Порывая с прошлым - Филиппов А. В. (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
К главному входу в мавзолей ведут две широкие лестницы, между которыми разместились бассейны с фонтанами. И мавзолей, и двери, и лестница, и фонтан сооружены в могольском стиле. Весь этот ансамбль, который вложено немало труда и зодческого вдохновения, подсвечивается в вечерние часы прожекторами. Он кажется парящим в темном бархатном небе. При входе в мавзолей, как и в мечеть, полагается снимать обувь. В первом зале, где голубой цвет купола создает иллюзию небесного свода, висит огромная люстра из малахитовых камушков, оправленных в бронзовые лапки. Саркофаг из белого мрамора находится в нижнем зале.
…Город просыпается рано. Еще до того как яркие лучи солнца позолотят минареты и купола мечетей, которых, как и в любом пакистанском городе, великое множество, предрассветную тишину будят трели велосипедных звонков, протяжные гудки теплоходов в порту. Взгромоздив на багажник дюралевые бидоны, спешат поскорее развезти молоко по домам торговцы. Под Карачи есть крупная молочная ферма, где содержат коров и буйволиц. Многие горожане имеют коров. По улице, где находились корреспондентские пункты «Правды» и ТАСС, ежедневно проходило стадо. Животные щипали траву на обочинах, обгладывали кусты и забирались на мусорные свалки.
В эти же часы на улицах появляются и торговцы рыбой. Они тоже на велосипедах. Пристроив под рамой корзину, они развозят туши салмона, похожего на нашу белорыбицу, креветки, лангустов и крабов. Все закуплено ими на оптовом рынке, куда ночью сотни больших и малых рыбацких шхун, катеров и лодок доставляют свой улов. Торговцы торопятся распродать товар как можно быстрее, пока не растаял лед в корзинах. Не сумел вовремя продать — и рыба испортилась. Перекупщик, рассчитывавший заработать немного денег, теряет то, что затратил на оптовом рынке.
У каждого свой участок торговли. И не один раз ему приходится стучать в ворота домов с предложением купить рыбу. Но если вы заказали что-то накануне, то, будьте уверены, он привезет в срок и именно то, что вы просили, не преминув сказать, что достал это с большим трудом и только для вас. Рыба будет разделана тут же при вас, прямо на тротуаре, в окружении полчищ сбежавшихся кошек.
Затем появляются разносчики овощей и фруктов. На тележках, которые они толкают перед собой, лежат горки яблок, груш, гранатов, картофеля, моркови и репчатого лука. Это тоже закуплено ими на оптовом рынке. Перекупщики быстро приспосабливаются к спросу. В районе Дриг-роуд жило много семей советских специалистов, работавших в государственной корпорации по развитию нефтяной и газовой промышленности. Торговцы старались изучить русский язык, некоторые стали называть себя русскими именами.
Останавливается, скажем, пакистанский Сережа или Коля перед домом, где живут наши люди, и кричит на всю улицу:
— Мэмсаб, кароший овычь! Картоп, люк, маркопь! Выходи квикли, пачалуста!
С другой стороны едет фруктовщик:
— Кусный митамин! Тейк, почалуста, яблок, крушь! Нет дорого!
Если не хочешь воспользоваться услугами торговцев-разносчиков, то можешь поехать на рынок «Импресс-маркет». Это чрево Карачи. В старой шумной части города, где весь день слышны треск мотоколясок, рычание дизельных автобусов, многоголосица людей, разместился громадный четырехугольник бурых кирпичных зданий британской постройки. В центре его под открытым небом прилавки с легкими навесами от солнца. Здесь торгуют фруктами, орехами, сладостями и плетеными корзинками.
Виноградная пора — сентябрь. В ящиках и корзинах гроздья винограда, переложенные рисовой соломкой. Разные сорта: от крупных мясистых ягод, подернутых словно дымкой тумана, до мелкого почти прозрачного. Этот сорт особенно ценится: в нем нет косточек. Доставляют виноград с плато Потвар, что под Пешаваром, и даже из Афганистана, с плантаций Кандагара. Потом настает пора апельсинов, грейпфрутов, мандаринов и яблок. Их везут из долины Инда, славящейся своими цитрусовыми, из садов Свата и Гилгита, где исстари сажали яблоневые сады.
