Порывая с прошлым - Филиппов А. В. (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Поздним вечером мы покидали гостеприимного Пира Каландара. До автострады, ведущей в Хайдарабад, было километров десять, и надо было добираться местной, довольно запутанной дорогой. В темноте можно было сбиться с пути. Хозяин вызвал свой джип, и он поехал впереди, чтобы вывести нас на автостраду. В Севан-Шерифе продолжался праздник. В воздухе рвались петарды, процессии ряженых плясали в узких переулках города, взявшись за руки.
— Ну, как вам понравился духовный наставник? — спросил Азис.
Ответил Ибадат:
— Забота о душе паствы не мешает ему быть и вполне земным. Он не сторонится и политической жизни в Синде. Одни из его приближенных сказал мне, что Пир Каландар решил поддержать создаваемую бывшим министром иностранных дел З. А. Бхутто новую партию. Это значит, что партия Бхутто будет иметь не менее сорока пяти тысяч сторонников, которые сделают все, что им прикажет духовный наставник. Да, у Бхутто будет серьезный союзник в Синде. Ведь до сих пор ни одна оппозиционная политическая партия не могла добиться расположения влиятельного Пира Каландара.
…О священных крокодилах, живущих под Карачи в пруду, возле гробницы синдского мудреца Манго Пир Баба, упоминается даже в туристских проспектах. Путь туда лежит через новый промышленный район, над которым всегда висит гарь, выброшенная заводскими трубами.
Лента асфальта бежит среди песчаных холмов, за которыми в карьерах рвут породу для цементных предприятий, принадлежащих компании «Валика». Сколько раз я пытался побывать на этих заводах и всегда получал вежливый отказ. Хозяева не пускают журналистов. Технология производства отсталая. Условия труда тяжелые, зарплата у рабочих низкая, живут в обшарпанных коробках-общежитиях, огороженных колючей проволокой. Все это не радует глаз. Владельцы хотят, чтобы как можно меньше информации просачивалось в газеты.
Нельзя сказать, что рабочие не протестовали. Они не раз объявляли забастовки. Это было и в 1965, и в 1968, и в 1970 гг. Но хозяевам, как правило, удавалось довольно быстро их прекращать. Успеху мешала разобщенность людей. Профсоюзы на предприятиях создавались по национальному признаку. А работали здесь и пуштуны, и панджабцы, и брагуи, и синдхи. Здесь трудилась и большая группа рабочих, переселившихся из Индии после образования Пакистана. У них тоже была своя профсоюзная организация.
Но вот настала весна 1973 г. Используя право на стачку, предоставленное новым трудовым законодательством, промышленные предприятия Карачи начали забастовку. Рабочие требовали улучшения условий труда, бесплатного медицинского обслуживания и гарантированного минимума заработной платы.
Поднялись и здешние цементники. Они послали своих представителей в карачинский комитет по координации стачечных действий. А главное — им удалось преодолеть национальную рознь, подогревавшуюся хозяевами и полицейскими провокаторами. Объединившись в единый профцентр, они вместе с другими отрядами рабочего класса Карачи участвовали в борьбе. Только после того, как хозяева на всех предприятиях промышленной зоны Карачи приняли основные условия забастовщиков, рабочие вернулись в цеха. Это была первая крупная победа и цементников, и всех карачинских рабочих, проявивших солидарность в борьбе против капитала.
Последний поворот — и впереди видна роща финиковых пальм. Сквозь кроны проглядывает белый купол гробницы. Едва успеваем остановиться, как толпа нищих, в основном калек, мужчин и женщин, старых, молодых и детишек устремляется к нам. Одни начинают протирать машину, другие просят милостыню. Становится не по себе, когда видишь лес протянутых рук, изъеденные трахомой глаза, струпья на лицах.
Вдруг нищие, словно по команде, расступаются. Появляется босоногий старик. На плечи наброшено заношенное армейское одеяло. Рыжая борода, рыжие волосы. Это смотритель крокодильчатника.
— Пойдемте, я покажу вам крокодилов. Это будет стоить две рупии.
Старик берет плетеную сумку. В ней куски мяса. Сам крокодильчатник — это пруд, обнесенный невысокой каменной оградой. За ним в ярко-зеленой пахнущей гнилью воде застыли крокодилы. Одни погрузились в воду, выставив на сушу лишь морды, другие выползли и греются на камнях. Старик перелезает через ограду, спускается вниз и начинает расталкивать животных, ходит по спинам, наступает на хвосты. Жирные, ленивые крокодилы не обращают на него никакого внимания, даже не шелохнутся.
