Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции - Марочкин Владимир Владимирович
Поскольку постоянных мест проведения концертов было мало, а желающих послушать такую музыку – много, сюда устремились тысячи любителей рок-н-ролла. Но так как зал в ДК небольшой, рассчитан всего на 480 мест, а жаждущих попасть на концерт было намного больше, то в день проведения устных журналов ДК «Энергетик» напоминал осаждённую крепость. Иной раз люди стояли по два-три часа в надежде попасть на концерт любимой группы.
– Как распространялись билеты на эти вечера? – спросил я.
– Львиную долю билетов, конечно, забирали управление Мосэнерго и Мосэнергопроект. Часть билетов мы отдавали в энергетический техникум и в Московский энергетический институт, которые готовили кадры для Мосэнерго. Кроме того, билеты распространялись ещё в пяти-шести вузах. На институт мы обычно выделяли тридцать билетов, и, как они там делились, я не знаю. Но что такое тридцать билетов для такого большого института, как, например, МИСиС?! Оттого такой ажиотаж и возникал!
Иногда звонили откуда-то из другого района Москвы или даже с окраины, и у меня глаза на лоб вылезали: господи, откуда они о нас узнали?! А они просят: «Ну дайте хотя бы пяток билетов! Наши ребята были на вашем вечере, им так понравилось! Давайте дружить!» Тогда я спрашивала: «А чем вы можете нам помочь?» Я говорила: «Нам нужны дружинники». Выдавая какому-либо институту двадцать билетов, я каждый раз оговаривала, что они могут привести ещё пять человек, которые будут дежурить у входа. И требовала, чтобы ребята были очень ответственными. Дружину мы подбирали качественную, поэтому у нас в принципе всегда был порядок. Каждая организация выставляла дружинников по очереди, это не были постоянные люди. Например, сегодня такой-то институт даёт пять человек, а другой – десять. Выручали нас, конечно, мальчики из Академии имени Дзержинского. Их мы ставили на самые тяжёлые участки.
– Они были в форме?
– Нет, мы просили, чтобы они приходили в брюках и свитерах.
В те времена тот красавец дом, что сейчас похваляется своими формами, стоя рядом с ДК, ещё не был построен, Дом культуры окружала кирпичная стена, и попасть в «Энергетик» можно было только с набережной, миновав высокие ворота – чёрные чугунные пики с жутковатыми остриями наверху, – которые в день концерта закрывались на цепь, а цепь запиралась на огромный амбарный замок. Дружинники оставляли в воротах небольшую щель, в которую мог протиснуться только один человек. Здесь у него проверяли билет, после чего зритель уже мог пройти в сам ДК.
Те же, кто билетов не имел, искали другие пути. Встав друг другу на плечи, хиппи взбирались на забор, окружавший Дом культуры.
Александр Градский
– Эти наивные товарищи полагали, что главное – попасть за ворота, – продолжала рассказ Оспанова. – Поэтому они взбирались на забор, который был хоть и высокий, но достаточно широкий, и бегали по забору от наших дружинников, пытаясь где-то потом незаметно спрыгнуть, чтобы попасть внутрь ДК. Но так делали только те, кто приходил в первый раз. А те, кто шёл во второй, уже знали, что за воротами их ждут человек двадцать дружинников и двери в ДК запираются на огромный крючок. Причём там была вторая проверка билетов. Но когда один полез на забор, за ним тут же лезут ещё пятеро: ага! значит, он знает дорогу! Это – закон толпы: делает один, за ним – другой и третий. Но тот, кто уже бывал здесь несколько раз, знал, что, даже попав во двор, ты в ДК не попадёшь… А музыкантам, конечно, льстило, что на их концерты люди пытались попасть всеми правдами и неправдами. Из-за этого происходили те ужасные сцены, когда хиппи катались на воротах. Мне кто-то тогда сказал: «Зачем надо было снимать взятие Зимнего где-то там, когда у вас на каждую „Орбиту” приходи и снимай эти ворота!» Эти чугунные ворота были нашим единственным слабым звеном. Ведь внутрь нам приходилось запускать по одному человеку. Вечер уже начался, но народ, не попавший на концерт, ещё долго не расходился, и ребята-дружинники ещё два-три часа стояли возле ворот, чтобы пресечь попытки попасть в ДК неправдами. И мы всё время боялись, что эти ворота снесут. Ведь за ними – море народа!
