КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Приблизительно через две недели после того, как Левченко подал рапорт о формальном включении Томаса в состав агентов резидентуры, Гурьянов вызвал его именно по этому вопросу.
— Новости неважные, — объявил он: — Прочтите внимательно, только не принимайте близко к сердцу.
Поступивший из «центра» ответ на 36-ти страницах, по мнению ветеранов резидентуры, был беспрецедентен по размерам, по тону и по какой-то личной озлобленности, сквозившей в каждой строке. «Надежность Томаса не обоснована в достаточной степени… Материалы, исходящие от Томаса, изобилуют противоречиями и отдают фальшью… Кольцов потратил слишком много времени и денег, угощая Томаса обедами и вином и не забывая при этом себя… Томаса нельзя отнести к прогрессивным элементам, его взгляды насквозь консервативны… Томас не вызывает доверия. Зачисление его в состав постоянной агентуры представляется нецелесообразным».
Начальник «линии KP», читая эту бумагу, заявил, что в жизни не доводилось ему видеть такого количества гадостей, собранных в одном документе.
— Это уж точно! — откликнулся Гурьянов. — Но мы еще отыграемся. Будет и на нашей улице праздник.
Такой праздник настал в связи с приездом в Токио генерал-майора Попова, заместителя начальника Первого главного управления. Попов не раз встречал Левченко в «центре»; теперь он захотел повидаться с ним в резидентуре. Левченко показал ему ответ «центра» по делу Томаса вместе с заключением, почти одновременно полученным из Москвы Гурьяновым. В заключении говорилось, что приблизительно 50 процентов информации, полученной от Томаса, ввиду ее важности «было доведено непосредственно до сведения членов Политбюро».
Попов побледнел.
— Сейчас я припоминаю… Мне эту бумагу подсунул Пронников. Дело было поздно вечером, а я в тот день так вымотался, что завизировал всю эту писанину, не читая. Конечно, если бы прочел, не видеть бы ему моей визы… Можете на меня положиться, я все устрою.
Не прошло и двух суток после возвращения Попова в Москву, как из «центра» пришло сообщение: «Руководство одобряет вербовку Томаса и его включение в сеть резидентуры в качестве лица, заслуживающего доверия».
Но тут случились новые события. Днем 6 сентября 1976 года старший лейтенант Виктор Беленко привел на аэродром гражданской авиации на острове Хоккайдо новейший советский истребитель-перехватчик МИГ-25. Это из ряда вон выходящее сообщение вызвало замешательство в Москве и настоящее столпотворение в токийской резидентуре. «Центр» разразился панической радиограммой, предписывая руководству резидентуры выяснить, что заставило пилота перелететь к японцам, какие секреты он успел им выдать и как японцы намерены поступить со сверхсекретным самолетом, неожиданно попавшим в их руки. Радиограмма заканчивалась такими словами: «Самое важное — получить информацию о двух совсекретных единицах электронного оборудования самолета. Первое: система опознания «друг или враг», позволяющая идентифицировать свои и вражеские самолеты. Второе: система создания противорадарных помех. Оба устройства снабжены тумблерами аварийного уничтожения путем взрыва. Установите, уничтожены ли они летчиком».
Уже на следующий день резидентура смогла ответить: «Совсекретные устройства остались неповрежденными и сейчас изучаются американскими специалистами».
По этому поводу Севастьянов заметил:
— Конечно, они и не подумают вернуть самолет, пока все там не обнюхают до последнего винтика. Срать они на нас хотели с высокого дерева.
Из Москвы прилетел специальный курьер с письмом, состряпанным КГБ от имени жены Беленко. К письму были приложены фотографии: жена изменника и его трехлетний сын. Письмо содержало слезливую мольбу: пусть Беленко возвращается домой, где семья погружена без него в безутешное горе.
— Любым путем, — приказал Станиславу Севастьянов, добейтесь, чтобы это письмо в течение суток смогло появиться в западных газетах.
По линии прессы Левченко привелось несколько раз встречаться с молодым американцем, который работал на токийское бюро Ассошийэтед Пресс — пока что в качестве стрингера (внештатного репортера), но упорно стремился пробиться в штатные сотрудники. Станислав тут же позвонил ему:
— У меня есть для вас материал… да, пожалуй, сенсационный.
