Ветка сакуры - Овчинников Всеволод Владимирович (книги онлайн txt) 📗
Одиннадцать миллионов жителей! Причем девять миллионов из них обитают на территории в 570 квадратных километров. Это все равно что сселить всю Венгрию в Будапешт. Плотность населения на этом клочке земли из понятия статистического перерастает в осязаемое.
Едва на каком-нибудь из центральных перекрестков загорается зеленый свет, как с обеих сторон улицы лавиной устремляются встречные потоки людей. Каждый поток неудержимо катится во всю ширину пешеходной дорожки, не имея возможности ни отступить, ни свернуть, потому что по краям этого коридора нетерпеливо дожидаются своей очереди ряды замерших автомашин. Одна человеческая стена с размаху сталкивается с другой, посредине улицы возникают завихрения, как при рождении тайфуна. Автомашины с трудом ликвидируют эту преграду, которая сразу же возникает на противоположной стороне перекрестка.
Японской столице принадлежит мировое первенство не только по числу жителей, но и по остроте проблем, присущих большим городам. Главная из них – это неудержимый рост города-гиганта. Казалось бы, одиннадцать миллионов человек и полтора миллиона автомашин и так уже до предела заполнили собой этот клочок земли. Но каждый год к ним добавляется еще четверть миллиона жителей и сто тысяч автомашин.
Число последних растет особенно бурно и внушает наибольшую тревогу. В 1950 году в городе было зарегистрировано всего шестьдесят пять тысяч машин. Но едва японское автомобилестроение встало на ноги, его продукция прежде всего хлынула в столицу. За двадцать последующих лет число машин на ее улицах возросло в двадцать раз.
Скопление транспорта с включенными двигателями создает сейчас па перекрестках такой смрад, что во многих полицейских будках пришлось установить кислородные приборы: регулировщики время от времени забегают туда отдышаться, чтобы не потерять сознание.
Даже деревья на центральных улицах не выдерживают и чахнут, и каждый год приходится подсаживать новые. В этом городе-гиганте, как нигде, много копоти и, как нигде, мало зелени: на каждого жителя приходится лишь по 0,6 квадратного метра парков (в Париже – 8,9; в Лондоне – 9,2).
В часы «пик» над городом кружат полицейские вертолеты, чтобы специальная радиостанция могла информировать водителей о наиболее безнадежных пробках и заблаговременно подсказывать пути объезда. Впрочем, эта вторая задача все больше становится невыполнимой даже при отличной технической оснащенности токийской полиции. Уличное движение, как мрачно шутят токиосцы, превращается в «уличное стояние».
Все большие города мира в той или иной степени страдают ныне от перенапряжения, а порой и закупорки своих транспортных артерий. Но нигде болезнь эта не ощущается так мучительно, как в Токио. Ибо если сопоставить проезжую площадь улиц со всей городской территорией, то в Нью-Йорке она составит тридцать пять процентов, в Париже – двадцать шесть, в Лондоне – двадцать три, а в Токио – всего лишь десять процентов.
Привычный образ современного города – это ансамбли площадей и проспектов, образованные кварталами многоэтажных зданий. Парадокс Токио состоит в том, что крупнейший город мира в основе своей – потерявшее границы захолустье.
Лишь три процента токийских улиц имеют тротуары, лишь три процента домов представляют собой современные многоэтажные здания. Средний для города коэффициент этажности – 1,6. Даже в центральных районах, где сосредоточено большинство «билдингов», то есть банков, универмагов, отелей, показатель этот не превышает 3,5.
Кое-где близ станции подземки или электрички в эту неразбериху одноэтажных деревянных домов вкраплены торгово-увеселительные кварталы. По вечерам там щедро полыхает неон, а в соседних переулках самая что ни на есть сельская глушь: ни фонарей, ни пешеходов. Причем речь идет не о каких-то окраинах: такова японская столица и в пятнадцати минутах и в полутора часах езды от центра.