– Градский говорил, что однажды он проникал на собственный концерт через второй этаж. Рассказывал, что перед самым выступлением своей группы он решил сбегать в булочную за хлебом, а поскольку было воскресенье и магазины в округе не работали, то бежать пришлось далеко, к «Дому на набережной», где был гастроном. Возвращается Градский назад, а у ворот ДК «Энергетик» уже стоит страшная толпа и пробиться к дверям нет никакой возможности. «Я – Градский!» – кричит Градский, на что ему вполне резонно отвечают: «Мы тут все градские!» (Поскольку по телевизору тогда рок-звёзд не показывали, то далеко не все поклонники рока знали в лицо своих кумиров.) Пришлось Александру Борисовичу проникать в ДК через женский туалет на втором этаже. Он лез туда по водосточной трубе… Такое было возможно? – спросил я.
– Да, – рассмеялась Оспанова, – такое бывало, и не раз. Когда вы выйдете на улицу, то увидите балкон. Они залезали по водосточной трубе на этот балкон, открывали двери и так пытались попасть на концерт. Но мы знали, где можно пройти, и у нас везде стояли люди. Если смотреть на ДК, то с левой стороны было окно какой-то комнатушки, там тоже обычно пытались пролезть. И там мы тоже поставили дружинников. То есть все дырки, все окошки, где можно было пролезть, мы знали, и везде стояли наши люди. Поэтому чаще всего пытались взять обманом: «А вызовите такого-то!» или «Ой? У вас сегодня вечер? А мне надо в ДК пройти!». Бывало так, что кто-то стучался, ему открывали: «Ой, мне надо…» Его пропустят, а вместе с ним войдут ещё пять человек. Самое главное: войти в дверь. А там они сразу же бежали на лестницу, с которой можно было спуститься куда угодно.
– А кто вёл инструктаж дружинников?
– Я, – призналась Надежда Львовна. – И ещё был мальчик из комитета комсомола, который расставлял их по местам. У нас каждый занимался своим делом. Я отвечала за приглашения, Таня Симагина – за деньги, третий человек занимался билетами…
– Кстати, как выглядели ваши билеты?
– Это была книжечка размером десять на пятнадцать сантиметров, которая открывалась, как открытка. Первую обложку нам рисовал художник. На обратной стороне было написано, что будет сегодня в программе. Иногда мы какие-то пожелания для ребят печатали, что-нибудь с юмором. И здесь же указывалась стоимость билета. Но всё равно с рук его продавали в 10 раз дороже…
Тут к нам подошла Елена Иванова, которая ведёт в ДК «Энергетик» хореографический кружок, красивая женщина с фигурой танцовщицы, и сразу же включилась в разговор:
– Я тогда учились в 9-м классе 518-й школы и пела в вокально-инструментальном ансамбле, который назывался «Эдельвейсы». В подвале, там, где сейчас курительная комната, у нас была репетиционная база. Там все занимались: и Макаревич с «Машиной Времени», и Градский со «Скоморохами». У нас было составлено расписание, кто когда репетирует. Мы приходили раньше всех, потому что были школьниками. Как уроки заканчивались, так мы шли на репетицию. Потом приходили институтские ребята… Макаревич над нами шефствовал, ведь у нас даже аппаратуры толком не было! Ударную установку мы собрали из разных пионерских барабанов! И ребята из «Машины» с нами делились, чем могли.
– Я очень любила «Машину Времени», потому что у них были остросоциальные песни, – поделилась Оспанова. – И «Цветы» мне нравились, потому что они были очень спокойные и воспитанные ребята. А с Градским я постоянно ссорилась! Помнишь, Лена, у него в «Скоморохах» был очень хороший ударник? Кажется, его звали Фокин. Ох, какой же хороший ударник! И вот однажды, когда у нас был молодёжный вечер в помещении Министерства энергетики, наш конферансье Валя Шелков влетает к нам в комнату с криком: «Бегите скорее сюда! Там Градский опять хулиганит!» А что делал Градский? Перед Фокиным стояло пять барабанчиков, больших и маленьких. И Градский начал один за другим их отодвигать в сторону. А Фокин тем временем продолжал играть. Градский забирал барабан за барабаном, а Фокин играл, и мелодия оставалась. И всё, что он делал на пяти барабанах, продолжал делать на трёх, а потом – на одном барабане. А наш Шелков стоит – весь трясётся. Он был ответственным за этот вечер, потому и переживал, что сейчас всё вот-вот сорвётся.
