Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Вроде бы первыми будущие Мальвины видели участники экспедиции Америго Веспуччи 1502 года. Правда, сами же аргентинцы оговариваются. Открытие будущих Мальвинских островов экспедицией Америго Веспуччи — история такая же тёмная, как и версия о том, что в честь него названа Америка. Во время шторма он вроде как увидел «новую землю без порта и жителей». Но определение географических координат настолько приблизительно, что это могла быть и континентальная Патагония.
В пользу аргентинской заявки могло бы говорить и то, что острова могучи видеть участники испанской экспедиции Магеллана во время первой в истории кругосветки 1519—1520 годов. Но в том-то и дело, что ныне спорный архипелаг они только могли видеть. А могли и не видеть. В любом случае, никаких записей на этот счёт нет.
Аргентинцы также обращают внимание на сообщение испанского корабля «Инкогнита». Был шторм. Корабль отстал от остальной испанской экспедиции. И в начале января, плутая, увидел землю, которая, похоже, и была будущими Мальвинами. В отчёте об экспедиции (1541 год) два новых маленьких острова помещены параллельно Магелланову проливу. Контраргумент англичан: вообще-то острова — севернее и много больше. И потом, само название в честь корабля «Инкогнита», конечно, иронично. «Терра инкогнита» — это неизвестная земля.
Британцы первооткрывателем островов считают капитана Джона Дэвиса. Называется дата уже вплоть до месяца и дня: 14 августа 1592 года. Опять же был шторм. Корабль отстал от остальной британской эскадры. И, плутая, обнаружил новые острова. Правда, аргентинские критики этой версии обращают внимание на то, что Дэвис не сопроводил свой рассказ никаким конкретным описанием островов. А также, что его сообщение появилось после отчёта об островах голландцев. Они точно определили расположение этого архипелага в 1600 году.
Но у британцев на это есть ещё одна, последняя история про ещё одно путешествие. В отчёте экспедиции сэра Ричарда Хоукинса значится, что за шесть лет до голландцев он обнаружил на широте 48 градусов очередную «девственную землю», которая не значилась ни на каких картах. Контраргумент аргентинцев: вообще-то острова — много южнее.
Как бы потом ни вертели этими данными британцы и аргентинцы, отдадим должное всем тем мужественным парням. Восхитимся моряками, которые первыми покорили те ревущие широты, поставили на Крайнем Юге первые «заявочные столбы», обозначили первые контуры ныне виляющих границ. Как это было и есть и на Крайнем Севере, на российско-норвежской границе, куда я сейчас и предлагаю на время перенестись.
— Ребята! Значит, так! Снимайте что хотите, но в сторону норвежцев камеру — ни-ни! — Командир российских пограничников подполковник Бялоконь был категоричен.
— Так как же тогда снимать, товарищ подполковник? — настырничал я. Хотя накануне так же категорично про запрет съёмок российской стороны границы, в свою очередь, говорили норвежские пограничники, когда мы снимали «священный рубеж» с их стороны.
— Это вы уже сами решайте, как снять так, чтобы у меня не было проблем. Мне лишний протест от норвежского погранкомиссара не нужен, — упорствовал наш пограничник, напомнив мне, как накануне норвежцы поминали строгого погранкомиссара и от России.
— Но ведь эту церковь никак не снимешь так, чтобы Норвегия в кадр не попала.
— Придумывайте, ребята. Я и сам вижу, что заснять трудно. Но вы уж как-нибудь. Моё дело было вас сюда привезти. Вам и так уже повезло, что вы здесь оказались.
Оказались мы в уголке действительно удивительном: в настолько символичном российском «анклаве», что по сравнению с ним меркнет даже Калининград. Если «российская Прибалтика» образовалась только после Второй мировой, то этому «заявочному столбу» России в Европе и в Арктике уже несколько веков. Здесь не обойтись без короткого экскурса в топографию. Там, где граница между Россией и Норвегией идёт по земле — всё, естественно, в «колючке». Но есть граница и по Паз-реке, которая вот уже несколько сот лет считается нынешним водоразделом между славянским и варяжским мирами. Водораздел водоразделом, но ещё во времена СССР Москва и Осло договорились построить на этой реке совместную ГЭС. Чтобы никто не путался, посередине плотины провели жирную черту: здесь — Норвегия и Запад, здесь — Россия. Но подполковник Бялоконь уверенно, на приличной скорости пересёк эту черту на своём уазике, и без всяких проверок и штампов в паспортах мы въехали на тот берег. Проехали несколько сот метров по Норвегии, как вдруг на том берегу опять началась российская разметка и узнаваемые российские верстовые столбы. Как это?
