Страна сосны и оливы - Шамир Исраэль (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗

Сюда храмовые священники приводили черного козла и жертвовали его Азазелю: сбрасывали с обрыва и он летел вниз, расшибаясь о скалы. Священники подавали сигнал, сигнал принимали на Масличной горе, передавали в храм на Храмовую гору – и празднества в Иерусалиме шли еще пуще.

Храмовый культ был анахронизмом даже тогда. Духовные или образованные люди своего времени с неудовольствием взирали на эту ежедневную гекатомбу. Эпоха кровавых жертв уже миновала к этому времени в цивилизованных Греции и Риме. Противники храмового культа повторяли слова пророков: «Мне не нужен тук ваших жертв, кровь ваших агнцев, но молитва и сокрушенное сердце». Людям эпохи Ирода, Юлия Цезаря, Катулла, Гиллеля и Иисуса Христа идея кровавых жертв казалась бесконечно устаревшей. Религиозный поиск пошел другими путями: молитвы, мистерий, постижения сакральных текстов, поиска откровения. Вера в Яхве и Азазеля была исчерпана. Царь Ирод, человек римской цивилизации, не понял душу своих подданных, иначе не стал бы воротить груды камней на прекраснейшей из гор Иерусалима. Поэтому храм Ирода был разрушен в душах людей, прежде чем низвергнут физически.

Царь Ирод умер в 4 г. до н.э., попытавшись и перед смертью утвердить свою кровавую репутацию. Вот эта история в сочном пересказе Рабле и переводе Любимова:

«Ирод, жестокосердый тиран, царь иудейский, чувствуя приближение ужасной и омерзительной смерти (он умер от питириазиса, заживо съеденный червяками и вшами, как до него умерли Луций Сулла, Ферекид Сирийский, наставник Пифагора, греческий поэт Алкман и другие) и предвидя, что после его смерти иудеи зажгут на радостях потешные огни, заманил к себе во дворец из всех иудейских городов, селений и поместий именитых и облеченных властью людей – заманил хитростью, под тем предлогом, что ему будто бы необходимо сообщить им нечто важное касательно образа правления в провинции и ее охраны. Когда же те собрались и самолично явились, он велел их запереть в помещении придворного ипподрома, а затем обратился к свояченице своей Саломее и мужу ее Александру с такими словами: "Я уверен, что иудеи обрадуются моей смерти, однако ж, если вы пожелаете выслушать и исполните то, что я вам скажу, похороны мои будут торжественные, и весь народ будет плакать. Как скоро я умру, прикажите лучникам, моим телохранителям, коим я уже отдал на сей предмет надлежащие распоряжения, перебить всех именитых и облеченных властью людей, которые здесь у меня заперты. После этого вся Иудея невольно опечалится и возрыдает, а чужестранцы подумают, что причиною тому моя смерть, как если бы отлетела душа кого-нибудь из героев».

Этот план сорвался – после смерти тирана узников выпустили, но покой и мир не пришли в Иудею. Наступили годы неслыханного катарзиса веры.

Свитая воедино из разных оснований, соединившая древние израильские мотивы с вавилонским абсолютом, объединившая эмигрантов и обращенных Маккавеями местных жителей, миллионы рассеянных по всему свету иудеев-горожан и деревенских, провинциальных жителей Святой Земли, книжников и священников, вера разрывалась между полюсами партикуляризма и универсализма. Одна сила тянула к Богу, другая подменяла Бога – Израилем; одна ненавидела «чужих», другая считала, что «нет чужих под цветами», как сказал через века японский поэт.

Так созревал катарзис религиозных поисков жителей Святой Земли – от храма в Эн Геди до храма в Иерусалиме, от абсолюта «вернувшихся» до почвенности «оставшихся». Отстроенный Иродом храм был мертворожденным, как отстроенный Рамзесом храм Ра. Но египтяне не смогли шагнуть от мертвой веры в Ра к живому Озирису, а в Святой Земле эта революция веры произошла. Ищущая Бога соборная душа смогла совершить чудо. Неслыханное предродовое напряжение, стремление Человека к Богу было встречено столь же страстным стремлением Бога к Человеку. Бог, ставший пылающим терновым кустом перед Моисеем, явился на этот раз человеком, напоминая о сотворении человека по образу и подобию Божиему. Не все поддается описанию словами, некоторые чаяния, слишком глубоко уходящие корнями в душу и кровь человека выразимы лишь мифологемами, писал Д.Г. Лоуренс 20.