Старик присаживается на корточки. В руках у него две палки. На одну нанизан кусок мяса. Другой он раскрывает пасть хищника и глубоко в горло заталкивает мясо. Это он проделывает с каждым крокодилом. Потом он поднимается наверх, рассказывает:
— Раньше я кормил их прямо из рук. Но однажды один крокодил взбунтовался и чуть не откусил мне кисть. Смотрите, какие шрамы!
Вся рука от плеча до кисти в продольных шрамах.
— Привык я к ним, — продолжает старик. — Около тридцати лет за ними ухаживаю, тем и живу. Крокодилы святые, приносят удачу тому, кто посетил эти места и пожертвовал на их питание.
В Западном Пакистане крокодилы не водятся. Сюда они были завезены лет сто тому назад английскими офицерами, чтобы немного развлечься. Но старик на ломаном английском языке рассказывает историю о появлении крокодилов, созданную последователями синдского святого. Это одно из чудес Манго Пира Баба, говорит он. Почувствовав однажды, что Аллах заберет его к себе, мудрец бросил несколько блох в небольшую дождевую лужу. Свершилось чудо: неожиданно возник пруд, а в нем — крокодилы, которые принесли счастье и процветание этим местам. Раньше кругом была одна пустыня. А сейчас, видите, вон там, за деревьями, бьют святые источники. Они излечивают людей от проказы и многих других болезней. Не верите — сходите туда, сами убедитесь. С вас еще пять рупий за рассказ, сэр!
На дороге нас встречает другой старик. Он ничем не отличается от смотрителя крокодилов. На шее болтается кожаный мешок.
— Две рупии вперед, а то я могу забыть, — говорит старик, поглаживая крашенную хной бороду. — Вы увидите одно из чудес Пира Манго.
Он подводит нас к цементному колодцу, спускает вниз на веревке медное ведро. Вскоре оно показывается полное пузыристой воды. Она отдает сероводородом. Обыкновенная минеральная вода. Старик пьет ее с наслаждением, к ведру тянутся ребятишки, прибежавшие из соседней деревни, калеки с язвами, покрывающими их лица и руки.
Неподалеку большой бассейн, разделенный на два отсека каменной изгородью. Один — для мусульман, другой — для «неверных». В обоих, зайдя по горло, сидят взрослые и дети. Женщины забрались туда прямо в верхней одежде. Тут же кто-то стирает белье, полощет рот.
— Вода святая, — шепчет старик. — Помогает от проказы, заживляет раны.
По коже продирает мороз. Две скрюченные старческие фигуры — спина в коросте — лезут в воду. Это прокаженные из лепрозория, находящегося за деревней, километрах в десяти отсюда.
— Вода помогает им, — продолжает старик. — Год назад у них кровоточили язвы. Видите, теперь они поправляются.
Спрашиваю, есть ли здесь врачи.
— Нет, — отвечает старик. — Врачи только обманывают людей, денег берут много, а пользы никакой. Приезжали как-то они сюда. Люди их прогнали. Если Аллах не поможет больным, то врачи тем более не помогут.
Да, действительно. Сюда однажды приехала санитарно-эпидемиологическая комиссия, чтобы обследовать бассейн, являющийся источником заразных болезней. Ничего из этого не получилось. Дельцы, зарабатывающие деньги, причем немалые, на этих источниках, подговорили всех нищих и калек. На членов комиссии набросились, двух врачей избили до потери сознания. Пришлось вызывать полицейский наряд, который еле спас комиссию от расправы.
Мы уже собираемся уходить, как подъезжает автобус. Из металлического чрева высыпают нищие в лохмотьях и бегом направляются к бассейну. Старик взмахивает сумкой.
— Деньги, платите по одной рупии. Деньги вперед! Если не заплатите, гнев Аллаха обрушится на вас!
Возвращаемся. Возле крокодильчатника стоит туристский пикап. Наш старый знакомый ведет группы иностранцев, вооруженных фото- и киноаппаратами, к бассейну. За ними — толпа нищих с протянутыми руками. Со стороны холма, там, где гробница Пира Манго, доносится заунывное пение, слышны звуки флейты и бубна. Не верится, что живешь в XX веке.
