Империализм от Ленина до Путина - Шапинов Виктор Владимирович (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗

Рост доходов самых богатых сопровождается падением доходов самых бедных. Доля 90 % самых бедных в США в общем доходе снизилась с 66,2 % в 1975 году до 54,8 % в 1998 году.

Одновременный рост производительности труда показывает, что весь этот период эксплуатация труда капиталом увеличивается. Однако, в этом процессе наблюдается неравенство. Европа, где социальные гарантии были выше в период «социального государства» и наемные работники более организованы и лучше отстаивают свои интересы в коллективной борьбе, буржуазии не удается так эффективно снижать жизненные стандарты пролетариата, как в США.

Так, средняя заработная плата в промышленности стран ЕС составляет 22,3 евро/час (в Германии – 26,5 евро/час), тогда как в США – 17,5 евро/час [108]. Таким образом, американский уровень оплаты промышленного труда не превышает 78 % общеевропейского и 65 % немецкого уровня.

В США также наблюдается большее неравенство в оплате труда внутри класса наемных работников, здесь минимальная заработная плата составляет всего 35 %-38 % от ее среднего уровня, в то время как в Германии и Франции – 50–60 % [109].

США обогнали даже Японию по продолжительности рабочей недели, увеличив ее среднюю продолжительность только за 1990–1997 годы на 4 %. С 1969 по 2000 год средняя продолжительность рабочей недели в США увеличилась на 22 %. При этом 8 % американцев работают на двух работах, а 18 % вынуждены выполнять часть работы после окончания рабочего дня дома.

Европейская буржуазия не так преуспела в выжимании соков из своих наемных работников, как американская. Однако меньшее увеличение рабочего дня и более высокие зарплаты компенсируются значительной частичной занятостью, а также более высоким показателем безработицы, который уже к середине 90-х превысил 11 %, а в некоторых регионах, например, в Южной Испании – 30 % и продолжает расти.

Американская буржуазия также добилась больших успехов в сокращении налогообложения в пользу сверхбогатых – максимальный уровень налогообложения снизился здесь с 91 % при Джоне Кеннеди до 33 % при Джордже Буше-младшем. Лучшее положение только у российской крупной буржуазии, которая при президенте Владимире Путине ввела одинаковый («плоский») 13 %-ный налог для самых бедных и самых богатых.

Япония

Япония после Второй мировой войны показывала самые высокие темпы роста. Рост, который был обусловлен относительно меньшей ценой рабочей силы и более высокой степенью ее эксплуатации, прекратился в начале 90-х. Кризис 1990–1992 годов расшатал основы экономического процветания страны. Развитие «новых индустриальных стран» с их сверхдешевой рабочей силой, которая к этому времени стала еще и достаточно квалифицированной, чтобы заменить японских рабочих в производстве электроники и автомобилестроении, сделало японскую промышленность менее конкурентоспособной на мировом рынке. Япония начинает показывать отрицательные темпы роста промышленного производства.

Рост производительности труда при этом сохраняется на высоком уровне – средняя добавленная стоимость на занятого в промышленности за 1980–1999 годы выросла на 169 %. Но это сопровождается увеличением безработицы – она выросла с 2,1 % в 1990 году до 5,3 % в 2002 году. И это при том, что Япония меньше всего непосредственно пострадала от переноса производства в страны «третьего мира».

Количество плохо оплачиваемых и сверхурочных работ в Японии увеличилось с 1970-х до 1990-х годов более чем в 1,5 раза. Более двух третей японцев, согласно социологическим опросам, считают себя постоянно уставшими вследствие занятости на работе. Этот показатель увеличился с 1980-х годов почти в 20 раз. Серьезно возросло количество самоубийств среди наемных работников. Также именно Японии принадлежит сомнительная честь быть родиной нового явления – смерти от переутомления на работе («кароши»).

Все это показывает, что правящий класс Японии быстрее буржуазии других империалистических стран и наиболее жестко встал на путь увеличения эффективности экономики за счет класса наемных работников, за счет усиления эксплуатации (рост производительности труда при одновременном сокращении заработной платы и социальных расходов).