Если можно говорить о «чувстве Токио», то им является стихия толпы, воплощенная и в потоках людей, и в столь же беспорядочно теснящихся толпах домов.
Токио – наиболее японский город из всех, какие я до сего времени видел. Европейское влияние совсем незаметно в этом огромном центре, насчитывающем у себя свыше полутора миллионов жителей и превосходящем своей территорией Лондон, Москву, Нью-Йорк и все прочие главные города мира. Центр города занимает дворец императора. Торговая часть Токио тянется дальше к востоку. Кто не был здесь, тому трудно представить себе, что такое Гиндза – этот Невский проспект японской столицы. Когда с наступлением вечера вся Гиндза, рынки и лавки освещаются разноцветными бумажными фонариками, то вся эта часть города принимает почти сказочный вид. За Гиндзой тянутся уже жилые улицы города. Они до невероятного узки и кривы. Разобраться в этом крайне запутанном лабиринте однообразных двухэтажных, почерневших от времени деревянных домов почти невозможно.
Д. Шнейдер, Япония и японцы. СПб.., 1895.
Если посетитель подлетает к Токио со стороны Тихого океана ночью, он будет поражен внезапной вспышкой света, космическим взрывом на краю безбрежной мглы. Если он прилетает днем, он увидит под собой огромное пятно серого и коричневого цвета, характерное почти полным отсутствием зелени, а также каких-либо ориентиров, если не считать нескольких башен, напоминающих о важности радиоэлектроники в современной Японии.
Эдвард Зейденштикер, Япония. Нью-Йорк, 1962.
Нет ничего хуже, чем сбиться с пути в путанице токийских переулков и тупиков. Даже для коренных жителей этот город остается загадочным лабиринтом. Мало сказать, что его улицы не признают никакого плана – они к тому же анонимны.
В первые дни своей жизни в Токио я заметил на перекрестках оставшиеся еще со времени американской оккупации столбы с указателями: «Авеню Д», «20-я стрит». Тут же захотелось дать гневную отповедь бесцеремонным янки, посмевшим переиначить на свой лад исконные японские названия.
Однако все мои попытки выяснить у прохожих подлинные имена улиц были тщетны: я слышал в ответ названия трамвайных остановок. Оказывается, Макартур ничего не переименовывал, а лишь предпринял первую и, надо сказать, безуспешную попытку окрестить безымянные токийские улицы.
Лишь накануне Токийской олимпиады 1964 года сорока четырем магистралям японской столицы были даны официальные названия, но при этом возникло множество почти непреодолимых трудностей.
Так, например, Гиндза (Серебряный ряд) – это целый торгово-увеселительный район, прилегающий к самому оживленному перекрестку в центре Токио. Владельцы здешних магазинов, ресторанов, кинотеатров наотрез отказались менять свой респектабельный адрес. Но ведь нельзя же было дать одно название двум перпендикулярно идущим улицам! Так и осталась на пересечении Харуми-дори и Тюо-дори некая нейтральная зона: Гиндза западная и Гиндза восточная, Гиндза пятый квартал и Гиндза второй квартал.
В этом городе без плана, в городе анонимных улиц к тому же отсутствует еще и порядковая нумерация домов. Каждый адрес содержит какие-то цифры. Но если вы ознакомитесь с картой в ближайшей полицейской будке, вы поймете, что, во-первых, номера эти идут не по порядку, а отражают последовательность застройки земельных участков, а во-вторых, нумеруются не сами дома, а кварталы и околотки.
В переулке, где я поначалу жил в Токио, через несколько домов от меня помещался портной, а за углом к нему примыкало здание профсоюза медсестер. Первое время я никак не мог понять, почему мои бандероли с московскими газетами нередко попадают в этот профсоюз.
Когда я воспользовался близостью портного, то был поражен, увидев на подкладке костюма этикетку с моим собственным адресом.
Оказалось, что и у меня, и у моих соседей, и у портного, и у профсоюза медсестер – словом, у всех тех, чьи участки смыкаются друг с другом, образуя околоток, который можно обойти по периметру, один и тот же адрес.
