Полное собрание сочинений. Том 2. 1895–1897 - Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (читать книги регистрация .txt) 📗
Сисмонди, как мы видели, только подошел к вопросу, и сейчас же уклоняется от него, ограничившись указанием на «трудность». Он заявляет прямо, что «обыкновенно признают три вида дохода: ренту, прибыль и заработную плату» (I, 85), и переходит к пересказу учения А. Смита о каждом из них. Поставленный вопрос – о различии капитала и дохода общества – остался без ответа. Изложение идет уже теперь без строгого разделения общественного дохода от индивидуального. Но к покинутому им вопросу Сисмонди подходит еще раз. Он говорит, что, подобно различным видам дохода, существуют также «различные виды богатства» (I, 93), именно: основной капитал — машины, орудия и т. п., оборотный капитал — потребляемый в отличие от первого быстро и меняющий свою форму (семена, сырые материалы, заработная плата) и, наконец, доход с капитала, потребляемый без воспроизводства. Нам не важно здесь то обстоятельство, что Сисмонди повторяет все ошибки Смита в учении об основном и оборотном капитале, смешивая эти категории, принадлежащие к процессу обращения, с категориями, вытекающими из процесса производства (постоянный и переменный капитал). Нас интересует учение Сисмонди о доходе. И по этому вопросу он выводит из приведенного сейчас разделения трех видов богатств следующее:
«Важно заметить, что эти три вида богатств одинаково идут на потребление; ибо все, что было произведено, имеет стоимость для человека лишь постольку, поскольку служит его потребностям, а эти потребности удовлетворяются только потреблением. Но основной капитал служит этому косвенным образом (d'une manière indirecte); он потребляется медленно, помогая человеку в воспроизведении того, что служит его потреблению» (I, 94–95), между тем как оборотный капитал (Сисмонди отождествляет его уже с переменным) обращается в «потребительный фонд рабочего» (I, 95). Выходит, след., что общественное потребление бывает, в противоположность индивидуальному, двух родов. Эти два рода отличаются друг от друга весьма существенно. Дело, конечно, не в том, что основной капитал потребляется медленно, а в том, что он потребляется, не образуя ни для одного класса общества дохода (потребительного фонда), что он потребляется не лично, а производительно. Но Сисмонди не видит этого, и, чувствуя, что опять-таки сбился с пути [46] в поисках за различием между общественным капиталом и доходом, он беспомощно заявляет: «Это движение богатства так абстрактно, оно требует такой силы внимания, чтобы отчетливо схватить его (pour le bien saisir), что мы считаем полезным взять самый простой пример» (I, 95). Пример берется, действительно, «самый простой»: фермер, живущий одиноко (un fermier solitaire), собрал 100 мешков пшеницы; часть он потребил сам, часть идет на посев, часть на потребление нанятых рабочих. Следующий год получается уже 200 мешков. Кто их потребит? Семья фермера не может возрасти так быстро. Показывая на этом (до последней степени неудачном) примере различие между капиталом основным (семена), оборотным (заработная плата) и потребительным фондом фермера, Сисмонди говорит:
«Мы различили три вида богатств в отдельной семье; рассмотрим теперь каждый вид по отношению к целой нации и разберем, как из этого распределения может произойти национальный доход» (I, 97). Но дальше говорится только, что и в обществе необходимо воспроизвести те же три вида богатств: основной капитал (причем Сисмонди подчеркивает, что на него придется затратить известное количество труда, но не объясняет, каким образом основной капитал обменится на предметы потребления, необходимые для капиталистов и рабочих, занятых этим производством); затем сырой материал (здесь Сисмонди выделяет его особо); потом содержание рабочих и прибыль капиталистов. Вот все, что дает нам IV глава. Очевидно, что вопрос о национальном доходе остался открытым, и Сисмонди не разобрал не только распределения, но даже и понятия дохода. Крайне важное в теоретическом отношении указание на необходимость воспроизвести и основной капитал общества он сейчас же забывает и в следующей главе, говоря о «распределении национального дохода между различными классами граждан» (eh. V), он прямо говорит о трех видах дохода и, объединяя ренту и прибыль вместе, заявляет, что национальный доход состоит из двух частей: прибыль от богатства (т. е. рента и прибыль в собственном смысле) и средства существования рабочих (I, 104–105). Мало того, он заявляет:
«Точно так же годичное производство или результат всех работ, исполненных нацией в течение года, слагается из двух частей: одна… это – прибыль, проистекающая из богатства; другая – способность трудиться (la puissance de travailler), которая предполагается равной той части богатства, на которую она обменивается, или средствам существования трудящихся классов». «Итак, национальный доход и годовое производство взаимно уравновешиваются и представляются величинами равными. Все годовое производство потребляется в течение года, но отчасти рабочими, которые, давая в обмен свой труд, превращают его в капитал и воспроизводят его; отчасти капиталистами, которые, давая в обмен свой доход, уничтожают его» (I, 105).