Периферия мирового капитализма

Давление на периферийные страны в эпоху неолиберальной глобализации усилилось по сравнению с предыдущим периодом кейнсианского капитализма. Если в 1960-е годы по отношению к станам «третьего мира» можно было говорить о «догоняющем развитии»: они проводили импортозамещающую индустриализацию и т. д., то в 80–90-е стало ясно, что даже эти прогрессивные изменения все равно обращаются на пользу центров концентрации капитала. Страны «центра», обладая монополией в финансовой сфере, обратили все промышленные достижения «третьего мира» на пользу себе.

Неравномерный рост

И все же в постколониальный период экономика стран «третьего мира» росла быстрее, чем в период «классического» империализма: если в 1900–1938 годах ВВП на душу населения в периферийных странах возрастал в среднем ежегодно на 0,4–0,6 %, то в 1950–1998 годах среднегодовой темп прироста этого показателя достиг 2,6–2,8 %. Вырос сравнительный «вес» стран третьего мира в мировой экономике: 27–29 % совокупного мирового продукта в 1950 году, 34–35 % в 1990 году и 42–43 % в 1998 году [110].

Но рост этот распределялся неравномерно, доля одних групп стран стремительно росла, доля других снижалась.

Доля отдельных стран «третьего мира» в общем экспорте «третьего мира» [111]

Как видно из данных таблицы, львиная доля роста приходится лишь на один из регионов «третьего мира» – Юго-Восточную Азию. Именно этот регион «выиграл тендер» на размещение промышленности, вывозимой из стран империалистического центра. Еще в начале 1980-х эксперты спорили о том, какой регион будет «центром» промышленного развития в неолиберальный период, многие называли Латинскую Америку, с ее лидерами – Бразилией, Мексикой, Аргентиной, кое-кто называл Турцию и страны Переднего Востока.

Юго-Восточная Азия выиграла в этой гонке импорта производственного капитала по причине низкой цены рабочей силы (даже по сравнению с Латинской Америкой), а также вследствие «азиатской» дисциплинированности наемных работников. Фактически в страны региона были экспортированы жесткие «японские» методы организации промышленности. Второй причиной стало хроническое падение цен на сырье на мировом рынке. С конца 80-х – начала 90-х цены падают и на нефть. В связи с этим страны Восточной Азии, небогатые сырьем, но богатые «людскими ресурсами», оказались такими привлекательными для ТНК.

Сначала «локомотивами» промышленного развития региона были так называемые «четыре тигра». Это три очень небольшие страны – Сингапур, Тайвань, Гонконг, – и имевшая стратегическое значение в борьбе с коммунизмом Южная Корея. Все эти страны имели на момент начала своего бурного роста полудиктаторские политические режимы, тесно связанные с империалистическим капиталом. Поэтому страны считались «безопасными» с точки зрения ТНК.

Экономики этих стран были сметены кризисом перепроизводства 1997 года, который известен под именем «восточноазиатского кризиса». «Тигры» оказались «бумажными тиграми». Однако капитал не ушел из региона, а лишь распределился по другим странам региона – более густонаселенным, с большим внутренним рынком и потому более стабильным. Все более важное место в этом ряду занимает Китай.

Со времени смерти Мао в Китае изменилось очень многое. Китай сегодня выпускает одну пятую промышленной продукции планеты, а по некоторым оценкам – четверть. В Поднебесной появились миллионеры и миллиардеры, а капиталистов начали принимать в компартию. Специфическая форма реставрации капитализма позволила, с одной стороны продолжить рост производительных сил, с другой – сохранить псевдосоциалистический государственный и партийный аппарат. У Китая нет природных богатств, но есть колоссальные людские ресурсы. Миллиард трудолюбивых работников, цену рабочей силы которых партийная бюрократия в союзе с транснациональным капиталом держит на крайне низком уровне.