В кафе возле дома он показал американцу письмо и фотоснимки.
— Как это все попало к вам? — спросил тот.
— Мы с вами оба журналисты… Я ведь не интересуюсь вашими источниками информации, не так ли?
Левченко переводил письмо строчка за строчкой, и стрингер записывал перевод в блокнот. Но, кончив писать, он неожиданно заявил, что весь этот текст — «просто куча дерьма».
— Ну, что ж, возможно, — согласился Левченко. — Но это — не просто дерьмо, как вы изволили выразиться. Это — сенсационное дерьмо. Учтите, насколько я знаю, только мы с вами располагаем этим материалом. Вашему агентству он наверняка покажется интересным.
На следующий день газеты Японии и Соединенных Штатов опубликовали сообщение Ассошиэйтед Пресс из Токио, в котором подчеркивалось, что письмо, «по-видимому, написано женой Беленко» и что оно «поступило из советских источников». В сообщении излагалось содержание письма и приводились фразы, которые должны были свидетельствовать о том, что молодая женщина вне себя от отчаяния: «Лапушка, дорогой, я знаю, что с тобой случилось. Я все время плачу, и, видя это, наш сын плачет тоже. Он то и дело спрашивает меня: «Когда же папа вернется со своих полетов?» Не могу поверить, что у тебя не хватит силы воли вернуться домой, к нам. Не верю, что ты дашь людям основание считать нас женой и сыном предателя. Умоляю тебя, приложи все силы, чтобы к нам вернуться… Не верь никаким их обещаниям. Ты им нужен только, пока ты рассказываешь им то, что они хотят разузнать. Я уверена, что наше правительство тебя простит, даже если ты натворил там ошибок. Обнимаем тебя и целуем. Твои Дима и Люда».
Без всякого сомнения, многие читатели газет сочувствовали бедной женщине, бездушно брошенной старшим лейтенантом Беленко на произвол судьбы. Никто из них не знал и не мог знать, что Люда Беленко давно уже ненавидела военную службу мужа, обрекавшую всю семью на невероятные жизненные тяготы, и объявила ему, что решила с ним развестись. Она уедет к своим родителям, заберет с собой сына и навеки вычеркнет из памяти этот проклятый Дальний Восток, где им пришлось жить в авиагородке в глуши, отрезанными от всего мира.
С помощью этой фальшивки КГБ рассчитывал усилить давление советского руководства на японцев и побудить их выдать Беленко. Но после того как летчик категорически отказался разговаривать с офицером из резидентуры, домогавшимся встречи с ним, японцы дали разрешение на выезд Беленко в Соединенные Штаты, о чем он просил с самого начала. Политбюро не оставалось ничего другого, как мобилизовать все возможности КГБ и министерства иностранных дел, для того чтобы американцы не получили доступа к самолету МИГ-25. В срочной телеграмме из Москвы резидентуре предписывалось:
«Немедленно предпринять активные действия в полном объеме и всеми доступными средствами, чтобы довести до сведения японцев следующее. 1. Япония играет с огнем. Вся совокупность отношений между Японией и СССР в результате этого инцидента может оказаться пересмотренной, отчего Япония сильно проиграет. 2. Соединенные Штаты Америки используют Японию в качестве проститутки. Американцы распоряжаются на японской территории, как у себя дома. Они не заботятся о национальных интересах Японии и навлекают на эту страну несчастье. 3. Американцы грубо попирают все международные правила, относящиеся к вынужденной посадке самолетов на иностранной территории.
При осуществлении всех активных действий необходимо создавать впечатление, что выражаемое недовольство исходит от самого японского народа».
Сотрудники резидентуры разъехались по всему Токио, требуя от агентов и всех своих подручных, имеющих доступ к прессе или парламенту, чтобы те срочно распространили «в народе» эти московские тезисы. Виднейший проводник советского влияния — Хирохиде Исида — лично посетил самого премьера, несколько министров и своих коллег по парламенту, пытаясь убедить их, что японцы должны немедленно вернуть злополучный МИГ-25 и что они не имеют права исследовать его конструкцию. [11]