Итак, и на том, норвежском, берегу пограничной реки у России — свой участок земли, своего рода «заявочный столб» и на остальную Арктику. А чтобы это лучше помнилось, здесь до всякой «колючки» возвели православный храм. Я, кстати, не случайно упомянул чуть ранее времена, предшествовавшие Смутному времени. Потому что заложен этот храм Бориса и Глеба во времена царя Ивана Грозного человеком, которого называют «лопарским апостолом» Трифоном (из-за того, что крестил он местных кочевников-лопарей, которых в Норвегии называют саами). Норвежцы водят к кромке этой «маленькой России» экскурсии: летом на лодках, зимой на снегоходах. Собственно, побывать в российском храме Бориса и Глеба я захотел после того, как впервые увидел эту церковь на фотографии в витрине норвежского турагентства в Киркенесе (летом 2000 года я даже и не знаю сколько раз приезжал в этот город, который тогда стал ключевой перевалочной базой во время операции по подъёму российской подлодки «Курск») [32].
Казалось бы, Россия должна сама всячески пропагандировать туры к этому «заявочному столбу» на том берегу Паз-реки, прославляя храм Бориса и Глеба как символ своей многовековой и продуманной арктической политики, как символ интересов России и во всём Заполярье. Но россияне могут попасть туда, либо купив путёвку в Норвегии (где разрешают ходить хоть по кромке границы), либо по спецпропускам. Ведь по российским законам это закрытая погранзона, допуск в которую ограничен. А ведь какой мог бы быть «пиар»!
У России вообще большие проблемы с грамотным использованием такой «мягкой силы». Погружение Артура Чилингарова и его товарищей на дно океана на Северном полюсе — пока исключение из правил. А в остальном российским «политическим полярникам» ещё только предстоит перенять навыки массированного «мягкого пиара» у Крайнего Юга: у британцев, аргентинцев и чилийцев. Например, в Чили, в том самом городе Пунта-Аренас, мне вручили диплом «человека, посетившего самый южный город мира». Я спрашиваю:
— А как же аргентинская Ушуайя?
— А что с ней?
— Ну, она ведь ещё южнее.
— Ну, да разве Ушуайя это город? Так, ерунда, населённый пункт. Вы лучше нашу грамоту сохраните.
Шутки шутками, но и такими мелочами «остальной мир» приучают к мысли о том, кто здесь главный. Такой перманентный «пиар исподволь» России ещё только предстоит освоить. И чтобы не быть голословным, сделаю ещё одно отступление в сторону «заметок на полях журналистского блокнота» из совсем другой части света. Перед тем как вернуться на Крайний Юг и к Фолклендам, предлагаю ненадолго отправиться на Юг... СНГ: в киргизскую столицу Бишкек в лобби, пожалуй, самой приличный гостиницы «Хайатт». Где я сижу осенью 2005 года, слушаю джаз в исполнении местного банда и делаю крайне любопытные наблюдения.
Уже тогда знатоки Средней Азии поговаривали о возможной «цветной революции» на этот раз в Кыргызстане. Через некоторое время она и случилась, «тюльпановая». Чувствуя приближение больших перемен, Бишкек тогда окучивала и мини- делегация телеканала «Россия». В ожидании деловой встречи я сидел в баре отеля, перелистывал местную англоязычную газету. А когда поднял глаза, то понял, что все, чьи фотографии я только что разглядывал на газетной полосе, — вот они, сидят в этом же баре. И представители международных НПО, и ООН, и Всемирного банка. Всё логично. Киргизия — стратегический перекрёсток: «око» и на Афганистан, и на Китай. Не случайно, что после ухода советских войск с Кубы именно Киргизия стала . единственной страной в мире, где есть военные базы и России, и США. Российская — в Канте, американская — в Манасе. Правда, вон тот подошедший к бару светленький парнишка, кажется, из какого-то скандинавского НПО и явно в этих краях человек новый, о таком «дуализме» Киргизии вряд ли догадается. Потому что как раз рассматривает развешенные по стенам бара вымпелы и благодарственные письма, которые оставили здесь лётчики ВВС США. Всего-то: «Такое-то звено ВВС США приятно здесь посидело по пути в Афганистан». А скандинав уже расспрашивает бармена, а тот ему про американцев и рассказывает. О россиянах — ни слова. Потому что повода нет. Хотя я-то точно знаю, что и генералы из Канта, и российские дипломаты сюда заглядывали, и не раз. Цена вопроса — всего-то какой-нибудь вымпел или письмецо на бланке. Мелочь? Конечно, мелочь. Но именно из таких мелочей, как грамотка о посещении «самого южного города мира» в чилийском Пунта-Аренас или вымпел «Здесь был Джон» в киргизском Бишкеке, и складывается стратегический успех. В России этим пока никто не занимается.
