Край обетованный - Мураками Харуки (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗

В ту пору, когда я задумывал «Подземку», подавляющий интерес общества был устремлен в сторону виновника газовой атаки в токийском метро – «Аум Синрикё». Мне же хотелось приземленным взглядом описать пострадавшую сторону – простых людей. Причем сказать не только «вот какие несчастные эти пострадавшие». Но когда материалы обобщились в книгу, у меня возникло острое чувство, что одного этого недостаточно. Внутренне заострив взгляд на подобной мысли, я подумал: нужно присмотреться еще раз – теперь к стороне «Аум Синрикё». Не сделай я этого, вряд ли выявится общая картина.

Разумеется, так оно и есть.

Прежде всего я взял интервью у некоторых бывших и нынешних верующих, и как писатель, признаться честно, проникся глубоким интересом к осознанию проблем – общих для представителей стороны «Аум Синрикё». Проявление таких моментов оказалось отчетливей, нежели во время бесед с пострадавшими. Однако меня особо не заинтересовали способы протекания процессов осознания этих проблем. Наоборот, говоря об упомянутых в «Подземке» пострадавших, у меня остался интерес к течению самих проблем. И несмотря на то, что и та, и другая сторона обременены однородными проблемами, живут они, руководствуясь разнородным сознанием. Я это чувствовал душой.

Вы писали: то, что делают люди «Аум Синрикё», чем-то походит на труд писателя. Но одновременно существует немало различий. Мне такое суждение показалось интересным.

Я это чувствовал очень остро. Сфокусировав сознание и в каком-то смысле погружаясь вглубь собственного бытия, я подумал, что между написанием литературного произведения и востребованием религии существует некий общий пласт. В данном контексте, мне кажется, я смог правильно понять религиозные воззрения, о которых они говорили. Но отличие в том, до какой степени каждая из сторон в конечном итоге возьмет на себя субъективную ответственность за содеянное. Откровенно говоря, мы, каждый сам по себе, несем ответственность за свои сочинения. Мы обязаны это делать. А они, в конечном итоге, отдают все на откуп гуру и учению. Попросту говоря, в этом и заключается решающее отличие.

Даже если в процессе беседы разговор заходит о религии, в их словах не чувствуется простора. Я долго размышлял, кто мы и почему. И в конце концов пришел к такой мысли: мы воспринимаем структуру мира инстинктивно, принимая его за китайскую шкатулку. Внутри шкатулки есть еще одна, внутри той – еще. Подсознательно мы понимаем, что за пределами мира, который мы видим, – а может, и внутри него – существует другая шкатулка. Такое понимание придает нашему миру объем, глубину. Если музыкальными терминами – придается обертон. Однако люди из «Аум Синрикё» хоть и требуют на словах «иного мира», но для них способ организации реального мира до странности одномерен и плосок. В какой-то момент расширение мира прекращается. Некоторые вообще воспринимают мир как одну-единственную шкатулку.

Это чувствуется. Всецело так.

Например, есть там такой персонаж по фамилии Дзёю. Он твердо стоит на своем, пускает в ход искусные уловки. Его слова работают и имеют резон лишь внутри обособленной шкатулки. Дальше они не идут. Поэтому – что естественно – не имеют отклика в сердцах людей. Но зато они просты, тверды и законченны. Он тоже это прекрасно понимает и умело использует в своих целях как недозволенный прием. Собеседник не может его опровергнуть. Понятно, что в словах его отсутствует глубина, и они очень странные, но веского контраргумента не находится. Поэтому все нервничают. Но спрашиваешь людей «Аум Синрикё» – и все они говорят, что второго такого умного, как Дзёю, больше нет. Слепо его почитают. Им очень трудно объяснить, что здесь не так. Потому что придется объяснять ограниченность этой самой шкатулки.

Да, действительно непросто. Однако если задуматься, в наши детские годы все так же запросто шли убивать. Потому что была война. Причем некоторые совершали дикое, получая за это ордена. Что считалось верным, пока все находились в шкатулке.

Встречаясь с людьми из «Аум Синрикё», мне не раз приходило в голову, что многие из них – «неплохие ребята». Признаться, среди пострадавших индивидуальностей с твердым характером было куда больше, чем среди верующих. Хорошо это или плохо, но в голове крутилась мысль: это и есть общество. В сравнении с чем, о верующих «Аум Синрикё» можно лишь сказать, что они все – сплошь приятные люди.

Потому, что общество будоражат как правило «хорошие парни». Плохие ничего подобного сделать не могут. Если среди «плохих парней» и есть убийцы, то их единицы. В основном губят людей добропорядочные личности. Часто приходится слышать, что убитых из злых побуждений можно сосчитать по пальцам, а большинство убийств происходит во имя справедливости. Выходит, сделать что-либо благое – весьма непростое дело. А люди из «Аум Синрикё», что ни говори, одержимы «добрыми делами».

Вот как?

К тому же, как вы и говорили, все они очутились в шкатулке. Внутри шкатулки под названием «хорошие детки». Действительно, это безгранично опасное явление, но, даже осознавая его, они действительно неплохие ребята. Все они должны обладать, как бы это сказать, некоего рода порядочностью, искренностью. Иначе люди не пойдут в секты подобного рода.

Действительно, таких, кто поступает на работу в обычную фирму из «благих побуждений», попросту нет.

Поступают без всяких побуждений… все (смеется).

Но в случае с «Аум Синрикё» для вступления в организацию непременно есть и «благие побуждения», и благие цели тоже.

К тому же они отказываются от всех благ этого мира.

Я вот тут подумал, отказаться от всего – такое облегчение.

У каждого по-разному. Немало людей, которые пытаются отказаться, но не могут этого сделать. Есть и такие, кто сделал вид, будто отказался, но на самом деле оставил все рядышком. Пожалуй, я тоже один из них (смеется).

Однако разговаривая с такими, поражаешься, как легко они уходят из дому. В ходе беседы как бы так между делом неожиданно: «…так и ушел из дому». Я их переспрашиваю: «Подождите-ка, уйти из дому – это отказаться от всего: семьи, работы, состояния. Это ведь очень серьезный шаг», – но в большинстве случаев не кажется, что они «прыгнули с площадки храма Киёмидзу» 109.

Если подумать, нет никого, кто уходит в иной мир с поклажей. Все уходят, оставив все в мире этом. Так вот, уход из дому – все равно что смерть. Переселение в мир иной. Можно сказать: оно, конечно, – облегчение, что человеку становится хорошо. Но все же мы живем в мире этом, поэтому одновременно с отказом от вещей мы принимаем существующие в нем страдания; и необходимо одновременно иметь и то, и другое. Кто этого не делает, не заслуживает доверия. Пропадает такое понятие, как конфликт.