Тайные братства «хозяев мира». История и современность - Форд Эрик (бесплатная библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗

«Связанная с мировыми финансовыми центрами и силами часть российского истэблишмента мягко, но в то же время предельно отчетливо требует смены управленческой модели. Наиболее внятно на эту тему высказывается Герман Греф, который вообще открыто призывает внедрять в России корпоративные механизмы и технологии управления. В свое время Михаил Ходорковский, замысливший гораздо более мягкий вариант переформатирования президентской республики всего лишь в парламентскую, загремел на две пятилетки ударного труда. Греф, судя по всему, совершенно спокоен за свое будущее, а значит, у Путина просто нет ресурса противостоять его группировке.

Недовольство этой части элиты силовым крылом управленческой вертикали давно не секрет — именно силовиков они считают виновными в надвигающейся катастрофе. Их беспримерную алчность вчерашних райотделовских оперов, дорвавшихся до неизвестных им ранее сумм денег. Крышу сносит и с меньшего. Ну, и их интеллект и опыт, понятно, вызывает вопросы — ну как может управлять корпорацией человек, вся трудовая деятельность которого до того — носить за Хозяином портфель? А когда о Главном Друге Первого лица, ворочающем миллиардами, школьная учительница простодушно сообщает, что у подопечного были сложности с арифметикой — причем неустранимые, — то уровень интеллекта здесь даже тестировать сложно.

С силовиками, похоже, у Путина тоже не все в порядке — то, что воровство давно уже вышло за все берега, не менее очевидно, и заклинания Путина, в разной последовательности произносящего “Воровать. Меньше. Надо” на разных заседаниях, не отливающиеся в системные меры хотя бы по упорядочиванию грабежа, говорит о том, что влияние на эту часть элиты у него тоже сугубо номинальное.

Будь обстановка прежней, такая ситуация была бы лично для Путина предельно комфортной: жесткие противоречия между кликами создают необходимость в арбитраже, и фигура президента, стоящего над схваткой, как раз и балансирует ситуацию. Так было раньше, и такая система устраивала всех.

Но сейчас кризис. Сейчас приходит время делать выбор — кого будут съедать и в какой очередности. Выжить всем не удастся. И в такой обстановке нужен не арбитр, а союзник — от Путина все жестче требуют определяться. А он не может, почему — вопрос отдельный, сейчас важен сам факт. В такой ситуации все кланы начинают все больше проявлять недовольство.

От переворота любую элиту в любое время и в любом месте всегда удерживает лишь одно и то же соображение: им всем есть что терять. Переворот — это рулетка. В случае выигрыша ты сохранишь свое и немного откусишь у побежденного (почему немного — потому что переворот — это всегда коллективное мероприятие стаи товарищей, поэтому рвать поверженного будут тоже стаей). Но вот если проиграешь — тогда ты потеряешь все. И это нехитрое соображение надежнее любой тайной полиции предохраняет Высшее Божество от табакерки в висок. До поры до времени.

Однако если обстановка усугубляется, а Божество бездействует, тогда рано или поздно приходит время, когда кто-то решится и, как правило, в качестве гарантии прибегает к поддержке влиятельной внешней силы — тем самым существенно повышая свою ресурсную базу. Если вспомнить российские перевороты — за ними практически всегда стояли иноземные послы. Даже в таком сугубо семейном деле, как убийство Распутина, заговорщики все равно сочли необходимым испросить поддержку Его британского Величества.

Нынешняя санкционная кампания совершенно точно рассматривается всеми игроками как возмущающий фактор, обостряющий противоречия и подталкивающий к решительным мероприятиям. Кто первый встанет — того и тапки. Вполне ясный посыл и позыв извне. Никто ничего не скрывает — зачем?

Здесь и ответ на первый вопрос — в складывающихся обстоятельствах Путин просто обязан не доверять никому. За исключением самых-самых. Которых по определению меньше, чем пальцев на руке.

