если она достоверна, то важность ее невозможно переоценить. Китай уже публично угрожал «преподать Вьетнаму хороший урок», и вьетнамцы, безусловно, в принципе готовы отразить китайскую атаку. Но если они будут точно знать, когда и где она будет предпринята, — это позволит им подготовить более эффективный отпор, притом с меньшими потерями. Но беда состояла в том, что резидентура не была уверена в достоверности сообщения. Может случиться и так, что его анализ, выполненный в Москве, или какие-нибудь дополнительные данные покажут, что документ является фальшивкой. Тогда «центр» обвинит резидентуру в некомпетентности, опрометчивости суждений и прочих грехах. С другой стороны, если китайцы действительно намереваются напасть в феврале, возможно, в «центр» поступят сообщения об этом из других резидентур, и токийская резидентура опять же будет бледно выглядеть…
— Ну, что скажешь насчет этого? — спросил Гурьянов.
— А что я должен говорить? — вопросом на вопрос ответил Левченко.
— Я спрашиваю твое мнение об этой бумажке.
— Думаю, у нас нет выбора: надо передавать в «центр».
Гурьянов позвонил, чтобы пришел шифровальщик, и объявил:
— Мы пошлем это со своим примечанием: нам не удалось установить, подлинный это документ или фальшивка.
— Нам полагается знать такие вещи, — заметил Севастьянов. — За такое примечание Пронников нас убьет.
— Черт с ним. Пошлем, и пусть они сами решают.
Информация оказалась верной, и, когда 17 февраля, точно в указанный там день, китайцы действительно перешли вьетнамскую границу, вьетнамские войска были готовы к отражению атаки. Не избалованная похвалами токийская резидентура получила на этот раз телеграмму «центра», где говорилось, что она единственная из всех резидентур «получила эту ценнейшую информацию и своевременно довела ее до сведения руководства».
