Как уродуют историю твоей Родины - Мухин Юрий Игнатьевич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
После того, как фирма «Пихоя Ко» смастерила такие великолепные «документы» по Катынскому делу, осталось их показать знающим людям с тем, чтобы они признали эти «документы» за подлинные, и убедить историков, что этими документами надо пользоваться при написании истории. Место апробирования геббельсовцы выбрали прекрасное – Конституционный суд, который лето и осень 1992 г. рассматривал так называемое «дело КПСС». Прекрасным это место было потому, что суды в России надежно укомплектованы негодяями, готовыми на любую подлость в угоду правящему режиму. Уже тот факт, что Конституционный суд принял к рассмотрению ксерокопии «документов», а не их подлинники, говорит об этом суде все. Даже выдающийся геббельсовский специалист по подделкам В. Козлов о таких случаях пишет: «Правило второе. Отсутствие возможности натурно-демонстрационного знакомства с источником в большой степени свидетельствует о его подложности, чем о подлинности»97. И в этом сомневаться не приходится.
Во-вторых, защитники КПСС на процессе, на мой взгляд, были вялые, и если не подыгрывали обвинению прямо, то скорее пассивно отбивались, нежели защищали партию. Кроме этого, никто из них раньше не слышал о Катынском деле, а Шахрай и Макаров вбросили в суд фальшивки о нем внезапно. То есть геббельсовцы были обречены на успех – на признание подлинности своих фальшивок одним из высших судов России. Если бы, конечно, не исключительный идиотизм фирмы «Пихоя Ко», сфабриковавшей эту глупость. Дурость фальшивок была такова, что ни благожелательный суд, ни пассивная защита признать их за подлинные не смогли. Причем ни суд, ни защита даже не пытались вникнуть в суть документов, они просто посмотрели на их внешний вид и бросающиеся в глаза несуразности.
Уже цитированный мною защитник по «делу КПСС» Ф. Рудинский в своей книге Катынскому делу уделяет не много места, но даже того, что он восстановил по стенографической записи процесса, достаточно, чтобы понять, как воспринял суд эти шедевры. Рудинский пишет:
«Особое внимание мы обратили на документы из сверхсекретного пакета. «Я никогда в жизни таких документов не держал в руках, – говорил автор этих строк, – …нужно провести здесь почерковедческую экспертизу, – чьи это подписи». Речь шла о записке Берии Сталину от 5 марта 1940 г. Действительно ли это подписи Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна?
Ю.М. Слободкин поддержал эту точку зрения, заявив, что протокол заседания Политбюро, где за № 144 от 5 марта значится «Вопрос НКВД», по его мнению, сфальсифицирован. Он обратил внимание Суда, что нумерация заседаний Политбюро вызывает сомнение: № 136, потом вдруг сразу № 144 от 5 марта. «Почему, если все это… велось по порядковым номерам, не идет 137-й номер записи по порядку, а идет вдруг сразу 144-й номер?» – спросил Юрий Максимович. Далее он сказал, что записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро тоже состоялось 5 марта, но «практически этого никогда не было».
… Затем мы поставили вопрос о необходимости исследования записки Шелепина Хрущеву в 1959 г. На бланке сверху написано «ВКП(б)», а внизу «КПСС», а слова «секретарь ЦК» допечатаны на другой машинке. Председатель КС, выслушивая наши замечания, также высказывал свои сомнения. «Обратите внимание, наверху две даты стоят: 40 какой-то год и 59-й год, двойная накладка получается». Далее он заметил, что возникает вопрос насчет происхождения бланка, т к. это бланки, относящиеся к 30-м гг. Ю.М. Слободкин обратил внимание на противоречивость содержания записки Шелепина: с одной стороны, он предлагает уничтожить учетные дела, которые могут стать достоянием гласности, а с другой – оставить решения троек и документы о приведении этих решений в исполнение. Но тогда что стоит само предложение об уничтожении этих учетных дел? – спросил он, также заметив, что его поражает, почему Хрущев, выступивший с разоблачением культа личности Сталина, никак не прореагировал на эту записку. В.Д. Зорькин не согласился с этим утверждением: «Но и у Михаил Сергеевича никакой реакции, он был родоначальником перестройки. Так мы не можем исследовать логику правителей того времени!» С.М. Шахрай немедленно реагирует: речь идет о выписке из протокола, из особой папки в 1959 г. и поскольку документ заверялся, внизу поставлена печать. Но он ничего не смог сказать, почему все это на бланках 30-х гг.»98.
