Первый английский цикл сонетов и его автор - Володарская Людмила Иосифовна (книги без сокращений TXT) 📗
Мы не имеем ни одного прямого свидетельства, что Филип Сидни хоть раз виделся с Пенелопой до ноября 1581 г., когда она стала женой барона Рича. Можно только предположить, что у него была такая возможность в течение нескольких месяцев в 1581г. и в течение двух-трех недель в 1582 г.
Большую часть 1581 г. Сидни провел в Лондоне, часто бывал при дворе, принимал участие в работе Парламента, сражался на рыцарских турнирах, оказывал гостеприимство знатным политическим изгнанникам из католической Испании. Тогда же в январе тетка Сидни, графиня Хантингдонская, привезла ко двору свою подопечную - Пенелопу Деверекс и сосватала ее за лорда Рича. Свадьба состоялась 1 ноября 1581 г., а спустя месяца два Сидни уехал к отцу, который в это время был в Уэльсе, и возвратился в Лондон не раньше марта 1582 г.; пробыл он там совсем недолго и на лето вновь уехал в УЭЛЬС. Наиболее вероятно, что здесь летом 1582 г. он написал цикл сонетов "Астрофил и Стелла", во всяком случае, все события, перечисленные автором в сонете 30, указывают именно на это время.
О том, что в поэтическом произведении Сидни перед нами предстают реальные люди, говорит прямой, даже несколько нарочитый ввод имени Рич в текст сонетов. Однако существует и другое мнение, также основанное на утверждении самого автора. Для Сидни поэзия в отличие от всех других искусств, которые воссоздают то, что было, есть или будет, творит только то, что должно или могло бы быть, ибо "Поэтом движет Идея... от воображения зависит совершенство творимого им" {См. наст. изд., с. 154.}. Поэтому, независимо от того, был Сидни влюблен в Пенелопу Деверекс или нет, главное то, что эта любовь возникла в его творческом воображении.
* * *
Несомненно, что, создавая свой сонетный цикл "Астрофил и Стелла", Филип Сидни использовал достижения европейской поэзии как в жанре в целом, так и в отдельных поэтических приемах, в версификации. Но он выбрал свой путь в отличие от тех, кто перенимал чужое следующим образом:
По способу ученых рифмачей
Ведешь ты строй грохочущих созвучий
И мертвого Петрарки стон певучий
Мешаешь с треском выспренних речей.
Ступив на этот путь, свершаешь промах,
Раскаешься в украденных приемах,
В них чувства нет, в них нет живой души.
(Сонет 15)
Не в исследовании уже открытых на континенте возможностей поэзии и даже не в приложении их к английскому языку заключено новаторство Филипа Сидни, "английского Петрарки". Неоспорим синтетический характер цикла сонетов "Астрофил и Стелла", а также "Защиты поэзии" и "Аркадии", который выражается не в суммировании отдельных известных уже приемов, а в преобразовании множества этих приемов в нечто новое, в собственное открытие Сидни, ибо, зная это или не зная, он свято следовал завету своего старшего современника Роджера Ашама: "Об английском предмете писать для англичан и на английском языке" {Цит. по кн.: Saintsbury D. The Earlier Renaissance, London 1901, p. 260.}.
Совершенно очевидно, во-первых, что цикл - не поэтический дневник автора: в нем есть множество примет времени, но практически нет упоминаний о том, какой в действительности была тогда жизнь Сидни, что его занимало и к чему он стремился. Во-вторых, большинство сонетов цикла обращено не к Стелле, а к другу, поэтам, луне, кровати, воробью, Амуру, Добродетели, и в первую очередь они должны были быть услышаны читателем, ибо он истинный адресат цикла, тогда как Астрофил, Стелла и другие персонажи - это актеры, рассказывающие о любви Астрофила и Стеллы. Несомненно, что тут отступление и от той традиции европейских лирических циклов, - авторы которых стремились с помощью сонетов привлечь к себе внимание их возлюбленных.
Вопрос о жанре цикла "Астрофил и Стелла" - один из наиболее спорных в литературе о Сидни, и с ним самым непосредственным образом связан вопрос об идентичности личности автора и Астрофила {Некоторые литературоведы, говоря об авторстве Сидни-Астрофила, утверждают тем не менее "драматический характер" Астрофила, что приводит их к выводу о противоречии в теории и практике Ф. Сидни (см., напр.: Smith H. Elisabethen Poetry: A Study in Conventions, Meanings and Expression. Cambridge, 1951).}.
Пожалуй, провести четкую границу между автором и Астрофилом, т. е. выделить, где слова автора, где героя, все же достаточно трудно, тем более что почти все сонеты написаны от первого лица. Однако нам кажется, что цикл сонетов "Астрофил и Стелла" Филипа Сидни - это первая попытка сонетиста отделиться от своего героя и, по возможности не упрощая свойственную человеку XVI столетия сложность и противоречивость характера, провести его по пути нравственного совершенствования, в конце которого автору виделось не райское блаженство, а плодотворная деятельность на благо человечества.
Филип Сидни создал новый тип поэтического произведения. "Астрофил и Стелла" в отличие от предшествовавших ему лирических циклов - произведение лиро-эпическое.
Приняв такое толкование, мы можем по достоинству оценить и неуместную в посланиях к любимой ироничность автора, и некоторую противоречивость суждения Астрофила и даже значение столь важной части цикла, как песни, из которых те, что написаны хореем, рассказывают о важных для влюбленных событиях, а те, что написаны ямбом, носят характер авторских отступлений. Только исходя из этого, мы можем говорить об Астрофиле как о "говорящей картине Поэзии", а также о возложенной на него этической задаче нравственного совершенствования человека, без которой Сидни считал невозможной истинную Поэзию и в решении которой Поэзия, как он писал в "Защите", превосходит все другие искусства.
В предисловии к первому изданию цикла "Астрофил и Стелла" (1591) Томас Нэш (1567-1601) назвал сочинение Сидни "трагикомедией" любви, где "пролог вселяет надежду, а эпилог - отчаяние". По мнению В. Ринглера, Нэш считал цикл комическим потому, что ни один персонаж не умер. Но в то же время он представлялся ему и трагическим, поскольку в удел Астрофила досталось лишь отчаяние.
А так ли это? Разве заключительные строки сонета 108 подтверждают идею Нэша о трагическом финале?
Ты в черный день - отрада мне всегда,
И в радости лишь ты - моя беда.
Конечно, нет, ибо в этих строках дуализм любви совпадает с такой же двойственно-противоречивой основой жизни вообще, которая не может быть только счастливой или несчастливой.