Такой мифологемой был союз Израиля с Богом у горы Синай. Такой мифологемой стал союз Бога и земной Девы. Она олицетворяла человечество, или Собрание Израиля – женское начало человека рядом с мужским началом бога. Их союз был космическим, вселенским явлением, союзом Земли и Неба. Память этого соития хранится глубоко в душе человеческой. Человек есть плод этого соития. Самое глубинное воспоминание человека – это увиденное с двух сторон проникновение мужского начала бога в женское начало человека, его завершение – осознание божественности плода, «Бог – это я».

Христос – это бог, ставший человеком. Человек, запомнивший, что он – Бог. Христос – это венец поисков, это счастливое завершение романа Души и Бога. Недаром союз мужчины и женщины – сакрален, освящается церковью во всех религиях – он повторяет Первичное соитие, он является ключом к божественной сущности человека. Путь мужского божественного начала подобен пути в бесконечную пещеру источника, где бьют ключи женского начала, подобен спуску в пещеру источника Эн Тамир в вади Курн. Как в мультике, мужское начало отражается от дна, дно прогибается, и возникает сознание: «Бог – это я».

Если в предыдущей мифологеме человек сообщался с Богом лишь через посредство коллектива, как член Собрания Израиля, в новой мифологеме Человек и Бог совпали. Поэтому рождение, смерть и воскресение Христа стали самым важным событием нашей Ойкумены, и конечно, самым важным событием для жителей Святой Земли.

Через несколько лет после этого в стране вспыхнула война против Рима. Одной из ее причин была необузданная гордыня: националисты-зелоты подменили веру в Господа – верой в Израиль, верой в самое себя. Поэтому набожные мудрецы Израиля не поддержали богоборческий мятеж, а Иоханан бен Заккай, «светоч Торы», перешел из лагеря мятежников к римлянам. Мятежники убивали друг друга, уничтожали запасы продовольствия, выливали воду, как будто объятые самоубийственной манией. Сотни мятежников покончили собой в крепости Масада, но и в Иерусалиме происходили массовые самоубийства. Хотя храм Ирода был сожжен римлянами, легионы Флавия лишь помогли самоубийцам. Пепел сожженного храма остался позади, как сброшенная шкурка гусеницы, но бабочка взмахнула своими радужными крылами и взлетела.

Так в огне и крови рождалось новое религиозное сознание мира.

ГЛАВА XV. НОВЫЙ ЗАВЕТ

У дороги Иерихон-Иерусалим издавна была дурная слава – в пустыне разбойники зачастую нападали на путников. Много было пролито крови, и один из перевалов так и называется – Красный, или Кровавый перевал, Маале Адумим на иврите или Тал’ат ад-дам, по- арабски. Его красные почвы связываются легендой не столько с содержанием железа, сколько с кровью невинных жертв. Впрочем, название перевала производят и от слова «Эдом», названия народа, жившего на юге Заиорданья, и в Хевронских горах, в Идумее.

Крестоносцы построили на холме над перевалом крепость для охраны пилигримов, – Мальдуин или Chastel Rouge, Красный Замок, Арабы называли его Калат эд-дам – Кровавая крепость. Ее упоминал Бурхард Сионский. Теодерик в 1172 году видел тут Красный Колодец, в который, как ему сказали, братья бросили Иосифа Прекрасного, а также замок темплиеров-храмовников и часовню. При Саладине крепость была перестроена и ее следы видны по сей день. На самом перевале к югу от дороги стоит прочное здание из светлого местного камня, с большим колодцем во дворе и туристским бедуинским шатром у входа. Это перестроенный древний арабский каравансарай, Хан Хатрур. Тут был монастырь в византийские времена – от него остались следы мозаики во дворе. Само здание было заложено при Омейядах в 7 в. В 1903 году оно было превращено турками в полицейский участок, разрушено англичанами во время войны 1917 года и заново отстроено после войны – сначала как полицейский КПП, потом – как реконструированный приют для путников. Хан именуется также Гостиницей доброго самарянина. Так традиция локализовала евангельскую притчу о милосердном самарянине 21.