(Здесь Рудинский или корректор его книги ошибся: речь шла не о «письме Шелепина Хрущеву», а о якобы посланной Хрущевым Шелепину выписке из протокола Политбюро, которую в настоящее время геббельсовцы скрывают)99. То есть, только взглянув на изделия фирмы «Пихоя Ко», защитники и председатель Конституционного суда В. Зорькин обнаружили пять доказательств того, что эти «документы» сфабрикованы, причем таких, что геббельсовцам совершенно нечего было ответить. В результате они вынуждены были снять дату с «письма Берии», а фальшивки № 2 и 3 вообще спрятать.
Они бы вообще спрятали все «доказательства» навсегда, если бы уже не раструбили о них во всем мире и не передали копии их полякам. Тут-то до геббельсовцев, возможно, дошло, что они ответственнейшее дело доверили наукообразным идиотам и что сразу показывать людям изделия фирмы «Пихоя Ко» нельзя – засмеют. Для геббельсовцев оставался один путь – не показывать эти фальшивки до тех пор, пока интерес к ним не остынет и когда их уже не будут воспринимать с подозрительным любопытством. Но вы сами понимаете, что говорить о документах, апеллировать к ним, доказывать ими и одновременно никому их не показывать и даже не цитировать – дело довольно трудное. Но тут пригодился опыт КГБ по распространению слухов за рубежом посредством специально создаваемых для этого, порой однодневных, печатных изданий.
С осени 1992 г., когда я впервые услышал о наличии этих «документов», я непрерывно пытался их найти, хотя бы в перепечатанном виде. Тщетно! У меня были партнеры, работавшие в Польше, я попросил их разыскать эти фальшивки там. Тщетно! Наконец в конце 1994 г. мне помогли – подарили сборник «Военные архивы России», выпуск 1 за 1993 г. Подарок сопроводили следующим сообщением: этот сборник отпечатан тиражом 50 тыс. экземпляров, но весь тираж даже в 1994 г. лежал на складе. Из него только около 600 экземпляров было разослано в библиотеки Запада. Впоследствии я убедился, что это правда, поскольку в открытой продаже я этот сборник увидел только где-то в 1999 г. Я пытался несколько месяцев подряд дозвониться до редакции этого сборника и бросил это занятие только тогда, когда понял, что телефоны редакции, как и ее адрес (ул. Новослободская, д. 50/1, кв. 72), – фальшивые. Разумеется, никаких последующих выпусков этого сборника не последовало. Более того, в этом первом сборнике вопреки законам не была указана типография, которая его печатала!
В этом сборнике среди сотни (как и полагается) подлинных документов были опубликованы и тексты катынских фальшивок. Но не всех, а только тех трех, которые геббельсовцы осмеливаются обсуждать и сегодня: «письмо Берии», «выписка из протокола решений Политбюро» (копия) и «письмо Шелепина с проектом постановления Президиума». Характерно то (как я это увидел позже), что в этих документах были тщательно убраны те признаки подделки, которые всплыли на Конституционном суде при первом явлении этих фальшивок общественности.
В сборнике дан текст «письма Берии» и фотокопия подписи Берии. К документу дано пояснение редколлегии: «На первой странице документа подписи И.В. Сталина, К.Е. Ворошилова, В.М. Молотова, А.И. Микояна. М.И. Калинин и Л.М. Каганович на заседании отсутствовали, но высказались «за». В пункте III фамилия Берии вычеркнута, вписана чернилами фамилия Кобулова»100. Это «пояснение» меня ввело в заблуждение – я полагал, что редколлегия честно сообщила обо всем, что было на документе. Потом, когда я увидел письмо, то понял и подлость геббельсовцев: они, во-первых, не дали в тексте ни номера письма, ни даты (настолько перепугал их Ю. Слободкин на Конституционном суде), а во-вторых, не дали фотокопии того, как выглядят подписи членов Политбюро, хотя увидеть их подписи, сами понимаете, было важнее, нежели увидеть подпись Берии.
