Постчеловечество - Калашников Максим (бесплатные книги полный формат TXT) 📗

При всей экзотичности только этот путь дает ответ на вопрос о преодолении «информационного тупика» или, точнее, «информационного барьера», воздвигаемого информационной революцией перед человечеством, при сохранении его привычного вида. Отсутствие революционных потрясений позволяет в максимально использовать накопленные достижения, не отрицая их, но лишь обогащая при помощи придания прогрессу качественно нового измерения.

Изложенное представляет собой доказательство фундаментальной теоремы современной теории глобализации [84] — теоремы об эволюции человеческого сознания:

Необходимым условием сохранения человечества в условиях информационной революции [85] является формирование надличностного сознания в дополнение к сознанию индивидуальному.

Конечно, для индивидуального человеческого сознания нахождение подобного выхода — слабое утешение. После того, как мы выявили причины снижения его адекватности и зафиксировали этот факт на философском уровне, самое время рассмотреть конкретные проявления этого общего правила. Без этого невозможно в полном объеме прочувствовать, насколько туго приходится индивидуальному сознанию в условиях информационной революции и порождаемой ею глобализации.

С узкопрактической точки зрения информационная революция сводится к достаточно простым и понятным явлениям: кардинальному упрощению коммуникаций, качественному повышению их интенсивности и разнообразия.

Вызванный им и продолжающийся и по сей день «информационный взрыв» резко контрастирует со средствами переработки и тем более восприятия информации. Сформированные в прошлую эпоху качественно меньшего объема информации и качественно более медленного его нарастания, они претерпели с тех пор лишь непринципиальные изменения.

В результате они в целом не соответствуют требованиям информационной революции. Попытки усовершенствования при сохранении их устаревших основных принципов заведомо недостаточны и представляют собой мучительный поиск сомнительного компромисса между требованиями радикально изменившегося мира и косностью как социальных традиций, так и организационных конструкций.

Фундаментальное следствие информационной революции — обострение противоречия между нарастающей важностью упорядочивания информации и принципиальной, технологической ограниченностью возможностей этого упорядочивания. Частным проявлением этого противоречия представляется то, что информационные технологии увеличивают разнообразие воспринимаемой каждым из нас части мира чрезмерно по сравнению с накопленным нами жизненным опытом.

Так или иначе, масштабы восприятия начинают устойчиво превышать возможности осознания, в результате чего традиционные способы осознания окружающего мира, и, прежде всего, логическое мышление начинают давать систематические сбои.

Наиболее распространенным следствием расширения кругозора за пределы, доступные здравому смыслу, становится фрагментарность анализа: по классической поговорке физиков, «перестав видеть за деревьями лес, ученые решают проблему переходом к изучению отдельных листьев». При этом они, разумеется, продолжают уверенно судить о лесе в целом.

Рассматривая отдельные логические цепочки, жертвы фрагментарного подхода не обращают внимания на их соотнесение друг с другом и с окружающей действительностью. С формальной точки зрения их построения, взятые сами по себе, логичны, но, когда они не «ухватили суть» рассматриваемого явления с самого начала, а сосредоточились на изучении его второстепенных черт, несущественность исходных фактов делает весь анализ неверным.

Другой все более распространенной стандартной ошибкой является забвение количественных критериев и сосредоточение исключительно на качественном анализе.

Реальная жизнь напоминает химическую реакцию: в ней часто одновременно происходят противоположно направленные процессы, и лишь количественный анализ способен показать, какая из формально логичных реакций доминирует на самом деле. Ограничиваясь только качественным анализом, аналитик добровольно лишает себя критерия истины и теряет возможность выяснить степень соответствия своих построений действительности (правда, к выяснению этой степени — вероятно, в силу предчувствий, оживляемых могучим инстинктом самосохранения, — стремятся далеко не все аналитики).

Расширение восприятия за пределы возможного осмысления вызывает естественную компенсаторную реакцию, заключающуюся, с одной стороны, в придании гипертрофированного значения всякого рода авторитетным мнениям, а с другой — в растущей склонности к внелогическим интуитивным решениям, «озарениям», апеллирующим к собственной психологии принимающего решение лица.

«Сотворение кумира» в виде того или иного эксперта или целого «экспертного сообщества» означает переориентацию принимающего решение субъекта с приоритетного восприятия реальности на приоритетное восприятие мнений более авторитетных для него субъектов. При этом упускается из виду то, что эксперты обычно — по вполне объективным обстоятельствам — погружены в интересующую его реальность меньше, чем он сам. Таким образом точки зрения жаждущего совета экспертное со общество неминуемо оторвано от реальности по крайней мере, от непосредственно интересующей его части этой реальности. [86]

Поэтому их правильные сами по себе суждения не полностью соответствуют тем конкретным условиям, в которых действует управляющий субъект и по поводу которых он обращается к экспертам, что неминуемо делает советы экспертов либо двусмысленными, либо неадекватными. Следует учесть также, что для экспертов обращающийся к ним за советом является, строго говоря, посторонним, и они как минимум не заинтересованы жизненно в решении его проблем, сколь угодно важных для него самого.

Чрезмерно полагающийся на экспертное сообщество и перекладывающий на него бремя своих решений превращается в еще одно живое (а при серьезных проблемах — иногда и мертвое) подтверждение правильности библейской заповеди о недопустимости сотворения кумира. «Ни мраморного, ни железного», ни, добавим с высоты накопленного за две тысячи лет опыта, экспертного.

Другая компенсаторная реакции — отказ от логики в пользу интуиции. Это стихийный, но в целом верный ответ организма на качественное снижение под ударами информационной революции эффективности логического инструмента познания.

Однако процесс этого отказа исключительно сложен, многопланов и непоследователен. Как минимум, он далек от своего завершении. Сегодня можно говорить лишь о его первых шагах, для понимания которых следует рассмотреть стихийную реакцию человеческого сознания на утрату способности обрабатывать растущий объем необходимой информации.

Болезненность неразрешаемого на сегодняшнем уровне развития противоречия между ростом объема коммуникаций и ограниченностью способностей их упорядочивания усугубляется тем, что, как это часто бывает, средство подменяет собой цель. Коммуникация осуществляется сама ради себя, а не ради достижения ее участниками некоего реального результата.

При этом средство подменяет собой цель не только вследствие отсутствия или неясной артикуляции последней, но и благодаря исключительной привлекательности самого этого средства как такового. Превращение получения новой информации в самоцель существенно облегчается генетически присущим человек «инстинктом любопытства»; при этом коммуникация, утрачивая содержательные цели в реальном мире, превращается в простой инструмент удовлетворения неограниченной любознательности.