Таким образом, тот вопрос о различении национального капитала и дохода, который сам Сисмонди с такой определенностью признал крайне важным и трудным, – он просто-напросто отбросил, совершенно позабыв сказанное несколькими страницами раньше! И Сисмонди уже не замечает, что, отбросив этот вопрос, он пришел к положению совершенно бессмысленному: каким же образом годовое производство может все целиком входить в потребление рабочих и капиталистов в виде дохода, когда для производства нужен капитал, нужны – точнее выражаясь – средства и орудия производства. Надо их произвести, и они каждого дно производятся (как это и сам Сисмонди сейчас же признавал). И вот все орудия производства, сырые материалы и т. д. вдруг выкидываются, и «трудный» вопрос о различии капитала и дохода разрешается ни с чем несообразным утверждением, что годовое производство равняется национальному доходу.
Эта теория, что все производство капиталистического общества состоит из двух частей – части рабочих (заработная плата, или переменный капитал, по современной терминологии) и части капиталистов (сверхстоимость), не составляет особенности Сисмонди. Она не составляет его достояния. Он целиком перенял ее у Ад. Смита, сделав даже некоторый шаг назад. Вся последующая политическая экономия (Рикардо, Милль, Прудон, Родбертус) повторяла эту ошибку, раскрытую только автором «Капитала» в III отделе II тома. Мы изложим основание его воззрений ниже [47]. А теперь заметим, что повторяют эту ошибку и наши народники-экономисты. Сопоставление их с Сисмонди приобретает особый интерес потому, что они делают из этой ошибочной теории те лее выводы, которые сделал прямо и Сисмонди [48], именно: вывод о невозможности реализации сверхстоимости в капиталистическом обществе; о невозможности развития общественного богатства; о необходимости прибегать к внешнему рынку вследствие того, что внутри страны сверхстоимость не может быть реализована; наконец, о кризисах, вызываемых будто бы именно этой невозможностью реализовать продукт в потреблении рабочих и капиталистов.
III. Выводы Сисмонди из ошибочного учения о двух частях годового производства в капиталистическом обществе
Чтобы читатель мог представить себе доктрину Сисмонди в ее целом, мы дадим сначала изложение главнейших выводов его из этой теории, а потом перейдем к тому исправлению основной его ошибки, которое дано в «Капитале» Маркса.
Прежде всего, Сисмонди делает из этой ошибочной теории Ад. Смита тот вывод, что производство должно соответствовать потреблению, что производство определяется доходом. Подробному разжевыванию этой «истины» (свидетельствующей о совершенном непонимании характера капиталистического производства) посвящена вся следующая глава, VI: «Взаимное определение производства потреблением и расхода – доходом». Сисмонди прямо переносит на капиталистическое общество мораль экономного крестьянина и думает серьезно, что он внес этим исправление в учение Смита. В самом начале сочинения, говоря во вступительной части (кн. I, история науки) об Ад. Смите, он заявляет, что «дополняет» Смита положением, что «потребление есть единственная цель накопления» (I, 51). «Потребление, – говорит он, – определяет воспроизводство» (I, 119–120), «национальный расход должен регулировать национальный доход» (I, 113) и тому подобные положения пестрят все сочинение. В непосредственной связи с этим стоят еще две характерные черты доктрины Сисмонди: во-1-х, недоверие к развитию капитализма, непонимание того, как он создает все больший и больший рост производительных сил, отрицание возможности этого роста, – совершенно так же, как и русские романтики «учат», что капитализм ведет к растрате труда и т. п.