Уже поэтому недовольство силовиков внезапно возникшим дисбалансом и необходимостью делиться ресурсом с новой мощной структурой — меньшее зло, по сравнению с реальной опасностью дворцового переворота. Его вероятность все равно остается высокой, но ничего другого у деспота в такой обстановке не остается. Это в демократической стране выборы позволяют относительно без жертв разрешать такого рода противоречия, в деспотиях власть — это жизнь. В биологическом смысле. Зачем тебе твои миллиарды, если ты сам добровольно уйдешь практически на плаху? При этом Путину никаких иллюзий Запад не оставил — теперь ему придется президентить до самой смерти. Так как альтернатива — тоже смерть. Ну, или жизнь, которая ничем от смерти не будет отличаться.

Судя по всему, Путин сознательно перехватил у ФСБ борьбу с терроризмом, у МВД — борьбу с экстремизмом и уличными беспорядками. Нацгвардии, помимо нынешних внутренних войск, будут подчиняться подразделения СОБРа и ОМОНа, Центр специального назначения сил оперативного реагирования и авиации, вневедомственная охрана, в частности Центр спецназначения вневедомственной охраны МВД, подразделения МВД, которые занимаются контролем за соблюдением законодательства в сфере оборота оружия и в сфере частной охранной деятельности, а также ФГУП “Охрана”. В такой конфигурации силовое суперведомство становится вровень с армией по своим возможностям. Разве что у него не будет оружия массового поражения и космической группировки — хотя кто его знает, что там в закрытых пунктах документа о полномочиях НГ.

При этом армия уже воюет, а та ее часть, которая еще не воюет, связана оперативной необходимостью прикрывать опасные направления — в первую очередь это Украина, где с той стороны стоит отмобилизованная 250-тысячная армия враждебного нам государства (пламенный привет гениальной внешней политике Кремля), это Прибалтика (от которой меньше 100 километров до ключевой точки на карте — Усть-Луги и еще 100 км — до Петербурга), это Средняя Азия, которая уже не просто бурлит, а упрямо готовится к взрыву с контрольной датой осень этого года. Теперь вот и Нагорный Карабах грянул, да и Северный Кавказ в условиях усыхания полноводной дани выглядит все менее послушным и покорным. Опять же — вторая серия пламенных приветов теперь уже внутренней политике, когда противоречия заливались деньгами, не разрешаясь в принципе. На такой пояс нестабильности и Советской армии было бы маловато, так что про армию государства Российского можно смело забывать — она уже вся задействована, и выделить куда-то хотя бы роту — это означает оголить целое стратегическое направление.

В итоге Нацгвардия остается самой-самой на всей территории страны, на чем, казалось бы, можно переводить дух и спокойно смотреть в будущее. Вот только на каждую хитрую гайку, как известно… Вполне может быть, что внезапный ход Путина вынудит его противников (внешних и внутренних) переходить к гораздо более жесткому планированию, чем это могло быть раньше.

Вторая причина, которая требует от Путина нестандартных подходов и угрожающих мер, — это кризис в отношениях с регионами. В начале нулевых ельцинское “Берите суверенитета, сколько проглотите” основательно расшатало страну и создало предпосылки для ее дезинтеграции. Однако меры по восстановлению федерального управления перевели проблему из одной крайности в другую — теперь упор был сделан на “вертикаль управления” под вывеской “Россия большая, управлять ею можно лишь твердой рукой”.

В обмен на лояльность региональные вельможи заливались деньгами, а главное — им было дано право невозбранно грабить подведомственную территорию. Эта ситуация привела к окончательному установлению к концу нулевых годов по всей территории страны мафиозного государства на всех уровнях. В этом и заключается отличие от ситуации начальных лет правления Путина — если ранее региональные боссы презрительно не обращали внимания на федеральные структуры, бравируя наплевательским отношением к Москве и ее законам (вводились даже нормы, при которых федеральное законодательство действовало лишь в части, не противоречащей региональному нормотворчеству), то теперь федеральные структуры срослись с местными и на пару дружно пилят территорию, объединенные общим корыстным интересом. В условиях кризиса на местных оябунов у Москвы не осталось никаких инструментов влияния.