Многие думают, что в Пакистане нет картофеля. Помнится, семья одного специалиста, приехавшая под Новый год в Карачи, привезла к праздничному столу несколько килограммов картофеля. Друзья острили и над нами, журналистами. Вроде бы много пишем о стране, а вот о том, что в Пакистане выращиваются овощи, не знаем. Тропики всегда ассоциируются с бананами и ананасами, но только не с картофелем, капустой и огурцами. Крестьяне в зимний период, похожий на обыкновенное наше лето средней полосы, выращивают почти все виды овощей. Интересно, что лимоны можно купить только в овощном ряду. Лимон не считается фруктом.
Живописны мясные ряды: над головой на крюках разделанные бараньи, говяжьи и козлиные туши. Говяжье мясо продается отделенным от костей. Свинины вы нигде в Пакистане не найдете. В основе религиозного запрета лежит не столько убеждение в том, что «свинья ест что попало», сколько то, что это мясо в жарком климате быстро портится. В те далекие дни, когда мусульмане совершали завоевательные походы, когда мир не знал холодильников, только баранье мясо выдерживало высокие температуры. Оно не портится до двух дней, покрывается тонкой пленкой, которая предохраняет его от быстрого разложения. Для свинины достаточно трех-четырех часов жары, и она уже несъедобна.
Нас поражал один торговец. Взгромоздившись на прилавок и зажав между пальцами ноги острый нож, он, взяв в руки кусок мяса, водил им по острию ножа, разделывая его на мелкие части. Над прилавками в жаркие дни нескончаемый рой зеленых мух. В воздухе стоит тошнотворный запах сточных канав, проложенных вдоль рядов. Цементные полы всегда скользкие.
Два дня в неделю в Пакистане мясо не продается. В эти дни вам не подадут мясного блюда и в ресторане. Только рыбу, курицу или утку. Это не по каким-то религиозным соображениям. Просто мяса не хватает, надо как-то сократить его потребление. Введен этот порядок еще во времена военного режима, сохраняется он и поныне. Население, в общем-то, свыклось.
За мясными рядами шумный, кудахчущий птичий ряд. Покупатели выбирают птицу живой, и за незначительную плату вам ее тут же ощиплют и очистят. Но продавец не зарежет курицу или гуся, пока вы не заплатите денег.
Особняком от основных зданий расположен длинный закрытый рыбный ряд. Здесь дары моря: огромные туши морских рыб — целиком и разделанные, камбала, осьминоги, креветки, лангусты, крабы самой различной расцветки. Демонстрируя все свое искусство зазывал, торговцы приглашают вас к прилавку, чтобы поскорее сбыть товар. При вас рыбу разделают, удалят кости и все лишнее, упакуют в пластиковые мешочки, пересыпав льдом.
Спору нет, здесь умеют торговать, обслуживать, все предупредительны. Все хорошо, если бы не грязь, не антисанитария. Зайдешь на такой рынок, увидишь все это — и у тебя пропадает желание есть. Впрочем, кажется, люди смирились с этим, хотя антисанитария на рынках то и дело становится темой выступлений в печати. Но для того чтобы с ней покончить, мало переделать торговые ряды, убрать под землю все эти сточные канавы, надо переделать консервативную психологию людей.
Если в утренние часы проехать по улицам города, то можно увидеть, как из ворот, а то и прямо через забор на улицу выбрасывают мусор, обрывки бумаг, обломанные ветки. Это вступили в свои права «свиперы», босоногие, в засаленных брюках. Каждое утро вот таким образом убираются дома к садики. «Свипер» обычно обслуживает несколько домов, он приходящий уборщик. Его дело — выбросить на улицу, а приедет ли муниципальный мусоровоз, его не волнует. Валяется иногда мусор возле дома по нескольку дней, гниет. Но это не особенно волнует и обитателей особняков. Главное — у них дома чисто, подметен и убран двор.
Люди, занимающиеся в Карачи уборкой домов, дворов и городских улиц, составляют особую корпорацию. Это не мусульмане, а местные христиане, выходцы из Гоа, а также индусы — неприкасаемые, не пожелавшие выезжать в Индию.
Они нужны, эти «свиперы», городу. Я не помню случая, чтобы их преследовали. Живут они спокойно, но обособленно от остальных жителей. В этом городе ни один уважающий себя мусульманин, даже если он будет умирать с голоду, не возьмет в руки метлу, не опустится до уборки домов, улиц и туалетов. Это презираемый вид труда. Я знал одного врача, по религии христианина, хорошего специалиста. Но ни один мусульманин не ходил к нему на прием: ведь его отец всю жизнь был подметальщиком улиц.
